Наши уже не придут 4

Глава восьмая Немного личного

*11 апреля 1926 года*

— А теперь поясни так, чтобы я понял их требования, — попросил Леонид.

Он собрал топ-менеджмент своих «K-Ground» и «K-Aircraft» в ответ на то, что начало происходить на их заводах — рабочие перестали выходить на смены.

Винят во всём профсоюзы, которые вдруг решили, что рабочим платят мало, руководство плохое, не заботится о рабочих — начались стачки на заводах в Сиэтле, Портленде, Сакраменто, Сан-Франциско и Лос-Анджелесе.

— Они хотят смены всего среднего звена руководства, из-за «постоянного проявления неуважения к рабочему классу», — ответил главный менеджер по работе с кадрами, Джон Рональд Уитакер. — Также они требуют повысить минимальную зарплату для всех специальностей на ваших заводах.

— И это делает профсоюз? — уточнил Курчевский.

— Да, — кивнул Уитакер. — Мы пытаемся договориться с лидером профсоюза, Гарольдом Муром, но он постоянно переносит встречи.

«Эти суки хотят похоронить мой бизнес…» — с беспокойством подумал Леонид.

О существовании проблемы с профсоюзами он знал. Более того, он знал, что с профсоюзами очень тесно связана преступность, а также прекрасно понимал, почему ей это позволяют делать.

Единственное, чего он сейчас не понимал — почему профсоюзы натравлены именно на его бизнес.

Ещё во время подготовки в Центре он получил информацию, что профсоюзы могут и должны использоваться для подавления конкурентов.

Сам он такие методы не применял, потому что в этом не было необходимости, но некоторые меры противодействия стачкам ему хорошо известны. В Центре его научили не только применять такие методы, но и обороняться от такого — он не один на все США такой умный…

Леонид поднял руку, чтобы прекратить перешёптывания и разговоры обеспокоенных менеджеров.

— Итак, вот как мы поступим, — заговорил он. — Пойдём навстречу рабочим — начинайте проводить ограниченную ротацию менеджеров среднего звена. Выберите нашего лучшего переговорщика и навяжите Муру встречу — обещайте, от моего лица, что я увеличу бонусы за стаж работы, а также расширю медицинскую страховку каждому сотруднику. Взамен требую, чтобы они прекратили стачки и возвращались к работе.

Страховку он и так собирался расширять, в рамках улучшения рабочих условий, что было предусмотрено планом на 1922–1927 годы, но рабочие об этом плане никогда не слышали и не знают, поэтому это можно подать как широкий и щедрый жест…

— Пока они переваривают, начинайте набор «временной армии» — нанимайте новеньких, за двойную плату, а тем, кто не присоединился к стачкам или снова вышел на работу, платите тройную зарплату, — продолжил Курчевский. — Как стачки закончатся, пусть дорабатывают месяц по новому тарифу, а потом возвращайте старый.

Его действия сильно пошатнут крепость рядов рабочих в профсоюзах, ведь тройная зарплата — это тройная зарплата.

— А если стачки будут продолжаться и дальше? — задал вопрос Грант Саммерс, его поверенный.

— Тогда будем тратить сравнительно немного денег на повышенные зарплаты новых рабочих, — пожал плечами Курчевский. — Мне важнее, чтобы заводы продолжали работать, хоть вполсилы. У нас есть обязательства перед заказчиками и никого из них не волнуют объективные обстоятельства.

Немного поразмыслив, он вдруг понял, что стачки касаются только военных заводов, расположенных на западном побережье, а сотни фабрик по производству лапши и прочих товаров мирного назначения, к его удивлению, не затронуты вообще.

У «пищевиков» свои профсоюзы, их десятки, а «военников» их лишь два. И эти два сейчас работают сообща.

— Действуйте, а я буду у себя в кабинете, — встал Леонид из-за стола. — Вызовите ко мне мистеров Парфа и Смута.

