Наши уже не придут 4

Глава тринадцатая Убивая вооруженных мужчин

*12 января 1927 года*

— Нужно как-то ускорить передачу новостей, а то узнаём о всём постфактум… — пожаловался Аркадий, читающий сводный отчёт зарубежной агентуры.

Митрофан лишь развёл руками.

— Что за кристерос и как их можно использовать?.. — задумчиво спросил себя Немиров.

В Мексике, где идёт очередная фаза Гражданской войны, появилась третья сторона — некие защитники Римско-католической церкви, недовольные тем, что сделал мексиканский президент.

Плутарко Элиас Кальес, пока что, действующий президент Мексиканских Соединённых Штатов, решил, что настала пора укреплять положение своего карманного патриарха, поэтому принял закон, согласно которому священникам нужно проходить лицензирование, если они хотят проводить проповеди.

Естественно, лицензию получить легче всего священникам, признающим верховенство Мексиканской апостольской католической церки, возглавляемой патриархом Хосе Хоакином Пересом Бударом, который раскольник, осуждаем Папой Римским, но недосягаем для его деревянной клюки и кулаков его верных швейцарских наёмников.

Имеются сведения, что многим священникам в лицензиях отказано, из-за подозрений, что они поддерживают мятежников Панчо Вильи и наёмников гринго. Из-за этого началась грызня за приходы — священники, принявшие верховенство патриарха Хосе, начали «отжимать» чужие приходы, пользуясь поддержкой федералес, в лице полиции и армии. Папистов поддерживают крестьяне, оказывающие вооружённое сопротивление, поэтому Гражданская война перешла на качественно новый уровень — теперь противоречия не только экономические, как оно было изначально, но ещё и посыпаны сверху духовными вопросами.

Курчевский не знает, как на это реагировать, поэтому послал запрос в Центр. И Аркадию нужно на это как-то реагировать.

С одной стороны, режим Кальеса более прогрессивен, чем религиозная реакция, но с другой стороны — Кальес воюет против «гринго», то есть, ЧВК «Царская стража», которая, сама того не ведая, сражается за интересы СССР.

Получается, СССР выгоднее поддержать тех, кто сражается против режима Кальеса, хотя, с марксистской точки зрения, это неправильно.

По Марксу — нет таких понятий как «хороший» и «плохой», а есть только «прогрессивный» и «регрессивный». Крестьяне, желающие «вертать всё обратно, как было», являются регрессивным движением, так как хотят, чтобы их духовные запросы обслуживала Римско-католическая церковь, а не карманная церковь имени Плутарко Кальеса.

Немиров не ожидал, что вся эта история выльется в религиозно-гражданскую бойню всех против всех — он планировал лишь захват рынков Мексики про-Курчевскими силами, что должно было укрепить его позиции на рынке США.

Это так и работает — чем больше у тебя доля рынка, в абсолютных числах, какого угодно, тем больше ты оказываешь политического влияния. Политика — это прямое следствие экономики, она не может существовать как какое-то отдельное понятие. И это значит, что если Немиров хочет, чтобы Курчевский стал самым большим фруктом на этой грядке, то он должен способствовать увеличению занимаемой Курчевским доли рынка.

Выглядело всё просто — надо было провести небольшой блицкриг, опирающийся на поддержку населения, поставить своих людей у власти, после чего стричь купоны в виде абсолютной власти на мексиканском рынке. Увы, наступление завязло, Мехико взять не удалось, а затем фронт стабилизировался, и федералес даже начали предпринимать попытки контрнаступления.

Американских броневиков М-1 было слишком мало, но ЧВК подошла к Мехико только благодаря им — а потом федералес получили противотанковые пушки и людей, которые умеют их использовать…

И кто бы мог подумать — это были люди Петра Столыпина.

Вероятно, были достигнуты какие-то внутренние договорённости между США и Великобританией, благодаря которым четыре моторизованных противотанковых батальона РОА оказались в Мексике, на пути наступающей «Царской стражи».

Правительство США закрыло на это глаза, возможно, по причине изначальной незаинтересованности — Немиров подозревает, что это «люди сверху», по каким-то причинам, не задействуют свой административный ресурс, чтобы как-то помочь Курчевскому. Если эта версия верна, то они хотят посмотреть, как Леонид выкрутится из этого неловкого положения.

Но, на самом деле, всё объяснялось гораздо проще.

