Мертвый ключ

ГЛАВА 10

Пятница, 1 декабря 1978 года

Из позднего автобуса Беатрис вышла в самом конце улицы, где проживала Дорис. Папки и ключи Макс непривычно оттягивали ее сумку. «Ну и кто теперь вор?» Объяснение, что наконец у нее есть на что выменять тетушкин ключ, утешало слабо. Да и получится ли вообще увидеться с Макс снова?

Девушка поднималась по изгибающейся лестнице, опустив глаза, и потому только на верхних ступеньках заметила, что дверь в квартиру приоткрыта. Она так и застыла перед узкой полоской света. Но ведь она точно заперла дверь, да и свет никогда не забывает выключить. От ужаса колени Беатрис подкосились, и она едва успела зажать себе рот. Стены в доме были как бумажные, а сама квартирка крошечная, и она, затаив дыхание, прислушалась. Сердце ее ритмично отстукивало секунды, пока она вглядывалась, не шевельнется ли внутри чья-нибудь тень.

Выждав несколько минут, Беатрис на четвереньках преодолела последние три ступеньки и толкнула дверь. Комната, в которой она спала, была перевернута вверх дном. Диванные подушки валялись на полу. Там же оказалось и содержимое трех кухонных ящиков, вместе с бумажными пакетами, кастрюлями, сковородками и столовыми приборами. Дверца холодильника была распахнута.

Девушка осторожно поднялась и уставилась на открывшуюся передней картину учиненного погрома. Вся ее одежда сорвана с вешалок и сброшена в кучу возле батареи. Кровать в спальне Дорис опрокинута к стенке, старенькое одеяло и простыни сорваны с матраца. Вся комнатка усеяна дощечками и щепками от ящиков из комода. Нижнее белье Дорис втоптано в пол. Дверь чулана распахнута, а все его содержимое вышвырнуто наружу. Норковая шубка, твидовые костюмы, шляпные коробки и кожаные сапоги бесформенной кучей свалены возле кровати.

Беатрис инстинктивно подхватила шубу. Норку грабитель обязательно унес бы с собой. Какая-то бессмыслица. Она подняла с пола фотографию юных Дорис и Айлин. Стекло на ней треснуло. Машинально баюкая на руках шубу и снимок, девушка без сил опустилась на колени.

Рядом валялся расколотый ящик из комода. Беатрис смотрела на него, пока взгляд не затуманился от слез. «Кто же это натворил? И зачем?» Потом до нее дошло кое-что еще. Письма и банковские документы тетушки исчезли. Она глянула за кровать у стены, потом поискала на полу. Бумаг нигде не было, хотя она оставила их на кровати, на самом виду.

Беатрис попятилась из комнаты Дорис. Ящики кухонного стола, диванные подушки, аптечка в ванной — все это было основательно выпотрошено. Кто-то что-то искал. На раме диванчика валялась вывернутая наизнанку тетушкина сумочка с распоротой подкладкой и разрезанными швами. Даже пачка сигарет, и та была распотрошена. Через какое-то время девушка поняла, что связка ключей Дорис тоже исчезла. Перед ее мысленным взором возник ключ от депозитной ячейки, который украла Макс.

Оставаться в квартире определенно нельзя. Кто-то заполучил ключи тетушки, и он запросто может вернуться. Наверняка он понял, что Дорис живет не одна. Беатрис подняла с пола свой старый чемодан и торопливо набила его под завязку одеждой и туалетными принадлежностями. Кое-как закрыла и подтащила к двери. Квартиру все больше наполнял холодный воздух снаружи, однако девушка этого даже не замечала. Она с грохотом стащила чемодан по ступенькам вниз и бросила его на снегу, после чего бегом поднялась обратно и в последний раз осмотрела разгромленную квартиру. Потом захлопнула дверь.

Оставляя в снегу за собой борозду от чемодана, девушка наконец добралась до конца улицы. «Калабрийская закусочная», где раньше работала Дорис, еще не закрылась. Других мест, где пока можно было бы укрыться, Беатрис не вспомнила. Она подняла тяжелый чемодан и попыталась пройти остававшиеся полквартала до забегаловки хотя бы с видимостью спокойствия.

Беатрис открыла дверь закусочной, и ее тут же обдало волной теплого воздуха. С кухни, расположенной в задней части заведения, доносилось умиротворяющее шипение фритюрницы. Народу было немного, и Беатрис дотащилась до кабинки, запихала грозивший лопнуть чемодан под стол, да так и рухнула на покрытую винилом скамейку. Голова ее сама собой опустилась на столешницу, всю в кофейных подтеках.

