Наши уже не придут 4

Глава двадцать вторая Товарищ председатель

*9 января 1929 года*

В кабинет Аркадия вошла делегация из восьми человек — это всё руководство сельскохозяйственной коммуны «Заря коммунизма», работающей по всей Тамбовской области. Всего у коммуны шестнадцать деревень и восемь сёл — она удовлетворяет 32% потребности города Тамбова в различной сельхозпродукции. Остальное закрывают артельщики.

— Здравствуйте, товарищи, — приветствовал их Аркадий.

— Здравствуйте, товарищ генерал-лейтенант, — выступил вперёд Афанасий Петрович Пономарёв.

Это высокий и худощавый мужчина с загорелым лицом, зачесанными назад седыми волосами и выразительными голубыми глазами. Одет он в добротный, но простой серый костюм с хлопковой рубашкой.

Остальные коммунары, по-видимому, пришли для придания весомости.

— С чем пожаловали? — поинтересовался Аркадий.

— Беда у нас случилась, — вздохнул Афанасий Петрович. — Так сложилось, что наша коммуна поставляет продукты по всей Тамбовской губ… тьфу ты. По всей Тамбовской области. Но также у нас трудятся десятки артелей разной размерности, с которыми мы, стало быть, конкурентствуем…

— Конкурируете, — поправил его Немиров.

— Да, — кивнул председатель коммуны. — И у нас есть взаимное непонимание с артельщиками — длинный рубль сулят и работников у нас переманивают. Единоличники в области уже закончились, все где-то уже состоят, но артели хотят расширяться. Друг с другом у них уже договорённости, поэтому друг дружку они не разоряют, а вот коммуны трогают. У нас уже механизаторов не хватает — уходят в артели, где денег больше платят.

— А что мешает платить больше? — уточнил Аркадий.

— Так не можем мы больше! — смял свою кепку Пономарёв. — Всё заработанное мы тратим на строительство — строим в поселениях клубы, жилые дома, детсады и школы. Всё на это уходит! У нас план! У нас механизаторов почти нет, рабочих рук не хватает, а глазом моргнуть не успеешь, как посевная!

Проблема серьёзная — под угрозой почти половина снабжения города областного значения. И если бы это была только одна такая коммуна…

— А как вы смотрите на союзных работников? — спросил Аркадий.

— Каких союзных работников? — нахмурил брови Пономарёв.

— В братских республиках хватает работников, например, в Китайской ССР, — объяснил Аркадий. — Учат там и механизаторов, и зоотехников, и хлеборобов.

Учат не в таких количествах, как хотелось бы, но масштаб неуклонно наращивается — каждый год выпускаются всё больше и больше специалистов. Году к 40-му проблема с тотальным образованием будет, если всё пойдёт по плану, решена окончательно.

Только за первую Пятилетку будет построено 25 000 школ по всему Союзу — это есть в плане. В школах этих будет новая программа, предусматривающая одиннадцать классов образования. После такого обучения выпускник может поступать сразу на третий курс училища, что увеличивает универсальность образования. В конце концов, первые два курса в училищах всегда общеобразовательные.

— Не знаю… — усомнился председатель коммуны.

— На эту посевную я вам проблему решу — отрядим вам на подмогу пару батальонов из инженерных войск, — пообещал Немиров. — Но вы, Афанасий Петрович, должны будете сформировать комиссию, которая поедет в Китай или в любую другую братскую республику, чтобы найти там добровольцев. Жизнь складывается по-всякому, поэтому кто-то может захотеть переехать.

— У нас в Тамбовщине китайцев отродясь не водилось… — произнёс Пономарёв.

— Всё бывает в первый раз, — улыбнулся Аркадий. — Вам область кормить, а не региональное этническое единообразие соблюдать. Я прожил довольно-таки яркую жизнь, много чего и кого повидал, поэтому смею утверждать, что люди везде одинаковые. А вообще, всучивать вам людей никто не будет — сами будете подбирать. У вас коммуна — всем в пример, поэтому покажите это возможным добровольцам.

— А можно только Китай? — уточнил один седобородый дед из делегации.

— Вы, товарищи, наверное, не до конца меня понимаете, — вздохнул Аркадий. — Добровольцев набирайте хоть где. Хоть в Липецкой области, если хотите. Но это, как я понимаю, уже сделали артельщики?

— Окрест ужо нет никого — все при деле! — пожаловалась женщина лет пятидесяти.