«Standard Oil of New Jersey», «Standard Oil of California» и «Pan American Petroleum and Transport Company».

Это две «якобы не дочки» Рокфеллеров и одна очень крупная компания Эдварда Лоуренса Доэни, одного ирландского парня, который сделал себя сам. (1)

Да, можно думать, что Курчевский побоится влезать в нефтяной бизнес уважаемых людей, но лучше до этого не доводить. Важно понимать, что «люди сверху» — это не есть правительство США, ведь там, «сверху», полно других «людей», у которых свои интересы, зачастую противоречащие интересам остальных.

Поэтому в Мексике сейчас происходит незамутнённый социал-дарвинизм, в результате которого и выяснится, достоин ли молодой игрок своего места на Олимпе…

— Ладно, садись за пишмашинку, — вздохнул Аркадий. — Будем использовать то, что подкидывает судьба.

*23 января 1927 года*

— … и поэтому дела как-то не очень, — продолжал Смутин. — Мексы не считают, что мы резко стали их друзьями. Я думаю, как и Вилья, они считают, что гринго можно использовать, пока выгодно, а потом надо написать благодарственное письмо, значок какой-нибудь подарить, после чего выгонять из страны.

— Посмотрим, как у них это получится, — усмехнулся Леонид. — Как Вилья, кстати?

— Доволен тем, что его движение поддерживают теперь ещё и кристерос, — пожал плечами Кирилл. — Я вижу в его глазах, что в голове у него вырабатывается какой-то изощрённый план…

— Надо убирать его, — решил Курчевский. — Но так, чтобы все подумали на федералес.

— Веришь или нет, но мы с Геной тоже так подумали и уже всё приготовили, — усмехнулся Смутин. — Отчёт в Центр слать не будем — ты сам принял это решение.

Новый протокол от Центра требует ограничиваться годовым отчётом и внепланово сообщать о чём-либо только в экстренных случаях.

Бюро Расследований, стремящееся к получению ещё больших полномочий в сфере контрразведки, роет землю носом и ищет агентов большевиков и прочих революционеров — события на мировой арене недвусмысленно намекают, что такие уже точно должны быть в товарных количествах по всем штатам.

Только вот Леониду известно, что Центр не занимается засылкой агитаторов и прочими лобовыми ударами, потому что он с самого начала работал очень тонко…

Так что он мог пожелать удачи агентам БР — если они кого-то и найдут, то только сочувствующих, а не целенаправленно засланных. На Леонида они точно не выйдут, потому что в такое сложно даже просто поверить, а ещё он ничего плохого не делает, кроме, разве что, незаконного выведения средств из оборота.

«А кто не выводит?» — спросил себя Леонид.

— В отчёте укажем, что это ты придумал, — усмехнулся Кирилл.

— Да мне всё равно, — пожал плечами Курчевский. — Его убирать надо — у нас нет другого выхода. Вилья изначально расположен к нам враждебно, так как мы для него очередные гринго. Рисковать нельзя. Но вместо него нужен кто-то более лояльный…

— Есть такой, — кивнул Смутин. — Фелипе Анхелес — бывший офицер-артиллерист, служивший в Мексиканской армии. По идеологическим взглядам ближе к нашим эсерам, нежели к анархистам. Эсеры тоже не подарок, конечно, но лучше, чем анархисты.

Панчо Вилью нельзя назвать последовательным анархистом. Скорее, он был прагматическим народником и антиэлитаристом. Те, кто взяли власть по итогам Мексиканской революции, были элитаристами и сторонниками централизации, тогда как Вилья боролся за децентрализацию, чтобы общины сами определяли, как им жить. Его в чём-то наивное стремление вело к неизбежным противоречиям с центральным правительством, поэтому-то его и пытались прикончить целых восемь раз — это ровно на семь эпизодов меньше, чем попытки убийства Курчевского, но тоже впечатляет.

— Может, попытаемся с ним договориться? — спросил Леонид.

— Я уже разговаривал с ним не один раз, — вздохнул Кирилл. — Это бесполезно — он уверен, что мы хотим обмануть его и захватить Мексику.

Сама по себе Мексика Курчевскому не нужна, но нужно определиться, что понимать под «захватить» — землю или рынки…

— И он прав, — произнёс Леонид. — Ладно, убирайте его. Анхелес точно надёжный парень?