Через несколько минут рядом раздалось шарканье ортопедических ботинок. Это оказалась Глэдис.

— Беатрис, милая! Как ты? А как тетя держится?

Девушка подняла голову и выдавила жалкое подобие улыбки.

Пожилая женщина только кивнула и положила руку ей на плечо.

— Принести тебе чего-нибудь, милочка? Все за наш счет.

— Может, суп?

— Сейчас принесу. — Глэдис сжала ей плечо и поковыляла на кухню.

Залитый желтым светом зал вокруг расплывался в несметных запахах и звуках. Ее сейчас вырвет, испугалась вдруг Беатрис и стиснула голову руками. Позвонить в полицию она не может. Что она им скажет? Да, ее ограбили, но ведь преступник взял только старые любовные письма да ключи. Кроме того, ей даже не доказать, что она проживает в этой квартире, поскольку в договор аренды тетушка ее не вписала. И что гораздо хуже, по закону жить самостоятельно она вообще не имеет права. Формально она пока еще несовершеннолетняя. Полиция запросто может отправить ее в приют или куда похуже. Девушка надавила ладонями на глаза, чтобы остановить поток слез.

Почуяв запах еды, Беатрис наконец опустила руки. Глэдис принесла миску супа, жареного цыпленка, салат и колу. Настоящий пир!

— Просто скажи нам, можем ли мы как-нибудь помочь тебе, ладно, милая? — Добрая женщина потрепала ее по руке.

Девушка кивнула, боясь заговорить.

Еда придала ей сил, и она стала потихоньку выходить из ступора. Надо что-то делать. Матери позвонить она не может. А Макс все равно не стала бы. И вдруг во мраке ее мыслей словно вспыхнула лампочка. Беатрис достала из кармана пальто визитку и прочла на ней: «Детектив Энтони Макдоннелл». Сзади Тони написал второй номер. Часы над обеденным столом показывали четверть девятого вечера.

— Что-нибудь еще, милочка? — подошла к ней вразвалочку Глэдис.

— У вас есть телефон-автомат?

Через шесть гудков брат Макс снял трубку:

— Алло!

— Детектив Макдоннелл? Это Беатрис… Подруга Макс.

— Как же, как же, помню, Беатрис. — Девушка поняла, что он улыбается. — Все в порядке?

— Вообще-то, нет. — Голос ее чуть дрогнул. — Вы сможете встретиться со мной в «Калабрийской закусочной»?

— Буду через двадцать минут. Подождешь?

— Да, я никуда не уйду. — К облегчению Беатрис, Тони не стал задавать вопросов. Пока она даже не представляла, что будет ему рассказывать.

Девушка вернулась к своему цыпленку и супу и ела до тех пор, пока не ощутила, что больше в нее не влезет. Затем она принялась лениво ковырять салат и размышлять, как же вести себя с Тони. Все-таки помощь ей необходима. Звонить больше некому, но можно ли доверять брату подруги? Как-никак, Макс украла ключ ее тетушки.

Беатрис взглянула на свою сумку, в которой по-прежнему лежали вещи, что она взяла у Макс ранее вечером. Огромная связка ключей на самом дне, потом папка со стенографическими заметками и еще одна папка, которую она вытащила в последнюю минуту из стола подруги, пока рядом нервно притоптывал ногой охранник.

Девушка извлекла загадочную папку и обнаружила на ней пометку «Ячейка 447». Внутри оказалось отпечатанное на фирменном бланке Первого кливлендского банка письмо властям штата Огайо. Заголовок гласил: «Передача на сохранение». В качестве владелицы в извещении было указано имя Беверли Лернер, также приводился ее последний известный адрес и номер социальной страховки. Затем следовала дата изъятия — шестнадцатое июня 1973 года — и список содержимого ячейки 447: свидетельства о рождении, завещание и четырнадцать бриллиантов. Последние привлекли внимание Беатрис. Для всех четырнадцати камней в порядке возрастания указывался вес в каратах, самый крупный оценивался в шесть карат. Похоже, в ячейке некогда хранилось целое состояние.

Заинтересовавшись, девушка достала папку Макс с заметками скорописью и стала просматривать их, пока не обнаружила запись о ячейке 447. Первого июня Макс попыталась связаться с Беверли, однако телефон той оказался отключен. Внизу страницы значилось: «У штата Огайо записей об изъятии не имеется».