— Тогда формируйте вербовочную комиссию, — посоветовал им Аркадий. — И имейте в виду, что вы не первые коммунары, которые присылают ко мне ходоков — всем советую одно и то же. Это проблема всесоюзного масштаба. Так что торопитесь — в союзных республиках тоже активно учреждаются артели и коммуны.

Это закономерный итог сельскохозяйственной политики СССР — единоличники и кулаки физически кончились, но потребность в расширении артелей и коммун есть, причём больше у первых, нежели у вторых. Общая высокая запротоколированность деятельности артелей не мешает их головам стремиться к экспансии — всегда хочется зарабатывать больше.

В артелях в головы пробиваются самые предприимчивые крестьяне, которые легко бы могли стать кулаками, сложись ситуация как-то иначе, поэтому совсем неудивительно, что они пользуются имеющимися возможностями, чтобы обогнать других.

Перекос в зарплатах уже очевиден — даже несмотря на то, что они сдают государству 40–50% чистой прибыли, а 20–30% размещают в резервных фондах. Оставшихся процентов достаточно, чтобы у рядовых артельщиков были очень серьёзные зарплаты, что вызывает недоумение и непонимание у рабочих государственных предприятий.

Единственное, что мог сделать Аркадий — дополнительно повысить минимальную заработную плату на государственных предприятиях и поручить разработать новую тарификацию. Необходимо как-то выровнять зарплаты, чтобы заводские рабочие не были склонны уходить в артели.

В конце концов, станки и заготовки, а также сельскохозяйственную технику изготавливают не артели и коммуны, а заводы — если там никто не будет работать, то все артели и коммуны загнутся, в качестве закономерного результата.

Но нынешняя статистика показывает, что СССР уверенно становится аграрной сверхдержавой — параллельно с индустриализацией происходит модернизация сельского хозяйства. Артельщики и коммунары, осознанно работающие за своё и общее благо, нанимают инженеров и строителей, чтобы возводить системы ирригации, запрашивают новую технику, а также получают из агротехнических НИИ улучшенные сорта зерна и овощей.

Это совсем не способствует преодолению товарности, но зато сильно помогает получать валюту — за счёт того, что растёт экспорт зерна в Европу.

— А солдат точно дадите? — с недоверием спросил Афанасий Петрович.

— Клянусь, — улыбнулся Аркадий.

Использовать красноармейцев в сельском хозяйстве — это порочная практика, отвлекающая массы людей, которые должны заниматься совершенно другой деятельностью. Но ситуация с кадрами в коммунах близка к экстремальной, поэтому Немиров решился на эти меры, как на временные.

Есть проблемы с механизацией — слишком мало выпускается тракторов и прочей сельскохозяйственной техники, но скоро всё изменится.

Скоро начнётся золотая эра…

*22 марта 1929 года*

— Кто это такой? — спросил Аркадий у Алексея Николаевича Крылова.

— Это товарищ Конрад Цузе, — представил глава НИИ «Аргон» молодого человека, носящего нетипичный для Москвы костюм.

Одет он по моде из Германской ССР — в Кёнигсберге появилось ателье, шьющее костюмы по футуристичным эскизам. Главный источник вдохновения — роман-антиутопия «Проклятый и забытый». Немиров описывал типичную для своего времени моду, включая повсеместное распространение различных водолазок, худи, жилеток и прочего. Немцы решили, что в этом что-то есть, поэтому на улицах иногда можно увидеть на людях некие отдалённые подобия современной Аркадию одежды…

Вот и Конрад Цузе одет в свободные серые брезентовые штаны с шестью карманами и красный свитер с капюшоном. На груди свитера вышиты серп и молот, увенчанные звездой.

На вид ему лет восемнадцать-двадцать, не больше. Он высок, худощав, со слегка сутулой осанкой, волосы светлые, стрижены коротко и покрыты бриллиантином. (1)

— Здравствуйте, товарищ Немиров, — приветствовал Аркадия Конрад Цузе на немецком языке.

— Здравствуйте, — пожал ему руку Аркадий.

— Товарищ Цузе — это молодое дарование, очень сильно заинтересованное в наших интеграторах, — сообщил Крылов. — Он написал мне весьма содержательное письмо по теме перспектив интеграторов и я осознал, что этот человек просто должен работать с нами.

— Так пусть работает, — ответил на это Аркадий. — Обратитесь к куратору от ОГПУ и оформляйте нового сотрудника.

— Проблема в том, что его родители до сих пор живут в Хоерсверде… — начал Алексей Николаевич.

— Если вы уверены, что человек стоящий — шлите запрос в ОГПУ и родители товарища Цузе получат приглашение, — пожал плечами Аркадий.