— Надёжнее некуда — нам даже сильно стараться не придётся, чтобы он чувствовал, что мы действуем «на благо мексиканского народа», — улыбнулся Смутин. — Мы дадим всё то, что обещали Вилье — это ведь останется в силе?

— Да это ведь крошки… — поморщился Леонид. — Можешь обещать чуть больше, для надёжности. Какие-нибудь гарантированные дотации крестьянам, новые церкви и прочее. Для меня это копейки, а выглядеть всё будет так, будто гринго приехали и наводят порядок — такое очень хорошо для бизнеса.

У него теперь свои строительные компании, которые позволяют творить магию с исчезновением денег, поэтому возводить по всей Мексике церкви и церковно-приходские школы будет очень дёшево и очень выгодно… для СССР.

Он недавно попытался прикинуть, сколько уже денег передал на Родину и по примерным прикидкам это около 100–120 миллионов долларов США.

— Всё, мне пора, — вздохнул Курчевский, посмотрев на часы. — Если голоден — обратись к Кармеле, она найдёт что-нибудь, а у меня встреча в мэрии города.

Его деятельность по уничтожению мафии не осталась незамеченной — мэрия Нью-Йорка хочет вручить Леониду почётные ключи от города, в знак признания его заслуг.

На улицах стало гораздо безопаснее — оперативники «Царской стражи» уничтожили всех мафиози и несколько негритянских банд, занимавшихся «числовыми лотереями» (2) в Гарлеме. Негры мешали «нечистоплотным» парням делать бизнес на бутлегерстве — они подумали, что раз мафиози больше нет, то можно диверсифицироваться… Увы, они ошиблись — нельзя.

Негров в США и так сильно не любят, даже к собакам лучше отношение, а к неграм-бандитам отношение ещё хуже, поэтому суровые действия оперативников ЧВК «Царская стража» были восприняты общественностью строго положительно.

«Имперские стражи взялись за чёрных ростовщиков!» — писала «New York Herald Tribune».

«В ходе кровавой перестрелки с царскими солдатами погибло двенадцать цветных бандитов», — сообщал «Brooklyn Eagle».

«Очередной рейд наших дружелюбных соседей сокрушил лотерейную империю Стефани Сент-Клер!» — писала «The Sun».

«Imperial Watch» ЧВК называют из-за того, что «Tzar Watch» звучит не очень привычно для американского уха.

Марфа и Пахом совершили ошибку, когда назвали новую линию напитков «Tzar-cola», потому что в народе её уже называют «T-cola».

Леонид посещал имение Марфы и участвовал в обсуждении ребрендинга — выбирают между «Imperial cola», «Rex-cola», принятием уже устоявшегося «T-cola» и оставлением как есть. Он предложил оставить, как есть, а придуманные названия использовать на новых линиях газировок, чтобы посмотреть, как пойдёт.

Он очень хорошо знал, что название очень важно. Например, после того, как название его стандартной лапши было изменено на «Двухцентовая лапша», продажи выросли на 16% — рецепт не менялся, дизайн упаковки тоже.

Именно из-за своей лапши он очень спокоен за Мексику — даже если «Царская стража» погибнет в полном составе, у него хватит денег, чтобы собрать две новые и направить их в бой. У него такие большие доходы, что он реально может вести войну с каким-то слабым государством — и он уже ведёт её.

— Мистер Уокер, — заулыбался Леонид и пожал руку мэру.

— Мистер Курчевский! — искренне обрадовался ему Джимми Уокер.

Проект ревитализации депрессивных районов города уже получил одобрение в городском совете и все хотят поучаствовать — платит-то Леонид…

Территориями трущоб в Бруклине и Гарлеме, как оказалось, кто-то официально владел, поэтому Курчевскому пришлось выкупить их, что уже влетело в копеечку, а ведь это только начало. Далее он должен начать расселение цветного населения в дальние пригороды, где уже строятся дешёвые дома из нового материала — автоклавного газобетона.

Новые районы только-только начали строиться, но негры из трущоб уже воодушевлены и считают Леонида «хорошим белым» — им ведь и самим не в радость существовать в полуразрушенных домах без воды и света.

Автоклавный газобетон массово производится на заводах Курчевского — он купил патент в 1924 году, а к 1926 году наладил массовое производство плит.

Это очень дёшево, экономично, а самое главное — быстро. Единственный недостаток, который он видит в этом материале — хрупкость, вынуждающая тратить дополнительные деньги на более осторожную транспортировку.

