Мыши

38

"Миш-ша, Миш-ша!.."- звал странный шепелявый голосок.

Мишка разогнался на доске и взлетел с обрыва. Далеко-далеко внизу синело море, он летел так быстро, что захватывало дух. Но голос не отставал:

"Миш-ша!.."

Внезапно небо пропало, вместо него вокруг была темнота, только голос не исчез — он всё так же то ли пищал, то ли шипел:

"Миш-ша!.."

— Это кто тут? — напрягшись, спросил Мишка. Очень хотелось спать, сон такой был классный.

Но этот всё шипел:

— Миш-ша…

— Что? — спросил Мишка.

— Есть важный разговор, — ответил попискивающий голос.

— Вы что ли привидения?

Голос на некоторое время замолчал, потом сказал:

— Включи тихонечко свет.

Довольно жестокая просьба посреди ночи, не правда ли? При мысли о том, что придется высунуть хотя бы палец из-под одеяла, Мишка поежился. Но привидение настаивало:

— Включи!

Собрав сонную волю, Мишка выпростался из-под одеяла и, прыгая босыми ногами по холодному полу (противней этого, как известно, нет почти ничего на свете), добрался до выключателя и ослепил себя электрическим светом.

Когда глаза удалось открыть и в них перестали извиваться зеленые червячки, Мишка увидел на тумбочке возле кровати небольшую кодлушку мышей. Один из них поднял мегафон, и тот же голос, который был в темноте, сказал:

— Разговор, Миша.

— Какой еще разговор? — сказал Мишка, залезая обратно в постель.

Гости попищали между собой.

— Вчера из-за тебя погиб пилот Ипи, орденоносец, отец пятидесяти шести детей.

— Военные пилоты часто гибнут, — сказал Мишка, догадываясь, куда грозит свернуть разговор. — На то и война.

— Не очень так. Мы считаем, что ты виноват, и намерены тебя судить.

— Ну и судите. Он за мной гнался, а мне что делать? А если бы он в меня ракетой запулил?

— Запулил в него ты. Тебя можно судить по статьям за терроризм, убийство и порчу военного имущества.

— Да я сам вас буду судить! — в запальчивости сказал Мишка.

— Приговор может быть серьезным…

— Я сам вас к такому серьезному присужу, что не обрадуетесь!

— …вплоть до смертной казни.

— Вы… меня? — сказал Мишка. — Андреич с вами знаете, что сделает? Самое страшное, что умеет!

— Однако ты можешь искупить свою вину.

— Деньги отдать? — догадался Мишка. — Ишь, какие ловкие!

— Ты должен пойти к профессору и передать наш ультиматум. Генерала Тиуи необходимо сместить. Профессор должен знать, что генерал ведет себя в последнее время преступно, на вашем языке: он стал козлом.

— А сами почему Андреичу не скажете? — спросил Мишка.

— У нас нет возможности его увидеть. Нас не подпускают.

— Не подпускают? А вы — силой пробейтесь, — посоветовал Мишка.

— В случае отказа тебя будут судить по всей строгости, — вместо спасибо за этот дельный совет сказал писклявый голос.

— А что, у него… этого летчика правда пятьдесят шесть детей? — спросил Мишка.

— Правда.

Мишка вздохнул.

— Я им потом что-нибудь куплю вкусное. Что они любят-то?

— Мы ждем, пока ты ответишь.

— Ладно, скажу я Андреичу. Повторите, чего там надо?

— Мы пойдем прямо сейчас.

— Прямо сейчас? Что я — на голову стукнутый? — фыркнув, сказал Мишка. — Сейчас спать надо.

— Надо прямо сейчас. Нет времени.

— Да ладно! — сказал Мишка. — Ночь ведь. Говорю вам: я спать хочу.

— Сейчас. Это очень важно. Потом будет поздно в любой момент.

Почему поздно будет именно потом, Мишка не понял. По его разумению, поздно было именно сейчас, ведь ночь глухая. Но он почувствовал потребность сделать мышам что-нибудь хорошее. Всё-таки надо же — пятьдесят шесть детей, оказывается, было у сбитого летчика. Как он их только всех по именам помнил?

— Прямо сейчас пойдем? — на всякий случай еще раз спросил он.

— Да.

Мишка еще раз вздохнул и окончательно вылез из-под одеяла. Напялив на себя всё, что положено, он заявил:

— Надо записку написать, чтобы не грузились: где я? и чтобы не искали. Ручки нет?

Сразу несколько мышей протянули ему нечто почти невидимое.

— Да ну вас с вашими булавками! — сказал Мишка. — Я по-своему.

Из кармана, где у него было немало всего, он вытащил коробок спичек, зажег целый пучок, потом задул и получившимися обугленными палочками изобразил на наволочке большими буквами:

"Не дрейфте. Я ушол к Андреичю…"

— Куда я ушел? — спросил он.