Фамилии двоих «менеджеров по вопросам безопасности» были слишком сложны для американских языков, поэтому Геннадий Парфёнов стал Дженнеди Парфом, а Кирилл Смутин стал Цирилом Смутом, причём во втором случае это звучало как «smooth», то есть, «гладкий».

Они вернулись из Мексики почти месяц назад — там дела идут ни шатко ни валко, потому что 5 марта этого года состоялось крупное сражение — под городом Сьюдад-Виктория столкнулись войска ЧВК «Царская стража» и Мексиканский Армии.

Сражение закончилось неоднозначно — с одной стороны, «Царская стража» уничтожила до 40 000 мексиканских солдат, а с другой стороны, не смогла занять город.

У федералес нет современных броневиков, сравнительно мало пулемётов и пушек, устаревшая тактика боевых действий, но зато их много.

США смотрит на происходящее закрытыми глазами, потому что это война частных лиц на чужой территории, к тому же, у ЧВК есть формальная поддержка местного населения — бок о бок с «царскими стражниками» сражается Панчо Вилья со своими ребятами.

Заявлено, что ЧВК сражается во имя интересов простых мексиканцев, с целью защиты их от посягательств «коммунистов-людоедов», возглавляемых Плутарко Элиасом Кальесом.

Под таким соусом поддержка Вильи и его движения выглядит даже как-то богоугодно… Во всяком случае, «Царская стража» стабильно получает пожертвования от неравнодушных американцев, обеспокоенных происходящим в Мексике.

К сожалению, битва под Сьюдад-Викторией сильно замедлила процессы — этот город стоит на пути в Мехико. Сейчас, пока ЧВК оправляется от понесённого ущерба и восстанавливает свои силы, Парфёнов и Смутин в Лос-Анджелесе — они приехали максимум на неделю, чтобы отчитаться перед Леонидом и лично принять некоторые грузы военного назначения.

В Мексике сейчас находится командир ЧВК «Царская стража» полковник Гурский Николай Иванович, в Первую мировую служивший в лейб-гвардии 1-м мортирном артиллерийском дивизионе. Естественно, полковник Гурский — это человек Центра…

Курчевский сел за свой рабочий стол и раскрыл толстую папку документов на подпись. Он всегда внимательно читал, что подписывает, но сегодня не было ничего особенного или сомнительного.

— Звал? — вошёл в кабинет Парфёнов.

— А Смутин где? — спросил Леонид.

— Он час назад уехал в Даллас, — ответил Геннадий и без разрешения сел в кресло для посетителей. — Что у тебя?

— Похоже, что мой бизнес начали душить какие-то нехорошие люди, — заговорил Леонид. — Профсоюзы возбудили рабочих и повели их на стачки — заводы почти парализованы.

Условия на заводах Курчевского самые лучшие во всех Штатах — обязательный 8-часовой рабочий день, переработки щедро оплачиваются, зарплаты на 5–10% выше рынка, есть базовая медицинская страховка от компании, есть свои клиники, а кое-где учреждены детские сады для детей сотрудников.

— Фамилии нехороших людей, как я понимаю, ещё не установлены? — усмехнулся Геннадий.

— Не установлены, — покачал головой Курчевский. — У тебя есть специалисты, которые могут решать проблемы?

— Если ты имеешь в виду «скрытно убить лидеров», то полно, — кивнул Парфёнов. — Или ты хочешь что-то другое?

— Мне тоньше надо, — поморщился Леонид. — Мне нужно выявить их лидеров и предложить им очень хорошие условия, чтобы расколоть тем самым стачечное движение. Это гораздо дешевле, чем терпеть стачки.

— А как же пролетарская солидарность? — вновь усмехнулся Парфёнов.

— Шутки шутишь? — нахмурился Курчевский. — Я делаю для пролетарской солидарности в тысячу раз больше, чем любой профсоюзный деятель! Я жертвую на благотворительность так много денег, что если бы бог существовал, он бы забрал меня прямо в рай ещё в прошлом году! У меня лучшие условия труда — такого нет вообще ни у кого!