Леон-таун, новый городок, возводимый Курчевским на берегу водохранилища Нью-Кротон, стал очередной дырой, через которую он «исчезает» наличку, но изначально заложено средств вшестеро больше, чем нужно для строительства. Леонид исходил из убеждения, что троекратную стоимость «исчезнет» он сам, двукратную стоимость сопрут подрядчики, а однократная стоимость, как раз, пойдёт на строительство.

Кто-то говорит, что он коммунист, раз собрался бесплатно отдать все эти дома неграм, но Нью-Йорк полностью на его стороне — они считают, что неграм будет лучше в Леон-тауне, подальше от Нью-Йорка…

А это всё Центр — ему приказали построить этот город, развернуть там производство лапши, газировки и минимум один военный завод. Работать там должны негры из Леон-тауна, чтобы городок не превратился в Гарлем и Бруклин в одном флаконе.

У Центра есть теория, что если дать неграм достойную работу, образование, медицину и социальный договор, то они смогут жить как люди. Курчевский должен проверить это…

— Встречайте героя Нью-Йорка!!! — провозгласил Джимми, после чего пустил его к кафедре.

— Здравствуйте, дорогие сограждане! — сразу же заговорил Леонид. — Я рад, что сумел оправдать ваше доверие и…

Далее он вещал на тему того, что делал это бескорыстно, от всего сердца, как добропорядочный гражданин США, который не может смотреть на творимые мигрантами бесчинства. Сам-то он уже давно не какой-то там мигрант — он давно уже получил гражданство США и даже стал почётным гражданином Нью-Йорка — сегодня.

После речи началась самая главная часть — под светом софитов и под вспышками фотоаппаратов мэр Уокер вручил Курчевскому символические ключи от города. И Джимми, передавший Леониду позолоченные ключи в коробочке из красного дерева, даже не представлял, что натворил, когда согласился способствовать реновации Бруклина и Гарлема…

Курчевский ведь делал всё это не за просто так.

Гарлем и Бруклин — это ведь некогда хорошие районы Нью-Йорка, которые «почернели» в ходе Великой миграции негров из южных штатов. Тот же Гарлем — это северо-восток Манхэттена, то есть, теоретически, очень денежное место с дорогой землёй. Но земля там стоила Курчевскому очень дёшево, так как на ней слишком много негров. Гарлем стоил ему суммарно 47 миллионов долларов, что немыслимо мало, если смотреть на цены за квадратные футы в благоприятных районах Нью-Йорка.

Все трущобы Бруклина были ему не по карману, поэтому он, пока что, купил только треть от них, что обошлось ему в 84,6 миллиона долларов.

Когда негры успешно заселят Леон-таун, Курчевский построит ещё один, а затем ещё один, до тех самых пор, пока не освободит все трущобы от их жителей.

А потом он снесёт эти руины и начнёт вкладываться в капитальное строительство — небоскрёбы, деловые центры, дорогие доходные дома… А ещё он будет продавать самые лакомые участки, но уже за совершенно другие деньги.

Джимми Уокер запускает Леонида Курчевского в Нью-Йорк, буквально, отдав ему ключи от города.

*9 февраля 1927 года*

— М-хм… — задумчиво хмыкнул полковник Гурский Николай Иванович, после чего захлопнул папку. — Полагаю, это не все инструкции?

— Верно полагаете, господин полковник, — подтвердил посыльный из Штатов. — На словах велено передать, что командование рассчитывает, что Мехико будет взят до конца месяца. 28 февраля — это крайний срок.

— Я всё понял, — ответил на это полковник Гурский. — Что ж, будем работать.

Посыльный покинул штабную палатку, а Николай Иванович начал думать.

Панчо Вилья был отравлен весьма экстравагантным способом — он скурил трофейную сигарету, в которую кто-то поместил маленькую капсулу с цианидом. Всё выглядело так, будто федералес специально послали на убой почти десяток солдат в офицерской форме, у которых с собой были блоки с отравленными сигаретами.

Вилья очень много курил, поэтому было статистически вероятно, что он скурит роковую сигарету, как и семнадцать других офицеров повстанческой армии, погибших в тот день.

Выяснилось, что было минимум восемь якобы офицеров, убитых кем-то, чтобы подбросить смертельную отраву повстанцам.

