Мыши

36

— Кажется, мы смылись, — сказала Лиза после того, как "Жигули" на полной скорости свернули за угол.

Даже непрофессионал возразил бы на это в том смысле, что, мол, рассуждать о безопасности в угнанном авто, только что отъехавшем от места преступления, по меньшей мере наивно. Однако зачем было лишний раз пугать профессора и Лизу? Тем более, что Алексей был тронут героическим поведением своей сообщницы. М-да, никто не знает силу воды подо льдом…

Поэтому следователь притворно согласился:

— Вроде смылись… Прошли по лезвию ножа, не замочив ног.

Он скорее почувствовал кожей, чем увидел подозрительный автомобиль сбоку. Синий "Форд" старался подобраться поближе к "Жигулям" в потоке машин; сидевший возле водителя человек пристально смотрел на Комова.

— Куда мы едем? — спросил Цаплин с заднего сиденья.

— Ах, да! — вспомнил Комов, резко нажав на акселератор и пытаясь оторваться от "Форда".-Генерал Тиуи сказал, что об этом вы сообщите нам сами. Куда ехать?

— На Кутузовский проспект.

— Может быть сразу на Красную площадь? Чтобы нас совсем хорошо видно было?

— Понятно. Тогда сначала езжайте к Шмитовскому проезду, а после моста — сразу налево.

"Легко сказать!" — подумал Комов.

— Ладно, — пообещал он вслух. — Это уже лучше. Сейчас разберемся.

Он крутанул руль так, что на некоторое время у седоков пропала охота разговаривать. "Жигули" метнулись в сторону, и "Форд" вроде как пропал. Но Комов знал, что это не надолго.

— Что-нибудь не так? — начала догадываться Лиза.

— Да ездят тут некоторые… кое-как, — пробормотал Алексей.

Вдали снова мелькнула синяя крыша.

— Мне кажется, мы не туда едем, — строго сказал профессор, разглядывая окрестности за окном.

"Форд" вынырнул ближе.

— Да мы совсем не туда едем! — возмутился Цаплин. — Куда вы меня везете?

— Сейчас свернем, — пообещал Комов.

Он попробовал оторваться от "Форда", проскочив по правому краю и вырваться в дамки, но из ближнего переулка перед самым носом наперерез всем без сигнала выполз придурок на "Волге" и поехал, дико дымя глушаком (а что еще ожидать от такого козла?). Тогда, рыча на всех клаксоном, Алексей бросился в другую сторону, вывернул колеса и раздавил педаль акселератора. Машина перескочила через бордюр; от удара передача в коробке скоростей соскочила и мотор взвыл, как бешеный слон. Вылетев на встречную полосу, "Жигули" развернулись (руль дико завертелся сам собой, свистя под ладонями у Комова) и помчались в направлении противоположном тому, по которому только что ехали.

— А можно без подобных плебейских трюков? — раздраженно поинтересовался Цаплин, когда в голове у него перестало булькать от тряски.

— Я просто поменял направление по вашей просьбе.

— Вы сказали, что хотите меня спасти, а теперь делаете всё, чтобы угробить!

— Постараюсь вас больше не огорчать, — сквозь зубы сказал Комов.

— Да уж, пожалуйста, не надо этого бандитского шика. Поезжайте как нормальные люди.

— Михаил Эдуардович прав, — поддержала Цаплина Лиза.

— Не Михаил Эдуардович, а Арнольд Андреевич, — поправил ее Комов. — Мы уже не в театре.

— Всё равно. Не нужно лихачить.

— Да ладно вам! — не выдержал Комов. — Неужели не понятно, что всё это не просто так? Нам сели на хвост.

— Кто?

— Не знаю. Синий "Форд".

— Я его заметил, — неожиданно для Комова признался ученый фрукт. — Там впереди сидел неприятный человек.

— Думаю, они там все не очень приятные.

— Что ж, вам лучше знать ваших коллег, — заметил Цаплин, после чего беседа сама собой прервалась.

— Вот ваш Шмитовский проезд, — наконец мрачно сказал Комов. — Куда теперь?

— Прямо через мост, а потом я покажу.

Когда "Жигули" съезжали с моста, Алексею показалось, что вдали опять мелькнула синяя крыша.