— Да шучу я, расслабься, — ещё шире заулыбался Геннадий. — Я-то знаю, как много ты делаешь. У нас есть отдел контрразведки — я скажу ребятам, и они займутся твоими проблемами.

— Штабс-капитан Кузуб? — уточнил Леонид.

В «Царской страже» действует старорежимная система званий, поэтому в ЧВК полно поручиков, ротмистров, прапорщиков и даже есаулов с подъесаулами.

— Он самый, — подтвердил Парфёнов. — Они найдут всех лидеров стачек и дальше будут действовать на твоё усмотрение.

— Это замечательно… — вздохнул Курчевский. — Как думаешь, это может быть мафия?

— Итальяшки? — нахмурил брови Геннадий. — Вполне. Это похоже на их типичный способ захвата чужого бизнеса — надавить через профсоюзы, а потом сделать предложение. Только вот масштаб… Ты же осознаёшь, кто ты такой?

— Осознаю, — кивнул Леонид.

— Если на тебя посмела наскочить мафия, то может быть, что она делает это из-за наличия серьёзной протекции, — произнёс Парфёнов. — Почти все в Штатах знают, что с тобой лучше не связываться, ведь ты очень крупная рыба. И уж кто-кто, а мафия должна осознавать, что ты можешь очень многое.

— Но кто ещё? — озадачился Леонид. — Или кто их мог поддержать? Рокфеллеры? Морганы?

— Это уже сам проясняй, — покачал головой Геннадий. — Если будет доказано, что это мафия, то мы разберёмся.

— Как ты с ней разберёшься? — уточнил Курчевский.

— Не я, а мы, — произнёс Парфёнов. — Используем разведывательный отдел нашей военной компании, задействуем агентуру в рядах преступности — будем работать так, как нас учили. Но это очень кровавый сценарий, поэтому я советую тебе узнать, чего они хотят. Лучше обсуди это с Ванькой Кузубом.

— Хорошо, я поговорю с ним, — кивнул Леонид.

*15 апреля 1926 года*

— Мистер Корчевскаи, — улыбнулся одетый в серый деловой костюм итальянец. — Приветствую вас.

Его лицо угловато, с сильной челюстью и достаточно массивным подбородком. Лоб высокий, брови тёмные — они придают его выражению лица несколько суровый, даже жесткий вид. У него темные глаза, глубоко посаженные, с непроницаемым и холодным взглядом, никак не меняющимся от будто бы добродушной улыбки.

— Мистер Драгна, — кивнул ему Леонид и сел за стол.

Это мафиози, замешанный в ряде убийств и подозреваемый полицией Лос-Анджелеса в бутлегерстве. Свидетелей, конечно же, нет, а подозрение к делу не пришить.

Джек Драгна, настоящее имя которого Игнацио, является правой рукой Джозефа Ардиццоне, более известного как «Железный человек Джо» или «Железный Джо», возглавляющего «семью Лос-Анджелеса», то есть, местную мафию.

За прошедшие дни установлено, что за стачками стоит именно мафия, но протектора, под чьим прикрытием она работает, установить ещё не удалось.

Зато Гарольд Мур, лидер главного профсоюза, организовавшего стачки, вышел на контакт и сам сказал, что с Курчевским хочет поговорить Джек Драгна.

Встреча их была назначена в ресторане «Вендом кафе», в центре города, в приватном кабинете.

Леонид, знающий, с кем предстоит встреча, пришёл не один — с ним четверо бойцов, вооружённых укороченными автоматами и снаряжённых шёлковыми бронежилетами. Сам Курчевский тоже сейчас потеет из-за бронежилета на теле.

— Чего вы хотите? — решил он сразу перейти к делу.

— О, узнаю русский стиль… — снова улыбнулся Драгна. — Предлагаю сначала отужинать, а уже после этого обсуждать дела.

— Это вы меня позвали, — покачал головой Леонид. — Я бизнесмен — моё время стоит очень дорого.