Лидер повстанцев умер 1 февраля, причём ни у кого не возникло сомнений, что это дело рук федералес, поэтому транзит власти произошёл спокойно. Фелипе Анхелес получил звание полковника и был назначен главнокомандующим армией повстанцев.

С этим человеком уже можно работать, он не склонен чинить препятствия военным планам «Царской стражи», поэтому дела почти сразу пошли на лад.

Анхелес легко согласился, что полковник Гурский лучше разбирается в стратегии, поэтому просто передал свои войска в фактическое подчинение «Царской страже».

План Гурского состоял во фланговом обходе Мехико, который в лоб брать просто бесполезно — там сейчас стоят столыпинцы, возглавляемые подполковником Стефановичем Казимиром Альбиновичем.

Со Стефановичем Гурский никогда до этого не встречался, но уже оценил его компетентность — три успешные засады с противотанковыми пушками лишили «Царскую стражу» одиннадцати броневиков М-1. Правда, в ходе этих засад было уничтожено семь французских противотанковых пушек, поэтому нельзя сказать, что засады прошли для солдат подполковника Стефановича без потерь.

Одну пушку захватили в целости и она, в ходе полевого колдовства со сваркой и болтами, была установлена на М-1 с повреждённой башней.

Местность для применения броневиков очень неудачная — холмы, жаркая пустыня с кактусами. Много жалоб на технику, которая не выдерживает подобных условий и часто ломается. То карбюраторы лопаются, то подвеска трескается.

Сейчас ничего такого нет, по причине зимы, но вот летом с этим были серьёзные проблемы…

«Нужно собрать две мобильные ударные группы, чтобы ударить с обоих флангов — Луковский и Баранов должны справиться с задачей», — перешёл полковник Гурский к более конкретному обдумыванию плана. — «Но сразу за ними нужно посылать кавалерию из местных, чтобы не дали противнику устроить контрудар».

Манёвренная война, с которой ЧВК столкнулась лицом к лицу, была для Гурского почти неизведанным полем. Кое-что ему давали в ходе подготовки в Центре, но это было в далёком девятнадцатом году, поэтому сведения «слегка» устарели — теперь ему приходится адаптироваться к резким изменениям самостоятельно и вырабатывать новые тактические решения в ответ на ходы противника.

Базовый приём, разработанный генералом Немировым, то есть, перемещение пехоты на грузовиках, в качестве поддержки бронеавтомобилей, работал безукоризненно, причём противник не придумал ничего, кроме импортных противотанковых пушек и засад на вероятных направлениях ударов.

«Взять Мехико до конца месяца?» — спросил себя Гурский. — «Можно, наверное… В осаду точно возьмём, а дальше пусть мексиканцы сами занимаются городом».

Гробить своих бойцов, которые, может, большей частью и из американцев, но уже свои, на штурмах плотной городской застройки, полковнику очень не хотелось, а вот повстанцев, особенно из кристерос, ему было не так жалко.

Религиозные фанатики, сколотившие себе банды, мало походили на военных, пусть и были вооружены винтовками и пулемётами. Некоторые банды опускаются до грабежа и убийства мирных жителей, а реагировать никак нельзя — это союзники…

«С такими союзниками никакой враг не нужен», — подумал Гурский, разворачивая чистую карту штата Мехико. — «Так, нужно согласовать примерный маршрут ударных отрядов со штабом».

Самым плохим в этой войне полковник считал тот безусловный факт, что взятием столицы это всё не закончится. Федералес, как сообщают агенты среди местных жителей, не считают потерю Мехико концом света. Правительственные войска готовятся оборонять юго-восточную часть страны, где сосредоточены основные запасы нефти.

Тампико, очень богатый нефтеносный регион, они уже потеряли, но там высадилось три батальона КМП США, для «обеспечения безопасности». Представитель дипмиссии США в Мексике прислал человека, который сказал, что Тампико трогать нельзя, ни в коем случае…

«С нефтью лучше не связываться — там и убить могут», — подумал Николай. — «Нет, наше дело маленькое — брать города и убивать вооружённых мужчин, таких же, как мы. Буду продолжать играть цепного пса империалистов, а как действовать дальше — Центр скажет».