— Теперь налево, — сказал Цаплин.

— А здесь направо, — сказал он через некоторое время.

— Это хорошо, — одобрил Комов.

— Противолодочным зигзагом, как вы хотели, — ехидно отозвался Цаплин.

Быстрый проезд по длинной узкой улице, на которой они очутились, был невозможен из-за автомашин, припаркованных всюду с традиционной ненавистью к порядку. Пока доехали до следующего перекрестка, Комов весь извелся.

— Теперь еще раз налево, — невозмутимо сказал Цаплин.

На повороте Алексей скосил вбок глаза и сквозь зубы сообщил:

— Невеселые дела.

— Ничего, уже почти приехали, — успокоил его Арнольд Андреевич.

— Почти приехали, — повторил Комов, вкладывая в эти слова совсем иной смысл. — У нас те же ребята опять на хвосте.

— Вы правы, — согласился Цаплин, оглянувшись. — Это действительно они.

Пистолет Сергея Петровича, полковника, давно и больно натирал кобчик. Алексей выдернул его из-за ремня и стал вслепую совать назад — Цаплину.

— Держите! Только осторожно: он на взводе.

— Зачем это?

— Отстреливаться.

— Не буду! — отверг Цаплин неожиданное предложение.

— Это приказ! — заорал Комов. — Выполняйте!

Он наугад бросил пистолет и услышал, как профессор хрюкнул, когда сгусток смертоносной стали ударил его в живот.

— Как же я буду стрелять? Я испорчу стекло!

— "Винни-Пуха" читали? Если вы не выстрелите, то испортимся мы.

— Хорошо, — согласился Цаплин, который читал "Винни-Пуха".-А когда стрелять?

— Когда кто-нибудь высунется из "Форда" — тогда сразу стреляйте.

— Мне надо его убить? — деловито спросил Цаплин.

— Желательно, чтобы этого не случилось.

— А если случайно убью?

— А вы цельтесь в него получше, тогда не попадете.

Организовав оборону, Комов смог сосредоточиться на дороге. "Жигули" понеслись птицей, но где им на прямой уйти от "Форда"! Комов услышал Цаплинский крик: "Высунулся!" и следом — тугой удар выстрела и звон отлетевшей гильзы.

— Обратно он не залез, всё еще торчит, — с некоторым удивлением сообщил Цаплин, заглянув в дыру с причудливыми краями, образовавшуюся в стекле, которое вмиг стало непрозрачным.

— Шпарьте еще!

— Зачем?

— Я вам говорю: шпарьте! — заорал Комов, увидев маленький бенгальский огонь, который прилетевшая сзади пуля высекла на железном борте идущего впереди грузовика.

Профессор выстрелил еще два раза, а потом предупредил:

— Нам опять налево, — и посоветовал:-Отвяжитесь от них как-нибудь!

Комов сжал зубы, обнаружив впереди очередь из машин у светофора, бросил "Жигули" по встречной полосе, увернулся от пытающегося врезаться им в бок автобуса и увидел надвигающиеся увядающие осенние кущи, за которыми вылезал полукруглый задний фасад Бородинской панорамы. Он помчался вдоль стены кустов, а когда она закончилась, нагло влетел в лабиринт густо засаженного сквера. Следом влетел "Форд". Здесь было, где погонять, уворачиваясь от пенсионеров с собаками, стволов, скамеек, урн и прочих архитектурных излишеств.

— Если вы обогнете вон ту купу, — сказал сзади Цаплин, неожиданно выставив вперед указующую руку справа от Комовской головы, так что Алексей от неожиданности бросил машину в противоположную от этой руки сторону, — если вы обогнете вон ту купу, то мы от них оторвемся.

Комов обогнул красивую багроволистую купу так, что закорючки веток заскрипели на стеклах. "Форд" совершил этот маневр столь же резво.

— Странно! — возбужденно сказал профессор. — Физические параметры их машины не должны были им позволить это.

— Если бы я не знал вас так хорошо как ученого, то принял бы за пустого теоретика, — сквозь зубы сообщил Комов. — Заладили: параметры! параметры!.. Вообще-то, — через секунду сказал он изменившимся голосом, — спасибо за подсказку, — и направил "Жигули" на длинный ряд деревьев, целясь в самый узкий просвет между двумя крепкими стволами.