— В Кремль.

"…в Кремль", — дописал Мишка. Потом взял доску.

— Вот теперь попелёхали.

— Сначала положи руку на тумбочку.

Мишка положил. Двое мышей взобрались к нему на плечи и уцепились за воротник.

— Выходи в коридор.

Мишка вышел в коридор.

— Теперь иди направо, прямо к двери.

— Я эту дверь отпирать не умею, — предупредил Мишка.

— Она уже отперта.

Пройдя долгими, приглушенно-интимно освещенными коридорами, они вышли к лифту; потом долго ехали на какой-то подземной вагонетке, управляемой хмурым мужиком; наконец поднялись на самый верх и вышли в узкий московский переулок, стынущий на холодном ветерке под предутренним стальным небом. Как только в этом неласковом пейзаже появился Мишка, тут же, перебивая друг друга, застрекотали моторы, и совсем рядом в воздух поднялись несколько вертолетов, расчерчивая воздух тонкими лучами прожекторов. Мишка на всякий случай застыл на месте, но один из сидевших у него на плече сказал ему в ухо:

— Это наши.

— Куда дальше теперь? — спросил Мишка. — Где Кремль-то?

— Иди прямо, а потом скажем.

Сопровождаемый двумя вертолетами спереди и двумя сзади, Мишка направился туда, куда ему указывали провожатые. Когда впереди показались кремлевские стены, он услышал:

— Здесь мы уйдем. А ты иди к профессору. Помнишь, что надо сказать?

— А чего там помнить? Не арифметика с алгеброй!

Возле освещенной прожекторами Кутафьи-башни толпились мужики-охранники.

— Ты куда? — удивился один, когда Мишка подошел. — Ну-ка брысь!

— К Андреичу, — сказал Мишка.

— К какому Андреичу? Я т-тебе… — начал было мужик, но тут Мишка увидел у него на плече упитанную мышь, и эта мышь бесцеремонно ухватилась за мочку нависающего над ней уха и что-то пропищала.

— Погодь тут, — более приличным голосом сказал охранник и куда-то пошел.

Вскоре он появился, неся на плечах уже троих мышей.

— Поди сюда.

Мишка подошел.

Охранник подставил грубую квадратную ладонь к своему плечу, на которую, как на трап, сошли двое мышей и на этом трапе переехали на плечо к Мишке.

— Валяй, они проводят, — сказал охранник.

В Троицкие ворота въезжал грузовик; внутрь входили и наружу выходили люди, и у каждого на плече сидел маленький сопровождающий. Те, что ехали на Мишке, знай попискивали в рации, и Мишка без задержки проследовал через все посты. Увидев после брусчатки ровный асфальт, он сказал:

— Можно на доске поеду?

Хвостатым особистам такое предложение даже вроде бы понравилось, и когда Мишка помчался, они возбужденно загомонили, обмениваясь впечатлениями.

Проезжая мимо царь-пушки, к которой он был неравнодушен, Мишка сбавил ход, но потом полетел дальше без задержки, пока не прикатил с мышами к большим дверям со ступенями. Он не знал, что это место именовалось крыльцом Большого Кремлевского дворца, но понял, что двери важные.

— Это здесь теперь Андреич живет? — спросил он, когда провожатые изъявили желание, чтобы он опустил их на асфальт.

— Сейчас придет, — ответили ему. — Он уже знает.

И вправду — не прошло и пяти минут, как из красивых дверей вышел Цаплин.

— Миша, как я рад, что ты пришел! Заходи!

— Тяжеленная небось? — заметил Мишка, входя и косясь на распахнутую створку.

— Солидная, — поправил Цаплин. — Вот видишь, — сказал он, обводя рукой гулкий вестибюль, — когда-то здесь жили цари, президенты… Как переменчиво время… Впрочем, не это главное. Иди сюда, посмотри!

Он схватил Мишку за руку, и тому пришлось поторопиться вслед за Цаплинскими шагами в соседнюю комнату. Там царил почти что хаос. Тяжелые стулья на кривых золоченых ножках были небрежно сдвинуты к стене; в углу ненужной кучей лежали огромные часы с завитушками и несколько разноцветных ваз. Посередине комнаты из распотрошенного нутра ящиков лезла мягкая стружка, а вынутые из ее объятий предметы беспорядочно стояли на большом полированном столе.

— Извини за беспорядок, не успел еще обустроиться, — сказал Цаплин Мишке (тот кивнул, извиняя).-Открою тебе секрет: скоро здесь разместится возрожденный Институт генетики. Представляешь: институт на весь Кремль! В Большом дворце, будет дирекция, а во Дворце съездов — лаборатории. Отныне здесь будет царство гения!.. Понимаешь?

— А люди где? — спросил Мишка.

— Будут сначала, конечно, какие-то люди, — сказал Цаплин. — Ровно столько, сколько нужно… Видишь, я уже начал расставлять свои приборы. Здорово?