— Несомненно — человек стоящий! — заверил его Крылов. — Одна только мысль, что реле можно применять в качестве…

— Я бы хотел поступить в Московское высшее техническое училище, — произнёс Конрад. — Первоначально я хотел поступать в Берлинскую высшую техническую школу, но предложение товарища Крылова…

— Мы это устроим, — кивнул Аркадий. — Можете параллельно подрабатывать в НИИ «Аргон» на 0,25 ставки научного сотрудника, чтобы не отрываться от исследований товарища Крылова. Но нужно будет подписать подписку о неразглашении.

— Товарищ Цузе — мы получили принципиальное согласие от высшей инстанции, — улыбнулся Крылов. — Нам ещё так много предстоит сделать…

Алексей Николаевич — увлекающаяся натура, поэтому Аркадий даже не сильно удивился, когда он, вещая что-то на «немецко-техническом» языке, увёл Конрада Цузе, оставив Немирова в одиночестве, посреди своего кабинета.

— М-хм… — изрёк он и встал с кресла для посетителей.

Кабинет Крылова завален различной документацией, на стенах висят непонятные графики, ещё более непонятные схемы, а на стене, между ними, висит портрет Ленина.

Несмотря на преклонный, для нынешних времён, возраст, Крылов сохранил живость разума и тягу исследователя, поэтому выступает не только как передовой учёный, обладающий недюжинным умом, но ещё и как главный мотиватор всего НИИ.

Выйдя в коридор, Немиров кивнул охране и пошёл на выход из здания НИИ.

К счастью, он сумел проинспектировать сегодня ход работ над АИК-2 — итоговое изделие будет весить примерно 1500 килограмм и занимать 4,5 квадратных метров площади. Такими изделиями можно будет оснащать пункты управления огнём ПВО, что в некоторой степени повысит точность целеуказания для батарей.

Вводные данные, такие, как местоположение, высота, направление и скорость, предполагается получать от радиолокационных станций, которые разрабатываются в соседнем учреждении — НИИ «Теллур». Но с радарами дела идут не очень, по причине отсутствия необходимой элементной базы. Но Аркадий спокоен, потому что знает — над этим вопросом работают лучшие умы СССР, которые уже знают, что задача принципиально разрешима.

Аркадий сел в свой бронированный автомобиль и поехал к следующему адресу — необходимо выступить на заседании Моссовета. Народные депутаты имеют вопросы к руководству страны — многие до сих пор не понимают, с какого рожна вообще Немиров валит свою работу на других людей.

Ответы у него заготовлены — «безошибочная воля Ленина», «историческая необходимость», «вызовы, бросаемые молодому союзу самой судьбой», «пролетарская ответственность» и так далее…

Осложняет всё то, что подавляющее большинство нардепов и функционеров правительства считает, что Аркадий на нынешней должности эффективен, поэтому надо удержать его на должности председателя СНК как можно дольше, «для общей пользы Советскому Союзу».

Только вот сам Немиров давно уже хочет вернуться к должности заместителя наркома обороны, к привычному образу жизни, с узким кругом задач.

Да, у него получилось снять с себя часть нагрузки за счёт оптимизации работы СНК и ВЦИК, но задач у него всё ещё слишком много, кое-где он банально не успевает и жертвует из-за этого работой над стратегическими проектами.

«Инсульт или инфаркт», — подумал он над единственными доступными для него исходами. — «Надо активнее расшевеливать это болото, пока не сдох. У нас мировая война впереди, а я тут тону в задачах…»

*17 мая 1929 года*

В небесах промчалось звено бомбардировщиков К-22, а Парфёнов довольно улыбнулся. Через несколько секунд на позициях недобитых федералес разорвались осколочные 1000-фунтовые бомбы.

Город Ла-Тринитария — это последний оплот федералес, возглавляемых президентом Кальесом.

У них осталось слишком мало солдат, слишком мало оружия и боеприпасов, а самое главное — у них слишком мало мотивации продолжать сопротивление.

В Мексике победили кристерос, возглавляемые бывшим соратником легендарного Панчо Вильи — Фелипе Анхелесом.

Первое, что начало новое правительство — это строительство множества церквей по всей Мексике. Считается, что все проблемы страны возникли из-за нехватки религиозности, поэтому именно эту нехватку и устраняют. Параллельно с этим, с подачи Курчевского, при новых церквях строят полноценные церковно-приходские школы, которые мало походят на ту, в которой когда-то давно учился сам Геннадий Парфёнов…

Леонид, несмотря на то, что работает ради высшей цели, является тем ещё крохобором, поэтому даже такое хорошее дело, как начальное образование, обращает себе на пользу — новая система образования предполагает, что после церковно-приходской школы, ребёнок пойдёт в специализированное училище, где, помимо слова божьего, будет углубленно постигать рабочую профессию по выбору.