— Э, постойте! — забеспокоился Цаплин. — Я не успеваю рассчитать параметры!

Лизин отчаянный визг подтвердил, что рассчитать параметры действительно уже не удастся. "Жигули" проскочили между деревьями, зацепив одно задним бампером, отчего никелированная железка, громко крякнув, отскочила.

— Теперь проверим чужие параметры, — не в силах разжать стиснутые зубы, пробормотал Комов.

Впрочем, сразу можно было заметить, что "Форд" отстал. В этом не было ничего удивительного, поскольку, как правильно предположил Алексей, автомобиль этой модели оказался несколько шире "Жигулей". Хотя водителя "Форда" посетило то же предположение, но в азарте погони он не успел затормозить и влетел в проем, который и впрямь оказался тесноват. Понуждаемый таинственными физическими силами, природу которых, возможно, мог бы объяснить профессор Цаплин, "Форд" подпрыгнул вверх и замер, повиснув в полуметре над землей, зажатый между двумя кленовыми стволами. Три двери из четырех заклинило, а сидевший рядом с водителем неприятный пассажир врезался головой в лобовое стекло, отчего сознание из его тела тут же катапультировалось.

"Жигули" между тем продолжали двигаться и вскоре оказались довольно далеко. Ехавшие в них напряженно молчали, не в силах поверить, что погоня прекратилась. Первым нарушил паузу Цаплин, сообщивший:

— Пистолет, кажется, сломался. У него всё съехало.

— Просто кончились патроны. Бросьте его и показывайте дорогу.

Очень скоро, следуя Цаплинским указаниям, они подъехали к дому капитальной постройки 50-х годов.

— Нам сюда. Остановите.

— Надо убрать машину подальше, — сказал Комов. — Нас же по ней тут же вычислят! Мы теперь вроде как в компьютерной игре, где надо скрываться от выскакивающих отовсюду голубых параллелепипедов, желтых пирамидок и очень многого другого.

— Думаю, что это не обязательно.

Цаплин первым вылез из машины и стоял прямой, словно флагшток. Его странноватый наряд напоминал виденные в детстве фильмы о гражданской войне.

— Я все-таки отгоню машину, — заявил Комов.

Цаплин усмехнулся.

— Здесь один из входов на территорию, которую человечество уже не контролирует. А завтра вы будете не таясь гулять по Красной площади.

Эти слова напомнили Алексею и Лизе, с кем они имеют дело. Мир снова перевернулся. Теперь не профессор был при них, а они при нем.

У двери ближайшего подъезда Цаплин набрал на домофоне код и распахнул дверь.

— Прошу!

Внутри было, как водится, сумрачно. У нас и в лучшие-то времена никто не удосуживался менять в подобных местах сгоревшие лампочки, а уж накануне конца света — тем более.

— Не понимаю, как я не догадался захватить фонарь! — отругал себя Комов.

— Не беспокойтесь, сейчас зажжем огонек, — отозвался Цаплин. — У меня тут припрятано…

Действительно, раздался шершавый звук, и возникло маленькое пламя.

— Люблю запах спичек, — мечтательно сказал Цаплин. — Они пахнут детством… пионерским костром… Правда?

От спичечного огня загорелась маленькая свечка. Словно зачарованные, ощущая себя в детской сказке, Алексей и Лиза стали спускаться вслед за профессором по крутой лестнице, ведущей в подвал. Тени бесшумно качались и отступали, и в конце концов в круге желтоватого света оказалась еще одна дверь, преградившая им путь. Движением пианиста Цаплин набрал код на клавишах с цифрами. За этой дверью тьма была совсем густая, но как только щелкнул замок, Цаплин повернул известный ему рычажок на стене — и приглушенные зеленоватые огоньки скорее не осветили, а обозначили бесконечный коридор туннеля.

Комов хмыкнул. Лиза ахнула и добавила:

— Как в кино!

— Вот и всё, — сказал Цаплин. — Теперь мы дома.

— Арнольд Андреевич, я должен вам сказать…

— После, после, — прервал Цаплин Комова. — Сначала давайте проследуем на мой командный пункт.