— Так у нас не получится наладить дружеские отношения, — с сожалением произнёс Драгна.

— А вам по карману дружить с такими людьми, как я? — недружелюбно усмехнулся Курчевский. — Кто стоит за вами?

— Что ж, — Джек Драгна убрал салфетку со своих колен и положил её на стол. — Если вы не хотите дружбы, то получите бизнес.

— Кто стоит за вами? — повторил вопрос Леонид.

— Это очень влиятельные люди, которые обеспокоены тем, что вы едите один, — улыбнулся Драгна. — В Сицилии, откуда я родом, люди, евшие в одиночестве, жили очень недолго.

— Это угроза? — спросил Леонид.

— Это наблюдение, — покачал головой мафиози.

— Чего вы хотите? — спросил Леонид.

— Ваш бизнес сильно страдает, — произнёс Драгна. — Вы теряете деньги от всех этих стачек и необходимости нанимать много штрейкбрехеров…

Вопреки тому, что он говорит, Леонид не считал, что его бизнес сильно страдает. Профсоюзы не могут предложить тройной оклад за работу во время стачек, поэтому рабочие, один за другим, тихо покидают ряды бастующих и возвращаются в цеха.

Средства на оплату штрейкбрехеров и наём новых рабочих выделяются с других бизнесов Леонида, поэтому через пару-тройку недель от стачек не останется и следа. Но, скорее всего, профсоюз закончит их гораздо раньше. Позиция Драгны просрочена — его утверждения были верны в течение первых трёх дней стачек.

— Это не смешно, — покачал головой Курчевский. — Я спросил не «что вы думаете о нынешнем состоянии моего бизнеса», а «чего вы хотите». Если это напрасная трата моего времени…

— Мы хотим свою долю в ваших военных заказах, — озвучил главное требование мафиози. — Если мы её не получим, то попрощайтесь со своим бизнесом.

— А ты не думал, что вы слишком мелковаты, чтобы даже просто угрожать мне? — спросил Леонид, улыбнувшись своей самой неприятной улыбкой. — Итальянская мафия? Оптовая торговля бухлом? Рэкет?

— Леон, вы не знаете, над чем насмехаетесь, — резко посерьёзнел Драгна.

— А ты, итальяшка, не знаешь, с кем связался, — ответил на это Леонид. — По щелчку моих пальцев вы исчезнете с улиц этого города.

— Ты в этом уверен, русский? — напрягся мафиози.

— Рыпнешься на меня, с-с-сука, живым отсюда не выйдешь… — прошипел Курчевский.

— Ты совершил самую страшную ошибку во всей своей жизни, — покачал головой Джек Драгна. — И платить за неё придётся очень дорого.

— Передай своему боссу, что если он хочет войны — я ему её дам, — усмехнулся Леонид. — И это будет его последняя война. И твоя тоже.

Он вышел из приватного кабинета, после чего покинул ресторан.

— Едем в офис губернатора штата, — велел Леонид водителю.

У него договорённости с Фрайэндом Ричардсоном, нынешним губернатором Калифорнии — знакомство это осуществилось через ныне покойного Вудро Вильсона, несколько лет назад.

Курчевский никогда не забывает приглашать губернатора на День благодарения и Рождество, а также очень щедро финансирует почти все благотворительные инициативы, предпринимаемые правительством штата. Леонид мог сказать, что губернатор Ричардсон ему если и не друг, то точно приятель…

— Фрайэнд, мой дорогой друг! — с улыбкой вошёл Леонид в кабинет губернатора.

— Я же просил называть меня просто Фраем, — встал из-за стола Ричардсон. — Приветствую тебя, Леон!

Леонид пожал руку губернатору.

— Выпьем? — предложил Ричардсон.

— С хорошим человеком — чего бы не выпить? — усмехнулся Курчевский.

Фрайэнд подошёл к мини-бару, повернул ключ и вытащил графин с виски, а также пару стаканов.