Беатрис вернулась к банковскому письму. Помимо прочего, в нем приводился и абзац мелким шрифтом, исполненный всяческих юридических терминов, суть которого сводилась к передаче содержимого сейфа штату для дальнейшего «хранения или распродажи». Уведомление было подписано уже знакомым именем: «Уильям С. Томпсон, начальник контрольно-ревизионного отдела». Беатрис провела пальцем по подписи и поняла, что росчерк просто напечатан на фирменном бланке, как это обычно и делается со стандартной перепиской. Девушка поискала внизу страницы инициалы машинистки и обнаружила их в левом углу: «Д. Э. Д.». «Снова Дорис?» — удивилась она.

После уведомления в папке оказалась еще одна напечатанная страница, озаглавленная «Примечание для архива». В конце отчета подруги о звонке Беверли стояла помета: «Клиент недоступен», а ниже значились инициалы: «М. Р. М.». Значит, примечание напечатала сама Макс.

Беатрис откинулась на спинку сиденья и задумчиво пожевала соломинку. После звонка разгневанной клиентки, жаловавшейся на несправедливое изъятие у нее депозитной ячейки, мистер Томпсон поручил Макс заняться проверкой личных сейфов. Та принялась обзванивать клиентов, предположительно переставших платить за аренду или у кого изъяли ячейку, с целью подтверждения их местонахождения и обоснованности передачи их собственности штату. В итоге у Макс целый ящик наполнился документацией и заметками об изъятии содержимого ячеек. После того как недовольная клиентка явилась лично и потребовала вернуть ее собственность, подруга и вовсе уверилась, что в банке что-то нечисто. Она даже просила Тони начать расследование. Ее собственная проверка показала, что у штата отсутствуют какие-либо записи о передаче содержимого сейфов. Исчезли целые состояния. А теперь вот и сама Макс. Ее подруга похитила ключ Дорис, пока Беатрис спала, а на следующий день взяла и уволилась с работы.

— О чем задумалась? — раздался вдруг сиплый голос. Напротив нее за стол усаживался Тони.

— Ох… Привет. — Беатрис собиралась убрать все документы до приезда детектива, да так и провозилась с ними, совершенно позабыв о времени.

— А это что такое? — поинтересовался тот, глядя на разложенные бумаги.

— Да просто возня по работе, — покачала головой девушка и небрежно собрала бумаги. — В последнее время в конторе я немного не успеваю. Тетя у меня заболела.

Использовать Дорис в качестве оправдания ей было очень не по душе. Тут сочувствие не поможет. Беатрис не стала смотреть на Тони, смягчилось ли выражение его лица, а просто как можно скорее запихала папки в сумку. Когда же она подняла взгляд на мужчину, тот жестом подзывал Глэдис с кофейником.

— Сочувствую, что твоя тетя заболела.

— Спасибо. Она в Университетской больнице. Не думаю, что она выкарабкается. — Беатрис закусила губу. Она впервые осмелилась произнести это вслух. На глаза у нее навернулись слезы. Тони участливо похлопал ее по руке.

— Мне так жаль.

За столом повисло неловкое молчание. Лапища детектива была чуть ли не в два раза больше ее изящной ручки. Официантка подала кофе, и он наконец-то убрал руку и занялся своей чашкой, добавив в нее сливки и целых три ложки с горкой сахара. Беатрис не могла не улыбнуться подобному зрелищу.

— Ну что я могу сказать в свое оправдание? Люблю сладенькое. — Тони подмигнул девушке. — Так чем я могу тебе помочь, Беатрис?

Вопрос был неминуем, однако она так и не определилась, стоит ли говорить о пропавшем ключе и банковских письмах, поэтому решила пока все подробности не выкладывать.

— Взломали квартиру моей тети.

Лицо детектива сразу посуровело.

— С тобой все в порядке? Ты находилась дома?

— Нет, на работе.

Может, раз уж его озаботило, не пострадала ли она, он не станет изводить ее вопросами. Тони извлек блокнотик и ручку. «Хм, может, и станет».

— Адрес квартиры?

Беатрис назвала.

— Как зовут тетю?

— Дорис Дэвис.

— Что-нибудь пропало?

— М-м… Не думаю. — Девушка сглотнула комок. Упоминать любовные письма и банковские документы она по-прежнему не хотела. Хотя бы потому, что ей вообще не следовало копаться в вещах Дорис и находить их.