— Он ведь засвечен!

— Нет-нет, меня схватили в совершенно другом месте, на второстепенном объекте. Слава богу, в Москве столько подземелий и заброшенных бомбоубежищ, что спрятать не только мои малогабаритные войска, но и настоящий человеческий бункер, не представляет трудности… А знаете, — вдруг оживился Цаплин, — вообще-то даже хорошо, что всё так получилось. А то что бы у меня было в жизни? Еще пяток лет у пробирок — а там и песнь пенсией. А теперь я знаком с тремя генералами ФСБ!..

— Все-таки я хочу вам сказать, — не сдавался Комов, — пока здесь нет ваших подопечных…

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Цаплин.

— Я имею в виду договор, который мы с ними заключили.

— Если договор есть, мне о нем доложат.

— Что ж, я очень рад, что у вас так поставлено. Откровенно говоря, больше всего я опасался, что ваша смерть окажется на руку кому-нибудь из мышиного руководства.

Профессор Цаплин снисходительно рассмеялся.

— Вы меряете всё аршином извращенной человеческой психологии, — сказал он и нажал на что-то невидимое. Тяжелая заслонка в стене туннеля откатилась.

— Вы должны знать, — продолжил Цаплин после того, как все трое вошли в открывшийся проход, и заслонка вновь встала на место, — что в этих существах генетически заложено почитание творца, демиурга… то есть — меня… Нам сюда, в лифт.

— Я помнил об ошибке, которая была допущена при создании человека, — снова заговорил он, когда кабина начала спускаться. — Никаких эмоций! Иначе начнутся философия, искусство, богоискательство… а там рукой подать до политики и преступности! Вот так, друзья мои! — он меленько засмеялся, довольный тем, что новый бог в его лице оказался мудрее старого.

— Странно. А мне кажется, я слышал музыку, — сказал Комов.

— Какую музыку? Где? — не понял профессор.

— У ваших подопечных. Даже видел музыкальные инструменты.

— Этого не может быть! — отрезал Цаплин.

Лифт остановился, они вышли в очередной коридор. Здесь было уже довольно прохладно, очевидно, сказывалась порядочная глубина.

— Грядет новая эпоха жестокого беспредела, — снова заговорил профессор. — Разве не так? Алчность и беспринципность правящих групп опять ведут мир в тупик несправедливостей и ошибок, грозящих войнами, итог которых будет ужасен. Только организация безупречных, преданных бойцов способна спасти положение!.. Сначала я хотел убрать только сгнившее, но гнилым оказалось всё! Все эти громкие дела, разоблачения — лишь дымовая завеса. Кто будет преследовать самого себя?.. Мои мыши просмотрели документы, записали разговоры… Можно укрыться от кого угодно, но не от них! И я стал готовиться к тотальной войне со злом!..

— А хорошо ли это? — спросил Комов. — В принципе и без того всем примерно понятно, кто есть что. Мой начальник, к примеру, догадывается, что я о нем думаю, а я примерно представляю, что он думает обо мне. Но если я буду обращаться к нему: "Ну ты, задница в лампасах!" — разве это спасет мир?

Цаплин нахмурился.

— Вы исказили мою идею!

— Всегда найдется кто-нибудь, кто исказит самую лучшую идею, — примирительно сказал Комов.

Некоторое время шаги трех пар ног одиноко и гулко раздавались в окруженной со всех сторон бетоном тишине. Потом Цаплин снова не выдержал:

— В России всё хорошее делалось указанием сверху, разве не так? Инициатива снизу всегда была воровская или бандитская. Поэтому если в верхах нет стремления к улучшению, то ничего не выйдет.

— А не лучше ли…

— Лучший вариант — это я! — перебил Цаплин. — И они! Нас нельзя подкупить или развратить. Люди недостойны управлять своим собственным обществом. Теперь всё будет стройно и логично, как у организованных грызунов и в соответствии с законами природы… Хватит этих бесполезных попыток улучшить так называемую общественную мораль! Чем, интересно было бы знать, вам помогут ваш Маркс, Иисус или Кастанеда, когда придут приватизировать вашу лабораторию, чтобы сделать из нее ресторан, или когда бандиты станут вытаскивать вас из машины?..