— Рассказывай, — произнёс губернатор, усевшись в своё кресло со стаканом в руках.

Леонид пригубил виски и улыбнулся. Он узнал напиток — это скотч-виски «Джонни Уокер», подаренный Ричардсону им самим на Рождество, в количестве двенадцати бутылок.

«Сухой закон — он для кого надо сухой закон…» — подумал Курчевский и улыбнулся.

Он сделал ещё один глоток. Личный врач строго ограничивал его в возлияниях, но в таких случаях Леонид делал для себя исключение.

— Я хотел бы обсудить несколько вещей, — заговорил он. — Первое — проект психиатрической лечебницы, которую я хочу построить в Помоне. Тысяча двести мест, лучший персонал, лучшее содержание — шестьсот мест я буду оплачивать сам и передам их в дар штату, а оставшиеся шестьсот…

— Хм… — задумчиво хмыкнул губернатор, после чего приложился к стакану. — Я знаю, что ты очень щедрый человек, но это ведь не будет за просто так, я правильно понимаю?

— Второе — борьба с бутлегерством и мафией… — улыбнулся Леонид.

— А вот это очень опасно, — покачал головой Ричардсон. — Мафия… Она что, перешла дорогу такому человеку, как ты?

— Она влезла в мой бизнес, — ответил Леонид. — Ты же слышал о стачках, происходящих на моих заводах?

— Так вот оно что… — всё понял Фрайэнд.

— Если тебя беспокоят возможные риски — можешь не беспокоиться, — улыбнулся Курчевский. — У меня почти всё готово, поэтому удар по мафии будет молниеносным и жестоким. Осталось лишь одно…

— Тебе, точнее, твоей военной компании, нужно разрешение, я прав? — догадался Ричардсон.

— Именно, — кивнул Леонид и вновь отпил из стакана. — Если хочешь, можешь поручить наблюдение Бюро Расследований, но только не местным полицейским. У меня есть вещественные доказательства, что многие полицейские в доле с бутлегерами и мафией.

— Какого рода удар ты планируешь? — осведомился губернатор. — И каковы будут его последствия?

— Сраные итальяшки понаехали из своих Сицилий, но даже не работают — я собираюсь избавиться от них насовсем, — ответил Леонид. — А последствия… Хочешь, я выставлю всё это в таком свете, что это ты лично поручил разобраться с мафией?

— Ты уверен, что сможешь их уничтожить? — спросил Ричардсон.

— Абсолютно уверен, — кивнул Леонид. — Они уже у меня на мушке. Ты меня знаешь — я не бросаю слов на ветер.

Разведывательный отдел ЧВК «Царская стража» потрудился на славу — всего выявлено 46 непосредственно мафиози, а также до 150 ассоциированных с ними людей. Коррумпированных полицейских и прочих госслужащих выявлено 17 человек, но Леонид не поручал искать их целенаправленно — просто так получилось.

С профсоюзами работает всего восемь мафиози, поэтому Леонид пришёл к выводу, что его бизнес расшатало меньше двадцати человек, если считать задействованных профсоюзников.

При разведотделе есть команда ликвидаторов, естественно, неофициальная, как и сам разведотдел — этим ребятам, набранным из царских ударников и обученным в стиле Парфёнова и Смутина, предстоит напряжённо поработать. Но только если губернатор даст разрешение.

— Как я могу быть уверен, что ты справишься? — нахмурил брови Фрайэнд.

— Я когда-нибудь подводил тебя? — улыбнулся Курчевский. — Никогда.

— Верно, — кивнул губернатор Ричардсон. — Что именно тебе нужно?

— Мои ребята очень быстро и жёстко разберутся с выявленными мафиози, — ответил Леонид. — Прольётся кровь, но кое-кого точно возьмут живьём. «Царская стража» передаст их только Бюро Расследований, а не полиции.

— Не надо живьём… — тихо сказал губернатор.

— Это тоже не проблема, — улыбнулся Курчевский.