— У твоей тети могли иметься ценности, о которых ты не знала? Наличные, драгоценности?

Беатрис тут же подумала о ключе от депозитной ячейки. Если у Дорис и имелись какие-то ценности, наверняка они запрятаны в хранилище Первого кливлендского банка. А кроме них двух о ключе знает только Макс.

— Не думаю. Но у нее есть норковая шуба, телевизор…

— Их украли?

— Нет. — Ей вдруг показалось, что сейчас за столом она выглядит еще меньше, чем на самом деле, особенно в глазах такого здоровяка-полицейского. Нет, смахивать на потерявшуюся двенадцатилетнюю девчонку сейчас никак нельзя. Беатрис выпрямилась и придала голосу уверенности: — Бессмыслица какая-то, верно?

— Верно, — согласился Тони, продолжая чиркать в блокнотике. — Бессмыслица.

— Поэтому-то я и решила позвонить тебе. На обычное ограбление это не похоже.

Детектив окинул ее внимательным взглядом. Может, он все-таки поверит ей, раз она подруга Макс, взмолилась про себя девушка и самую малость похлопала ресницами. Флирт не помешает. Кажется, уловка удалась, поскольку взгляд полицейского смягчился. Беатрис облегченно выдохнула и продолжила:

— Я очень благодарна тебе, Тони, что ты встретился со мной. Как поживает Макс?

При смене темы разговора детектив захлопнул блокнотик и потянул свой переслащенный кофе.

— Я уже несколько дней с ней не виделся. Она в отпуске, — отозвался он, потом немного помолчал. — А я думал, ты знаешь. Вы вроде же хорошие подруги?

— В отпуске? — Беатрис нахмурилась. — Нет, я не знала. И куда же она отправилась?

— В Канкун. — Тони пристально на нее посмотрел. — Вы поссорились, что ли?

— Нет. Впрочем, да, вроде того. Поссорились, — промямлила девушка. — А Канкун это где?

— В Мексике. Пробудет там пару недель. Сказала, мол, хочет отдохнуть от всего. Кстати, теперь я вспомнил, что она просила передать тебе вот это, если мы вдруг встретимся. — Он покопался в своем бумажнике и извлек из него ключик.

При виде его глаза Беатрис округлились. Подумать только, тот самый ключ с номером 547! Детектив вложил вещицу ей в ладонь.

— От чего он, кстати?

Девушка с трудом справилась с изумлением.

— Ах, ключ-то? Да от моего шкафчика на работе! А я уж думала, что потеряла его!

— Понятия не имею, с чего она решила, будто мы можем увидеться. Она чокнутая, я так и сказал ей. Но ты ведь знаешь Макс. Что бы ни взбрело ей в голову, так или иначе своего она все равно добьется.

Очевидно, Макс вернула тетушкин ключ в приступе раскаяния. Все-таки она настоящий друг. Пожалуй, если кому и нельзя доверять, так это самой Беатрис. Она копалась в вещах подруги и украла у нее огромную связку ключей. И что гораздо хуже, выдала задание Макс мистеру Халлорану.

— В общем, я попробую навести справки насчет взлома квартиры твоей тети, но поскольку ничего не пропало, вряд ли что получится. Кливленд — большой город с большими проблемами. Дела о несанкционированном проникновении редко доводятся до чего-то вразумительного.

— А как ты думаешь, там можно сегодня ночевать?

— Я бы не стал этого делать. Кроме того, если взломщик знает, что тебя и тети в квартире нет, он может вернуться, а то и поселиться там. Торчки любят занимать пустые жилища. Может, только так преступника и получится схватить. На неделе я загляну туда несколько раз и дам тебе знать, что удалось выяснить. У тебя есть где пока пожить? — закончил Тони, вскинув бровь, словно бы вдруг заподозрив, что ей только шестнадцать.

— У меня-то? А как же! Конечно же, есть. Поживу несколько денечков у кузины, — закивала Беатрис, на деле охваченная паникой. Она и сама не знала, зачем ляпнула про кузину. Слова вылетели сами собой, но отступать уже было поздно. Ложь становилась для нее привычным делом.

Так или иначе, тема была закрыта.

— Как мне с тобой связаться?

— Э-э, лучше звонить в банк. Я все равно практически живу там. — Она назвала добавочный номер телефона.

Тони помолчал и снова внимательно посмотрел на нее, будто бы что-то решая. Прямо сейчас он запросто мог объявить ее лгуньей и уволочь в детский приемник. Однако детектив лишь кивнул и поднялся.