Комов был готов продолжить дискуссию, но Лиза дернула его сзади за рубашку. К тому же они подошли к очередной двери, открыв которую, Цаплин не без гордости сказал:

— Вот и мой приют!

Повинуясь щелчкам выключателей, вокруг разлился электрический свет и Лиза с Алексеем увидели просторное помещение, заставленное столами, а на них — научные приборы, замысловатую стеклянную посуду и банки с таинственными порошками ярких карамельных цветов.

— Одни приватизировали заводы, а я — пробирки и осциллографы, — весело сообщил Цаплин.

Пропела трель, и профессор снял трубку телефона.

— Да, — сказал он. — Благодарю. Очень тронут. Разрешаю.

— Генерал Тиуи и другие хотят меня поздравить с освобождением, — сообщил он. — Если вы не против, мы им позволим это сделать.

— Генерал очень милый, — заметила Лиза. — Такой учтивый!

— Браво! — воскликнул Цаплин. — Как приятно это слышать! Вы, кажется… Лиза? (девушка кивнула) Почему же вы раньше всё время молчали?.. Алексей! — повернулся он к Комову. — Что же это у нас получается? Прямо как на Востоке: дама бежит за повозкой! А вы, — он снова повернулся к Лизе, — тоже работаете где-нибудь в компетентных органах?

— Нет, — сказала девушка и слегка зарделась; ей, конечно, льстило внимание человека, который был без пяти минут повелителем мира. — Я…

— Нет-нет, молчите! — не позволил ей продолжить Цаплин. — Не обращайте внимания на вопрос, это просто пришлось к слову. Мне совершенно всё равно, кто вы и чем занимаетесь. За нашими разговорами я совершенно забыл об элементарном гостеприимстве! Это непростительно! Ну, ничего. Сейчас немного пообщаемся с генералами, а потом эту ошибку исправим… Я слышу, что они уже недалеко.

Действительно, послышался приближающийся гул моторов, и очень скоро появились несколько маленьких открытых джипов, которые, промчавшись по специальной эстакаде, затормозили на одном из длинных столов. Из них высадилась группа мышей, впереди которых, очевидно, шествовал сам Тиуи, но ни Лиза, ни Алексей так и не научились отличать его от других коллег.

Тот, что находился впереди всех (а это действительно был генерал Тиуи) заговорил (переводчик переводил). Остальные сдержанными жестами подтверждали свое согласие со сказанным:

— Великий ти! Разрешите приветствовать и поздравить вас с вызволением из плена! Мы чрезвычайно благодарны судьбе за то, что она сделала это возможным. Мы все готовы были отдать свои жизни за ваше освобождение, что и сделал без колебаний и сомнений отряд героев, отправившийся в логово врага вместе с вашими друзьями, которым мы выражаем искреннюю благодарность и признательность…

Генерал продолжал еще некоторое время говорить в том же духе, после чего собравшиеся издали ликующий писк. Неподдельное счастье было написано на их мордочках; Алексей и Лиза заметили, что некоторые тайком утирали бусинки слез.

— Друзья мои, я очень тронут, — сказал Цаплин, подняв руки, чтобы успокоить страсти. — Мы снова вместе. Наше великое дело продолжается!.. А теперь, — добавил он будничным тоном, — мне хотелось бы поговорить с генералом Тиуи о текущих делах.

Генерал с переводчиком и профессор отошли к дальнему краю стола. Цаплин присел на стул, наклонил голову к собеседникам, и конфиденциальная беседа началась.

Второго переводчика не было, поэтому оставшийся генералитет ограничился тем, что с в меру возбужденным писком принялся пожимать протянутый Лизой указательный палец. Алексей, в душе которого клубились противоречивые чувства (в том числе — извечно сопровождающая человечество брезгливость к мирским захребетникам), тоже в конце концов протянул свой палец и даже вылепил на лице выражение, достойное национального героя.

— Да ты только посмотри, какие они милые, какие симпатичные! — радостно говорила Лиза. — Мне кажется, что я их всё больше люблю! А хвостики! А ушки!.. Жаль, нет Мишки, он бы обалдел!

Комов кривился, делая вид, что улыбается.

