Мотылек и Ветер

Отвезите меня…

В больнице в зале ожидания я купила в автомате вафлю и минералку и долго сидела с ними в руках, пока вышла из оцепенения и стала пить и есть. Голод скрутил, трусило от слабости и нервов, и ожидание приходилось выдерживать в одиночестве.

Весь оставшийся день, как вытащила девочку, превратился в безумие от которого спас Роберт, вытянув с допросов полиции и врачей, отправив сюда ждать Августа. Смешались вместе — криминал обычной жизни Сольцбурга, больная психика похитителя, травмы и плен и мистика пространств и способностей, позволивших жертве позвать на помощь, а пограничнице пробиться и спасти. Не будь Ника особенной, ее ждала бы страшная участь. Непоправимо псих девочке не навредил, не тронул. Подкараулил, ударил, долго держал в машине, в багажнике. Потом спрятал в подвале дома.

Роберт помогал в разных случаях укрыть наше тайное общество и придумать правдоподобные причинно-следственные связи событиям. В этот раз, конечно, все несравнимо сложнее и хуже, но мне уже помог — я избавлена от вопросов властей.

— Ирис!

Нарочно села подальше, к окну, — в самое крайнее кресло в зале ожидания, чтобы поближе к стенам и подальше от других людей. Смотрела в темное окно на больничный парк и дальнюю стоянку. Повернула голову, — Август пробирался ко мне между рядов и строго махнул рукой, когда я собиралась встать. Измотанный, под глазами круги, щетиной зарос, что даже родинка на щеке перестала быть заметной. Но взгляд просветлел. Оно и понятно. Нику искали без сна и отдыха, с тревогой и страхом о самом худшем. Теперь было облегчение. Август сел в соседнее кресло, выдохнул:

— Спасибо, Ирис. Я твой должник до самой смерти.

— Я случайно ее нашла. Это бло…

— Не бывает случайностей! Ты голодная? Устала? Пойдем до больничного кафе, возьмем что-нибудь из горячих напитков и перекусить.

— Нет, не нужно. Я в норме.

— Бледная.

— В холода я всегда такая.

Он потер в задумчивости свой темный от щетины подбородок и внезапно нахмурился. Спросил:

— Я тебя перебил. Что ты начала говорить?

— Блокнот.

Достала, показала на листе кровавую каплю. У Августа схлынула вся краска с лица — он стал таким бледным, словно перешел в черно-белый режим. Никогда прежде я не видела, чтобы так цепенели — ни движения, ни вдоха, один ужас в расширившихся глазах.

— Что это, что-то страшное? — Спросила я шепотом.

— Зак… закрой, пожалуйста.

Август сидел деревянно еще несколько секунд, на лбу у него выступил пот а руки он сцепил. Пальцы дрогнули, поэтому.

— Еще кое-что случилось. Я вернулась осмотреть дом, на который вылетела со сбоем, и меня через порог сарая занесло в очень заброшенное здание, абсолютно и давно не жилое. Там натолкнулась на человека…

— Что?

— Вы слушаете? Я даже сообщением вам присылала, разве Роберт не говорил?

— Говорил. Только пока не слушал… На человека? Как он выглядел?

Когда я описала его, Август подскочил:

— Ты нашла Юля Вереска?! Господи…

— Вы его знаете?

— Ирис… дай мне минуту.

Согнулся, обхватил голову руками и снова выпрямился, проведя по лицу ладонями так, словно пытался самого себя привести в чувство. А я устала. Я не могла понять происходящее, и не стремилась даже спрашивать.

Сегодняшнее «протаскивание» Ники по границе словно продуло мне сердце сквозняком и пустоты там стало намного больше. Странно было чувствовать это и абсолютно ничего не помнить сознанием. Меня вымотало и вынужденное общение с людьми. Меня сейчас выматывал даже разговор с одним человеком, хотя все, что я делала — это говорила два-три слова и предложение, озвучивая факты. Мысль или сопереживание эмоциям наследника не приходили. А Август весь горел эмоциями, осознанием и своими внутренними размышлениями. Долго молчал.

— Завтра же… завтра же я попытаюсь пробиться! Посмотри-ка мне в глаза, Ирис. Прямо посмотри и ответь: откуда у тебя идет импульс? Когда вызов приходит, откуда идет чувство?

Я машинально приложила руку к границе живота и грудной клетки, ответив жестом быстрее, чем словом:

— Солнечное сплетение… разве вы не знаете? У всех так.

— Кто тебе такое сказал?

Наследник пристально смотрел на меня, прощупывая нечто неосязаемое для зрения, но доступное шестому чувству. Он был как тот, в заброшенном доме, сканирующим душевное. Не то чтобы неприятное, но легкий осадок был даже от доброжелательной пытливости. Не хотела я «пальцами в сердце», — с благими намерениями или нет, — не хотела.

— Никто. Я думала… — Что объяснять? Зачем? — Не смотрите на меня так, Август.

— Ты мою дочь через грань вытащила?

— Наверное. Не помню.

— Держись близких. Сейчас, в следующие дней пять, не отходи от родных и любящих, иначе тебя может… затянуть. Это очень важно, это очень опасно. Обещаешь, что так и сделаешь?

— Обещаю.

Не стану же я говорить ему, постороннему, что никого нет. Плевать… на все плевать.

— Не сегодня, но ты узнаешь все, что необходимо. Не рассказывай пока никому о том, что случилось с Никой. Занимайся заданием. Блокнот пока лучше сдай, на вызовы не бегай, проведи время с семьей. И к Роберту завтра в отделение нужно будет заглянуть, показания дать. Без этого не обойтись.

— Я постараюсь.

Он немного успокоился. Снова сел рядом, не заговаривал, и раз за разом чуть поворачивал голову на звук входной раздвижной двери и отпускал взглядом человека, едва видел его. Или понимал, что это вошли, а не вышли. Ждал кого-то. Сцеплял руки, расслаблял. Думал и ждал.

— Если от меня ничего надо больше, я поеду домой?

— Тамм подбросит тебя до дома, и заодно договоритесь о времени. Ты же сможешь завтра?

Кивнула. Просидели минут десять. Август дождался первым — в приемный покой вбежала женщина, свернула сразу к лестнице и успела проскочить половину ступеней, как он окликнул:

— Яна!

И сорвался к ней. Мне пришлось ждать Роберта. За это время сама бы добралась до дома, своим ходом, но с другой стороны — куда торопиться? На улице почти ночь, полил дождь. Усталость вперемешку с безразличной апатией приковали меня к месту. Нашла силы только на то, чтобы открыть минералку и сделать глоток. Могу тут и заночевать. Просидеть в приемном покое…

Подумала и увидела Роберта Тамма. Он кивнул в сторону от входа:

— Нам туда, машина на спецстоянке.

С парковки вырулили на выезд и стали ждать сигнала, чтобы миновать внешний пропускной пункт. Я сидела на переднем сиденье и смотрела в боковое окно, внезапно заметив на крыльце больницы наследника и ту, кого он так ждал. Они не собирались уходить, — вышли на воздух и встали у края под большим козырьком. Разговаривали. Кто же это, если не его жена, мама Ники.

Фигуры их сблизились. Он ее обнял. А потом поцеловал. Картинка уплыла, потому что машина тронулась с места. Жизнь, исчезнувшая за стеклом, а я снова была по иную сторону. Плоский мир. А объемный, казалось бы, рядом — только руку протяни, как почувствуешь. Рядом, да за гранью, за витриной, за окном машины или вагона монорельса, — ткнуться любом и смотреть как уходит.

— Роберт, отвезите меня…

И внезапно для себя сказала адрес Юргена.