Все эти специалисты пойдут работать на заводы Курчевского, где им будут платить больше, чем в среднем по Мексике, но вдвое ниже, чем в США. Лучших из них будут забирать работать в Штаты, на предприятия Курчевского.

Выглядело всё так, будто Леонид, руками ЧВК «Царская стража» и революционеров-кристерос, захватил власть в Мексике. Генерал Анхелес, пожизненно назначенный каудильо Мексики, с готовностью выполняет «пожелания» Курчевского.

Да, пока что, его «пожелания» полностью соответствуют потребностям Мексики, но так будет не всегда. В определённый момент, когда дела пойдут не очень, придётся затягивать пояса…

Парфёнов, как и Смутин с Курчевским, уже хорошо знают, что скоро произойдёт, поэтому ждут худшие времена.

Экономический кризис, который уже тихо постукивает в двери США, выглядит неизбежным. Деловая активность падает, оружие у Курчевского покупают не так активно, как раньше, масштабы совершаемых сделок уменьшаются и вообще, в воздухе висит ощущение скорого конца эпохи благоденствия.

— Чего телимся, джентльмены⁈ — вопросил Парфёнов. — Вперёд — добейте этих пакостников!

Командиры штурмовых взводов зашевелились и повели своих солдат в атаку. Впереди поехали утяжелённые броневики М-3, оборудованные огнемётами.

Мексиканское солнце отчаянно пекло, но Геннадий уже давно адаптировался к местному климату, в отличие от многих ребят из ЧВК, которые сильно страдают от почти перманентного пекла и отвратительного качества местной воды.

Из-за местной воды высоки санитарные потери, из-за которых на службу возвращаются не все — кто-то умирает от дизентерии, а кто-то становится непригодным для действительной службы…

Парфёнов же пьёт исключительно кипячёную воду, причём такую привычку он взял ещё в Ферганской области. Памирский отряд, в котором он служил целых четыре года, очень многому его научил…

Впереди началась ожесточённая перестрелка, а затем заработали огнемёты. Окопы солдат федералес были залиты огнём, после чего с левого фланга появилась вражеская кавалерия, вознамерившаяся ударить по приближающимся к окопам штурмовикам.

Только современная тактика наступления по умолчанию предполагает пулемётное прикрытие флангов, из-за чего из травы открыли огонь пулемётчики, вооружённые лицензионными ПФ-25.

Геннадий считал этот пулемёт, принятый ЧВК на вооружение как «Пулемёт системы Фёдорова, образца 1925 года», лучшим из ныне существующих. При сравнительно малом весе он даёт умопомрачительную огневую мощь, равную двум-трём пулемётам системы Максима. Ненадолго, но для подавления вражеской пехоты, как оказалось, надолго и не нужно.

Патрон 7,62×63 миллиметров, под который переделали пулемёт, не совсем удачный для ПФ-25, ввиду избыточной мощности, но экономика продиктовала — гораздо дешевле производить пулемёты под американский патрон, чем закупать где-то патроны 7,62×54 миллиметра.

Кавалеристы отошли — кто-то сразу в мир иной, а кто-то в тыл. После не очень лихого наскока среди высохшей травы остались лежать десятки ни в чём не повинных лошадей и их наездников.

Геннадий считал, что надо бы уже всем начать смотреть правде прямо в глаза — лихие кавалерийские атаки остались в прошлом. Их можно и нужно применять для рейдов в ближних тылах противника, где лошади дадут нужную скорость, чтобы перехватывать обозы снабжения и прибывающие подкрепления, но вот так, как пытались федералес — точно нет…

«Если бы не Гонсалес, всё бы давно закончилось», — подумал Парфёнов, наблюдая в бинокль за тем, как штурмовики вытаскивают трупы из окопов.

Ласаро Чакон Гонсалес, нынешний президент Гватемалы, поддерживает режим Плутарко Элиаса Кальеса, так как опасается христианской революции у себя — в Гватемале тоже сильны позиции Римско-католической церкви, которая уже почувствовала и полноценно осознала своё влияние на регион.