— Мишка не девочка, с чего ему от хвостов балдеть?

— Да ты что! Представляешь: фотография на память с генералом Тиуи, сидящим в джипе! Вот была бы фишка, как он говорит!

— Не фишка, а крутая шайба, — кисло поправил Алексей.

— Да ты что такой скучный? Ты же говорил, что мы всех спасем: всех людей Земли. Разве не так? — спросила Лиза, делая круглые глаза.

— Мы исполнили наш долг и сделали, что могли, — согласился Комов, почему-то не испытывая при этом особой радости.

— Вот видишь!..

Цаплин и генерал Тиуи вернулись обратно, и мышиное сборище тут же успокоилось и вновь наступила почтительная тишина.

— Я получил исчерпывающий отчет о том, что было сделано в мое отсутствие, — сказал Цаплин. — Благодарю за ваши умелые действия. Вижу, что, пока я был в плену, наше дело значительно продвинулось. Объявляю, что завтра я назначаю парад победителей, который состоится на Красной площади!

Комов вздрогнул.

— Вот тебе и фишка с шайбой! — негромко сказал он Лизе.

— Ну и что! — строптиво отозвалась та, — Там сейчас попсу поют и даже каток устраивают!

Генералы со всей серьезностью выслушали указание насчет парада и стали рассаживаться в джипы. Застрекотали моторы; маленькие машинки развернулись, постреливая сизым дымом, и умчались в свой таинственный мир.

Цаплин провел рукой по подбородку.

— Больше всего мечтаю побриться!.. Но — стоп! Присядьте, друзья мои. Нужно отметить сегодняшний день!

Наклонившись, он достал из ниши под столом бутылку и, разглядев на свету этикетку, объявил:

— "Токай Пино Гри" с холмов Эльзаса, — он вздохнул. — Ах, как скучаю иногда по винам моих студенческих лет! "Виноградники Ай-Даниля! "Саперави", "Токай", "Мускат"…", — процитировал он. — Это кажется, Ахмадулина, а?.. Постойте! — вдруг всполошился он. — Мы ведь с вами впервые встретились в опере, так разве можно забыть о музыке в такой возвышенный момент! Какую музыку вам поставить? — спросил он Лизу.

— Не знаю… — замялась девушка и посмотрела на Алексея.

— По гороскопу она Водолей, значит, в соответствии с космической схемой музыкальных октав, ее ключевая тональность — ля-мажор, — с готовностью подсказал Комов, находящийся под воздействием недавно прочитанной "Музыкальной гаммы и схемы эволюции".

— Значит, концерт Моцарта для кларнета с оркестром, — заключил Цаплин.

Он отошел к этажерке, густо заставленной дисками ("Мыши награбили", — желчно подумал Комов) и сноровисто отыскал нужную коробочку. Когда зазвучал Моцарт, он вернулся к бутылке.

Увидев в Цаплинских руках штопор, Комов вспомнил о слабом сердце ученого и спохватился:

— Арнольд Андреевич! Позвольте это сделать мне!

— Нет-нет! — отвел его ладонь Цаплин. — Я так давно не общался с людьми… с нормальными людьми, — фарисейски поправился он. — Давайте вести себя безо всяких условностей. Как будто… да! как будто в старые добрые студенческие годы… — сказал он и засмеялся квакающим смехом, от которого Лизе и Алексею стало неуютно, как бывает неуютно всем нам рядом с сумасшедшим. — А вот и закуска — под стать нашим, хе-хе, романтическим воспоминаниям, — пошарив в ящике стола, Цаплин вынул галеты и сыр.

Сыр, впрочем, был дорогой и такой вкусный на вид, что органы пищеварения Лизы и Алексея сразу напомнили хозяевам о своем существовании.

Хлопнула пробка, освободив эльзасское вино из заточения; расплавленный янтарь потек в три бокала: два приземистых и один на высокой ноге. Высокий, разумеется, отдали Лизе.

— Ну что же, — проговорил Цаплин, подняв свой бокал, словно факел в потемках. — Вспоминаю, как читал классиков… даже экзамены по ним сдавал. Все эти теории — от Платона до Маркса — имеют такое же отношение к жизни, как какие-нибудь компьютерные игры. Нет объективных законов бытия, как нет объективного выпадения дождей! Человечества как осмысленного понятия в наше время не существует. Бог перебрался в гения. Выпьем за нас, трех гениев, собравшихся в восхитительном уединении от человечества!