— Береги себя, Беатрис.

Беатрис протащила по снегу тяжеленный чемодан до самой больницы. Навещая тетушку после работы, она не раз замечала, что в приемном покое ночуют родственники, и сейчас решила, что лучше убежища на эту ночь не найти. Девушка поднялась в отделение реанимации, где Дорис лежала вот уже больше недели, хотя по ощущениям как будто миновали целые годы. Медсестра за стойкой даже не удосужилась поднять на нее взгляд, когда она, пряча чемодан за спиной, проследовала в палату тетушки. В углу комнаты Беатрис обнаружила небольшой чуланчик, отведенный под хранение личных вещей пациентов. Она запихала в него свой багаж и кое-как закрыла дверь. Постоит ночку там, ничего с ним не случится.

Девушка без сил опустилась на жесткий пластмассовый стул у изголовья тетушкиной постели и положила голову на самый ее краешек.

— Кто-то вломился в твою квартиру, — прошептала она в темноту.

Она призналась Дорис во всем, в тайне лелея надежду, что потрясение от новостей враз поставит больную на ноги. О квартире, письмах, ключе, исчезнувших состояниях, бегстве Макс в Мексику — Беатрис выложила ей все. Но тетушка так и не шелохнулась.

Где-то после часа ночи девушку разбудил громкий пикающий сигнал. Она уставилась на сигнальный датчик и схватила Дорис за руку. В трубке, вставленной в рот больной, по-прежнему шумел воздух, запавшая грудь все так же размеренно двигалась вверх-вниз. В палату неспешно вплыла медсестра, отключила датчик и сменила пакет с раствором, подвешенный над плечом тетушки.

— Мисс, прошу прощения. Часы посещения закончились, — в голосе сестры прозвучали ворчливые нотки, к которым Беатрис уже так привыкла в больнице. Она спустилась на лифте в главный вестибюль, где в кресле храпел какой-то старик. Подложив под голову сумку, девушка устроилась на жесткой скамейке. Большую часть ночи она пролежала, тревожно прислушиваясь, и только после пяти часов в конце концов утомилась от бдения и погрузилась в сон. Примерно через два часа ее разбудила пересменка докторов и медсестер.

Беатрис скрывалась в больнице все выходные. Перекусывала в кафетерии, умывалась в уборных, а спала и вовсе где придется. Время, проведенное в стенах больницы, в ее сознании запечатлелось размытым пятном света флуоресцентных ламп и гулом приглушенных голосов. Она подолгу сидела с Дорис, пытаясь разобраться, что же ей делать дальше, однако неизменно так и засыпала на стуле, совершенно не в состоянии собраться с мыслями.

В воскресенье днем она проснулась оттого, что какой-то пожилой мужчина в белом халате тряс ее за плечо.

— Мисс? Мисс? Вы в порядке?

— А-а? — спросонок отозвалась Беатрис.

— Меня зовут доктор Маккаферти, я занимаюсь вашей тетей. Персонал беспокоится, что вы, э-э… проводите здесь слишком много времени. С вами есть кто-нибудь из родных?

— Из родных? — Беатрис, как ужаленная, выпрямилась на стуле. В памяти у нее всплыли слова медсестры об обращении в службу опеки. — Ах да. У меня есть дядя. Ведь вы встречались с ним?

— Да, но сейчас он с вами?

— Нет. Он… иногда он работает по выходным. И он попросил меня посидеть с Дорис.

— Понятно, — закивал доктор. Он проверил диаграмму в изножье постели тетушки и развернулся, чтобы выйти. На этот раз Беатрис только порадовалась, что все участие лечащего врача свелось лишь к паре вопросов. Она решила рискнуть и задать собственный вопрос.

— Скажите… А она… она поправится?

— Мы делаем все от нас зависящее. Полагаю, вам стоит поговорить об этом с дядей, мисс.

Стоило доктору Маккаферти выйти, как девушка вскочила и схватила диаграмму, которую он только что изучал. Она отчаянно пыталась обнаружить на ней хоть какую-нибудь подсказку насчет состояния Дорис, однако все эти числа, инициалы и галочки не говорили ей ровным счетом ничего. На общем фоне выделялись крупные буквы, небрежно выведенные внизу листа яркими красными чернилами: «НПР».[6] Беатрис завороженно вглядывалась в них, понятия не имея, что же они могут означать.