— Разве хорошо, что всё пусто? Что весь Кремль пустой?

Цаплин наклонился, и его глаза придвинулись близко-близко к Мишкиным:

— Хорошо!

— Почему?

— От людей только страдания, Миша. Государство, общество, человечество… — он неприятно засмеялся. — Не верь, когда тебе будут говорить эти глупые слова. Все… все сволочи. Че-ло-ве-чес-тво — какое отвратительное слово! Они — человечество, а я — профессор Цаплин!

Он притянул Мишку еще ближе к себе.

— Главное — будь талантом и покажи всем свиньям, которые презирают талант… Ты им покажешь?

— Покажу, — кивнул Мишка, чтобы уважить хозяина.

— Я тебе оставлю всё… весь мир. Хочешь?

Мишка оглядел кремлевские пустоты.

— Ладно. Оставляй.

"Приглашу чуфанов, погоняем тут…"

Он вдруг увидел, что в стеклянной банке на столе шевелится что-то многоногое и противное странного медового цвета.

— Что это у тебя за гадость?

Цаплин многозначительно усмехнулся.

— Это мое новое изобретение. Ты не видел настоящего живого скорпиона? — спросил он, спокойно открыл банку и сунул в нее палец.

— Живого такого не видел, — сознался Мишка, на всякий случай отступив подальше.

— Это не простой скорпион, — сказал Цаплин, наблюдая, как чудовище карабкается по его руке. — Твой папа сказал…

— Какой папа?

— Ах, да, он ведь не папа… Впрочем, неважно. Он сказал, что слышал музыку у моих мышей. Возможно, он ошибся… Надеюсь, что ошибся. Музыка, Миша, это тоска по богу. Отсюда недалеко до философии, религии, политики… коррупции, — с каждым словом голос Андреича становился все жестче. — Если это так — тогда вот эти существа заменят прежних и наведут порядок… Вы хорошо будете себя вести, правда? — спросил он, поднося скорпиона к лицу, и тот стал возбужденно щупать профессорские губы клешнями — словно целовал их.

Цаплину эти прикосновения были явно приятны.

— Брр! Ну и гадость! — сказал Мишка.

— Не надо так говорить, это представитель идеального общества.

— Да он даже разговаривать не умеет! Не то, что мышки!

— Неважно! — сказал профессор строго, словно учитель математики Гелий Львович. — Ты еще ничего не понимаешь!.. Впрочем, в твои годы я тоже был глупым…

— А зачем обзываться-то? — сказал Мишка. — Я тебя не обзываю! А еще идеальное общество строить хочешь!

— Да, да, ты прав, — согласился Цаплин. — Извини.

— Так что же ты — всех мышек хочешь укокошить? — теперь пришел Мишкин черед строго говорить с Андреичем.

— Что ты! Я пока не собираюсь этого делать.

— А то смотри! Они тебя сами съедят! — предупредил Мишка, которому стало обидно за мышей.

— Они? — Андреич отчего-то развеселился. — Пойдем, покажу тебе еще что-то!

Он поманил Мишку за собой, прошел одну за другой несколько комнат, распахивая двери, и остановился возле железного ящика.

— Вот. Я уже говорил твоему папе… нет-нет, просто Алексею, что вижу всю шахматную доску… Здесь внутри находится вещество, в котором живет вирус. Стоит ему вырваться наружу и забраться в мышь, как он сразу набрасывается на ДНК. Ее пружиночки для него — вкуснейшая, нежнейшая еда. Вроде пирожного…

— Мороженого, — поправил Мишка.

— Мороженого, — послушно повторил Андреич. — Он так и выискивает: где бы еще это лакомство найти? Откусывает от ДНК целые куски — и те в панике дают клеткам мозга сигнал к саморазрушению… А вот здесь, — Андреич показал на свою руку возле запястья, — у меня вшит приборчик… индикатор, который посылает сообщения этому ящику. Если мой пульс вдруг остановится или если я сам нажму на приборчик, где надо и как надо, — ящик услышит и выпустит вирус. И тогда все мыши, Михаил, если они вдруг перестанут меня слушаться, будут крепко наказаны… А замена им уже есть, ты видел.

— И все-все мышки погибнут? — спросил Мишка.

— Нет. Только мои, умные. Я всё же не Господь Бог, чтобы иметь право уничтожить сразу целый вид млекопитающих!

"Пинь! Пинь!" — заиграли на улице музыку молоточки.

— Что это? — удивленно выпрямился Цаплин.

— Где?

— Ты слышишь? Стреляют!

"Вот эти молоточки?" — хотел спросить Мишка, и в этот момент тоненько запело стекло, в которое будто ветер бросил несколько дробинок.

— Вовсю стреляют!

Цаплин бросился обратно через пустынные комнаты. Мишка, вскочив на доску, погнал за ним.