Примечания:

1 — Эдвард Лоуренс Доэни (14 сентября 1852 — 9 сентября 1935) и снова наша периодическая рубрика «Red, зачем ты мне всё это рассказываешь⁈» — если о ком-то и можно сказать «self-made man», то это он. Его отец, Патрик Доэни, бежал из Ирландии во время Великого голода, пробовал себя в китобойном промысле, потом, после женитьбы на Элинор Куигли, работал строителем и садовником. Отец умер через пару месяцев после того, как Эдвард окончил школу, и как-то сразу понятно, что строитель и садовник не оставил после себя состояния, на котором можно дерзко стартануть to the Moon, а потом рассказывать всем, как ты сам себя делал. Правда же, Билл? Так вот, Доэни стартовал с нихрена в кармане, но очень хорошо учился в школе, поэтому сумел устроиться на работу (да, тогда реально было сразу после школы найти себе серьёзную работу в серьёзной конторе) в Геологическую службу США. Всю его биографию раскрывать не буду, но надо понимать, что там произошла эпическая череда случайностей, которые легко могли вообще не происходить и тогда мы бы о Доэни никогда не услышали. Так как стартового капитала у Доэни не было, он нашёл чувака с хоть каким-то стартовым капиталом — Чарльза Кэнфилда, слегка приподнявшегося на недвижимости. Доэни уже имел богатый опыт работы в шахтах и на приисках, поэтому считался крепким спецом, поэтому у него был не просто стартап. И, к слову, когда Кэнфилд и Доэни познакомились, у Кэнфилда дела шли не очень. По итогам спекулятивной лихорадки он почти лишился всего честно нажитого и упал примерно на уровень плавания Доэни, на почве чего они сдружились, а до этого Кэнфилд бы и руки Доэни не подал. Нищета сближает. В общем-то, Кэнфилд дал Доэни 400 долларов, немаленькие деньги, чтобы тот поискал чего-нибудь вокруг Лос-Анджелеса. А ирландец узнал от местных, что рядом есть выходы битума, который можно добывать и перерабатывать в нефть. Сначала он работал киркой, не прямо лично, а с наёмными рабочими, но потом попёрла нефть… В общем, окрылённый успехом, Доэни начал бурить скважину, причём, из-за нищеты, делал это экстравагантно — частью конструкции его буровой установки был эвкалиптовый ствол. На глубине 69 метров скважина начала давать 6,4 кубометра (сорок баррелей) нефти в сутки. И это был определяющий успех. Скважина давала немного, но зато делала это стабильно в течение трёх лет, благодаря чему Доэни и остальные пробурили ещё триста скважин и конкретно Доэни сколотил себе состояние. А дальше уже не особо интересно — Эдвард очень быстро раскармливался с нефти, осваивал мексиканскую нефть, а потом, взбесившись с жиру, вписался в коррупционную сделку с участием госслужбы. Министр внутренних дел США, Альберт Бэкон Фолл, сдал в аренду нефтяным компаниям запасы нефти ВМФ США, сосредоточенные в месторождении «Teapot Dome», без проведения тендера, просто на ровном месте. Там, как бы, запасы ВМФ США и так нельзя было трогать, это ведь месторождение, сохранённое ещё президентом Тафтом на случай, если завтра война, а ВМФ без мазута, но Фолл нарушил закон о месторождениях, который требовал, чтобы провели хотя бы видимость тендера. В общем, когда всё вскрылось, Альберт Фолл уехал по этапу, став первым в истории США членом кабинета министров, севшим на зону. Было доказано, что взятку ему давал в том числе и Доэни, но никто больше не сел — крайнюю жопу уже нашли. Впрочем, то, что Эдвард Доэни дал 100 000 долларов Фоллу сильно испортило его репутацию, ведь всем хорошо известно, что это просто паршивые овцы иногда выбиваются из стада, а так, американские госслужащие не берут взятки ни за какие деньги. Его сын, Эдвард Доэни-младший, в ходе следствия, застрелил адвоката и потом застрелился сам, из-за чего начали ходить слухи, будто они были гомосеками. Вообще, если какой-то мужик стреляет сначала другого мужика, а потом себя, то это реально выглядит, как история двух гомосеков. Но, на самом деле, Доэни-младший сильно боялся, что его сольют и он сядет, а адвокат, видимо, в ходе проработки линии защиты подобрал совсем не те слова. В общем, Эдвард Доэни прожил очень насыщенную жизнь: хорошо учился, чистил зубы два раза в день и вообще рос очень хорошим и умным мальчиком, потом много и тяжело работал, а затем нашёл нефть в Калифорнии. Умер он у себя дома, в возрасте 79 лет. Только вот в США его никогда не будут приводить в качестве образчика self-made man’а, по причине того, что он слишком сильно замарался и своим примером учит детишек плохому. Но на таких ребятах, как Доэни, и держится (последнее время будто из последних сил) миф об Американской мечте.