— Тогда — еще и за Мишку, — наивно предложила Лиза.

— Какого Мишку?

Лиза вынула из сумочки фотографию, где Мишка стоял в обнимку со своей доской на колесах, и показала Цаплину.

— Сын.

— А как он? — спросил Цаплин-В безопасности?

— Отправлен к дальним родственникам.

Цаплин еще раз посмотрел на фотографию.

— Хороший мальчик. Похож на меня в детстве… Но мы забыли про вино!

— Знаете, Арнольд Андреевич, — предложил Комов, — давайте не будем уличать нас с Лизой в гениальности, а выпьем исключительно за вас. Не забывайте, что, в соответствии с договором, который мы заключили, вы теперь дороже всех для человечества, хотя и стараетесь от него откреститься.

— Да, мне сообщил генерал Тиуи. Вы действовали логично. Хотя напрасно так волновались. Недооценили мои способности видеть всю шахматную доску… Что же, раз вы настаиваете, давайте выпьем за меня.

Все выпили. Цаплин распотрошил пачку галет и стал резать сыр, подпевая под нос Моцарту. Алексей понял, что надо пользоваться моментом, пока профессор находится под воздействием хорошего вина и не менее хорошего настроения. А то вдруг гарант сохранения человечества сильно расстроится — и сердце прихватит. К тому же, не исключено, что еще не закончилось действие препаратов, которыми его пичкали у полковника Сергея Петровича, что тоже на руку.

— Я хочу попросить у вас извинения, Арнольд Андреевич.

— За что? — удивился Цаплин, протягивая Комову кусок сыра.

— Дело в том, что нам нужен был предлог для проникновения на объект, где вы содержались, и пришлось с этой целью отдать архив, который находился у вас на квартире. Вместе с жестким диском компьютера впридачу.

— Ах это! Пустяки. Там ничего особо важного не было. Все мои главные материалы здесь, в полной сохранности и прекрасно систематизированы, в них даже малограмотный человек разберется… К тому же всю нужную информацию я снимаю как минимум на две дискеты и храню их в разных местах… причем одна дискета не знает, где лежит другая! — завершил он со смехом.

Комов достал из кармана "Предуктал" и положил на стол перед Цаплиным.

— Возьмите, вот лекарство, которое вы забыли в театре. Берегите себя. Если с вами что-то случится, то судьба человечества…

— Не волнуйтесь, — перебил Цаплин. — Ничего такого не произойдет.

— Вы что, пока сидели в камере, успели изобрести эликсир бессмертия?

— Нет, тут другое, другое… научно-аналитический подход, хе-хе… Я же сказал вам, что вижу всю шахматную доску… — в непонятном порыве Цаплин схватил бутылку и снова наполнил бокалы.

— Друзья мои! Вы мои единственные друзья! Вас ожидают великие дела и грандиозные посты!

Комов вздрогнул второй раз за последние сорок минут.

— А скажите… насчет парада — вы серьезно?

— Конечно! Генерал Тиуи сообщил мне, что мэр смещен, а новое правительство Москвы признало наше руководство. После парада я переселяюсь в Большой Кремлевский дворец, часть вещей я уже велел туда отнести. А потом мы поставим ультиматум президенту этой страны.

— Арнольд Андреевич, а может не надо всё вот так… переворачивать? — осторожно сказал Комов.

— Мы вас очень просим! — поддержала Лиза.

— Как это — не надо? — изумился Цаплин. — Я только начал!

— А что дальше?

— Дальше — справедливое общество. Никакого бандитского капитализма! Никто не посмеет обидеть человека в очках в "Москвиче"! Никто! Ясно?..

Алексею и Лизе больше всего было ясно, что профессор очень устал и возбужден.

— Извините, Арнольд Андреевич.

— Ничего, — махнул рукой Цаплин. — Вы просто устали. И немножко взвинченны, я понимаю. День был трудный… Надеюсь, мы еще вернемся к этой теме. Идемте, я покажу вам ваши апартаменты. Еще пару дней вам будет пока опасно появляться наверху.