Из Европы в Мексику приехал легат от Папы Римского Пия XII, кардинал Рафаэль Мерри дель Валь-и-Сулуэта. Это очевидное поползновение щупальца Святого Престола в Новый Свет осталось без особого внимания, но Парфёнов видел, что ни к чему хорошему это не приведёт — Пий XII до крайности консервативен и ему очень нравится то, что происходит в Мексике.

Кристерос считают Папу Римского своим верховным правителем, что автоматически даёт его легату очень сильное влияние на решения правительства каудильо Фелипе Анхелеса, которого, к слову, уже благословил на правление сам Пий XII. Тесная спайка с церковью, по мнению Геннадия, это практически гарантия того, что дела у Мексики будут идти не очень.

Скоро сюда набежит множество миссионеров из Ватикана, всяких проповедников и религиозных колонистов из Европы — всё это может привести к непредсказуемым последствиям…

Парфёнову было немного жаль Плутарко Кальеса и его ребят, ведь они, как ни посмотри, сражались за правое дело, пусть и не совсем честными методами. Кристерос — это шаг назад, это регресс, но Центру было выгодно смести с их помощью буржуазный режим Кальеса и тем самым запустить Курчевского на этот рынок.

А президент Гватемалы опасается не зря — если пройдёт достаточно времени, кристерос легко могут захотеть распространить «благость» на соседние страны. И Ласаро Чакону ещё выйдет боком его открытая и всесторонняя поддержка Кальеса…

На фоне начала грохотать артиллерия, а затем над головой Парфёнова пролетело ещё одно звено бомбардировщиков. Это уже серийные К-23, несущие под фюзеляжем три 1000-фунтовые бомбы. Помимо этого, они способны обстреливать наземные цели из пяти курсовых крупнокалиберных пулемётов.

Лучшая реклама военной техники — это участие её в боевых действиях.

У федералес практически нет зенитных орудий, поэтому авиация бомбит их практически безнаказанно. После того, как на оборонительные позиции упадёт пара десятков 1000-фунтовых бомб, штурмовикам остаётся только добить выживших и заявить о захвате очередной линии.

И сейчас они берут вторую линию обороны, по которой только что отработали новые бомбардировщики, не только бомбами, но и пулемётами.

Каудильо Анхелес предлагал теперь уже мятежникам, выступающим против законного режима, сдаться, но Кальес и верные ему солдаты предпочитают сражаться до конца. Увы, но единственное, что их ждёт — это бегство в Гватемалу. Скоро «Царская стража» выдавит остатки бывших федералес к границе, после чего им не останется ничего другого, кроме сдачи или позорного бегства.

Увы, но они больше не вернутся в Мексику, потому что всех мятежников ждёт смертная казнь — так решил каудильо.

Ввиду того, что 65% населения — это традиционно богобоязненные крестьяне, на которых и опирается каудильо Анхелес, власть его крепка. Но самое главное обстоятельство, это, конечно же, поддержка гринго. Курчевский инвестирует в Мексику очень большие деньги, со вполне очевидной целью, а также несколькими неочевидными целями, что воспринимается народом, как благо. Старые революционеры, конечно, относятся к благородству гринго с подозрением, но, пока что, это не имело никаких негативных последствий. Кроме, разве что, падения режима Плутарко Элиаса Кальеса…

«Как же надоели эти федералес…» — подумал Геннадий, идя к своему броневику. — «Надо поскорее закончить и возвращаться в Штаты. Говорят, на Гавайях построили новый отель».

Ему уже давно пора взять отпуск, но его всё не давали — у Центра всегда есть для него какая-нибудь работа.

Было сообщено, что кризис точно начнётся в этом году, поэтому Геннадий решил, что будет правильным съездить отдохнуть до его начала, ведь после возможности уже, скорее всего, не будет.

Примечания:

1 — Бриллиантин — также известен, как бриолин — средство для придания блеска и фиксации волос. Представляет собой смесь глицерина или касторового масла и технического спирта в соотношении 1:60. Появился он в 1900 году, стараниями парфюмера Эдуарда Пино, продемонстрировавшего его в том году на Всемирной выставке в Париже. Изобретение вызвало фурор, потому что всю Викторианскую эпоху мужчины мазали волосы макассаровым маслом (смесь растительных масел, используемая в качестве кондиционера для волос), которое было настолько жирным, что даже изобрели антимакассары. Антимакассар — это бумажная или тканевая салфетка, надеваемая на подголовники сидений автобусов, самолётов и поездов. Так вот, бриолин оказался не таким марким, поэтому все начали переходить на него, но истинную популярность он обрёл в 50-е, когда его начали использовать гризеры, которых также называют бриолинщиками.