2 — «Числовая лотерея» — также известна как «итальянская лотерея», «лотерея мафии» или «ежедневное число», но чаще «policy», что есть непереводимый культурный код, а не просто «политика» — это нелегальная азартная игра, которую организовывали различные банды, итальянские, ирландские или негритянские. Идея её заключается в том, что нужно было написать комбинацию из трёх или более цифр и поставить на неё свои кровные, а на следующий день узнать выигрышную комбинацию, после чего идти к ОПГ, организовавшей это счастье, чтобы забрать выигрыш. Надеюсь, очевидно, что если выигрыш был слишком велик, то можно было получить пару ударов бейсбольной битой по башке, а не деньги? Впрочем, даже если комбинация «всего» из трёх цифр, то шанс на выигрыш составляет 0,1%, но коэффициенты в таких лотереях доходили до 600 к 1, поэтому от желающих не было отбоя. Естественно, коэффициент 600 к 1 — это не на три цифры, а на четыре, пять или даже шесть, с соответствующим падением и без того безбожно низких шансов на выигрыш. Лудоманов в США было полно во все времена, поэтому бандосы неплохо зарабатывали на этих лотереях, в среднем около 40% чистой прибыли — ведь если совсем не платить, то никто не будет играть. Судьба у этих лотерей, конечно, была печальна — в 1960-е годы кто-то в государстве начал шевелить извилинами и решил, что раз нельзя остановить, то надо возглавить. В 1964 году в штате Нью-Гемпшир появилась первая государственная лотерея, которая, естественно, рекламировалась из всех утюгов, поэтому граждане лудики пошли в государственные лотерейные заведения, за билетиками. Опыт был для государства сугубо положительным, поэтому в других штатах тоже начали открываться государственные лотереи, которые быстро зажали нелегальную лотерею в углу и забили до полусмерти. Что-то такое существует в США до сих пор, несмотря на то, что есть более лёгкие способы потерять деньги, например, сжечь их в Лас-Вегасе или поиграть в азартные игры с государством, но это сугубо маргинальное явление, а не всенародное, как в 20-е и особенно 30-е годы. Любопытный факт — в Советской России лотерею поначалу запретили, так как сочли её буржуазным пережитком, коим она и является, но неурожай 1921 года заставил советскую власть пересмотреть свои взгляды. И как джинн, выпущенный из бутылки, назад он возвращаться уже не хотел. Но числовая лотерея, которая предполагает, что ты сам пишешь цифры и потом рассчитываешь, что выиграешь, появилась только в 70-е — «Спортлото» и прочие тотализаторы. А до этого печатались билеты с комбинациями и отсюда пошло выражение «получил счастливый билет». И лотерея с заранее введёнными выигрышными билетами, с общественной точки зрения, честнее числовой — победители будут в любом случае, потому что выигрышные билеты есть в пуле, кто-то их точно купит. А вот числовую лотерею лучше смотреть на примере — лучше всего подходит американская лотерея «Пауэрболл». Шансы выиграть джекпот в эту лотерею равны 1 к 292 миллионам, то есть 0,000000342%. У меня больше шансов, что метеорит херакнет в мой город, чем выиграть джекпот в «Пауэрболл» — 0,000078%. По сравнению с шансом выигрыша джекпота выглядит даже как-то пугающе вероятно, не правда ли? Бывает, что джекпот так и висит годами, по причине того, что выигрышную комбинацию никто не угадал, а шанс угадать я уже указал — и всё равно, десятки миллионов лудиков годами и десятилетиями подряд играют в «Пауэрболл», надеясь, что счастливая комбинация решит все их проблемы. Более того, когда сумма джекпота накапливается после череды «неудачных» розыгрышей, в лотерею начинает играть больше людей — это наглядная демонстрация того, что сумма выигрыша напрямую влияет на желание лудиков поучаствовать в лотерее. Видимо, они считают, что у них, из-за того, что джекпот давно не забирали, как-то увеличиваются шансы или типа того. Только вот вероятность 1 к 292 миллионам от того, что «джекпот долго не забирали», вообще никак не изменяется. Увы, но иммолейт импрувед, это означает, что возможность его резиста крайне мала.