Алексей и Лиза переглянулись. Цаплин понял это по-своему и успокоил:

— Не беспокойтесь, у вас будет всё необходимое. Я бы конечно мог иметь здесь сонмы слуг и прислужников. Но не хочу. Когда надо, они (он махнул рукой туда, куда умчались джипы) что-то как-то организуют. Тогда приходят какие-то люди, чинят, чистят, приносят, уносят… Я не интересуюсь. Один раз забыли положить мыло, очень извинялись… (хмыкнул) Как будто не знают, что я не обращаю внимания на такие мелочи!..

Цаплин поставил недопитый бокал, и Алексей и Лиза снова пошли следом за его странной фигурой.

— Я бы также мог побаловть себя и вас комфортом подземных городов, построенных спецслужбами, — продолжал Цаплин, выводя их в коридор. — Вас бы сильно развлекло это зрелище. Но мне больше по душе вот эти скромные пенаты. Тем более, что всё равно в конце концов придется перебираться в Кремль… (Алексей вздрогнул в третий раз) Кстати, кодовое слово для входа в ваши апартаменты — "Вебер".

— У вас, как я подозреваю, везде что-то оперно-музыкальное, — проявил Комов догадливость сыщика.

— Почему бы нет? — сказал Цаплин, оживившись. Зачем отказывать себе в маленьком удовольствии? Вот здесь у меня "Глиэр", — стал он показывать на двери, мимо которых они проходили, — тут — "Петрушка", тут "Болеро", а там дальше справа — "Малер"… А вот это ваше обиталище. Ну-с, попробуйте открыть.

Комов набрал: "Веббер". Дверь ответила возмущенным писком.

— Вы набрали через два "б", а надо через одно, — поправил Цаплин, наблюдавший за пальцами Алексея.

На этот раз дверь послушно открылась.

— Отдыхайте, — сказал Цаплин, — отсыпайтесь, приводите нервы в порядок… Кстати, вы спросили насчет парада. Приглашаю вас завтра с собой.

— Нет, — быстро сказал Комов. — Спасибо, очень тронуты. Но не хотим.

— Что ж, как скажете, — согласился Цаплин.

Войдя внутрь и закрыв закодированную немцем Карлом Мария фон Вебером дверь, Алексей и Лиза почувствовали себя как два шурупа, только что распростившиеся с большим магнитом — короче, ощутили облегчение.

— Ну и фрукт! — сказал Комов.

— Обычный полоумный профессор, как в книжках, — сказала Лиза. — Сдвинулся, а творческие навыки остались. Этого дара природы даже сумасшедших трудно лишить.

— Полоумный и озлобленный на весь мир. А ведь несчастья должны учить доброте, — сказал Комов, сам, впрочем, не очень веря сказанному.

— Я бы посмотрела парад, — вздохнула девушка.

— Хватит и того, что следователь Комов выпивал-закусывал с отъявленным преступником.

Лиза засмеялась.

— Какие громкие определения!

— Ты что, забыла? Этот тип сначала отправил на тот свет несколько обидевших его авторитетов, потом поднял вооруженный бунт, а сейчас готовит свержение власти в мировом масштабе. Видел я, между прочим, маньяков с добрыми лицами школьных учителей. Этот еще много крови пустит!

— Может, мы зря его из тюрьмы спасли?.. — задумчиво сказала Лиза.

— Ну уж об этом гадать не будем! — отрезал Комов. — Спасли — значит, так надо было. Что сделано — то сделано. Оперу на "бис" не повторяют.

Помещение, в котором они оказались, не отличалось особой роскошью, но и не уступало средней руки гостинице. Комов поманил Лизу в ванную, включил воду и под размывающий слова шум сказал ей в ухо:

— Ты не обратила внимание на некоторые странные фразы, которые сказал наш новый друг? Про шахматную доску например? (Лиза выпятила губу и покачала головой) Тут есть что-то недосказанное. И надо во всем этом разобраться…

— Как?

— Традиционными методами, — туманно сказал Комов. — Хорошо, что мы остались в его бункере. Здесь его архив. Не исключено, что нам удастся найти разгадку, как всё изменить.