— Проблема мафии должна быть решена до июля этого года, — предупредил его Фрайэнд.

— Я уложусь гораздо быстрее, — заверил его Леонид. — Но с чем связано это условие? Если не секрет, конечно же.

— В июле этого года в наш штат прибывают шведские кронпринц Густав Адольф и кронпринцесса Луиза Маунтбаттен, — ответил губернатор, доливая скотч-виски в стакан Курчевского. — Я и так собирался предпринимать кое-что решительное, чтобы сократить уровень преступности, но тут пришёл ты и предложил надёжное лекарство. Это ли не провидение?

— Это просто совпадение, — пожал плечами Леонид и принял стакан. — Бесчестные ублюдки захотели себе мой бизнес — я просто реагирую. Как и любой честный американец, я сразу же пошёл к властям — к тебе, и предложил свою безвозмездную помощь.

— Кстати о «возмездии за помощь», — усмехнулся Фрайэнд. — Кронпринц изъявил желание побывать на твоём авиационном заводе, чтобы посмотреть, как делают лучшие в мире самолёты. Окажешь Его величеству милость?

— Его королевскому Высочеству, — спонтанно поправил его Курчевский.

— Ну да, ну да… — покивал Ричардсон. — Вы-то, в России, очень хорошо разбирались во всех этих европейских правилах титулования.

— Даже слишком хорошо, — улыбнулся Леонид. — А теперь царь в России ещё есть, но царства нет…

— Вот и об этом всегда хотел тебя спросить, — щёлкнул пальцами Фрайэнд. — А почему они его ещё не прикончили?

— Царя? — уточнил Леонид и получил в ответ утвердительный кивок. — Не знаю. Наверное, он им нужен для чего-то. Да кто вообще разберёт, что в голове у большевиков?

— Тоже верно, — улыбнулся губернатор. — На выходных я собираюсь собрать людей у себя на вилле — ты будешь?

— Конечно! — с готовностью ответил Курчевский.

На таких «обычных уик-эндах» у губернатора собираются все самые важные люди штата, с которыми обязательно надо дружить. Там точно будут окружной прокурор и окружной судья, шериф округа Лос-Анджелес, кто-то из Совета попечителей и другие сильные штата сего. Через Ричардсона Курчевский получил лёгкий доступ к этим людям и стал для них своим парнем.

Леонид с Фрайэндом посидели ещё около часа, обсудили бейсбол, которого, к прискорбию Ричардсона, до сих пор толком нет в Лос-Анджелесе — ни одной бейсбольной команды не то что в Главной лиге, а даже в Национальной лиге, после чего Курчевский засобирался.

«Добро» он получил — теперь ему оставалось лишь крепко взять мафию за задницу и убить её мощным ударом об пол.

*25 апреля 1926 года*

— Не будем мы в это ввязываться, — сказал Ленин собеседнику по телефонному разговору. — Пусть думают, что хотят — нам всё равно. Да, товарищ Чичерин, нас это не интересует. Что они предлагают⁈

Георгий Васильевич что-то говорил, а Владимир Ильич его внимательно слушал.

— Преинтересное предложение… — произнёс он, когда наркоминдел закончил свой спич. — Тогда поработайте над условиями вступления. Они сумели меня заинтересовать.

Ленин положил трубку и наткнулся на заинтересованный взгляд Немирова.

— Ты же знаешь о Вашингтонском морском соглашении 1922-го года? — спросил он.

Оно было подписано 6 февраля 1922 года, но не особо волновало Немирова, так как он уделял флоту и связанными с ним новостями преступно мало времени. Но в последние три месяца всё изменилось…

— Слышал, — кивнул Аркадий.

— Как я полагаю, из-за твоей архибурной активности, связанной с ВМФ СССР, в США начали беспокоиться, — произнёс Ленин. — Они хотят, чтобы мы вступили в это соглашение. И предлагают большой кредит на строительство кораблей для нашего торгового флота.

Немиров только-то и сделал, что начал официально интересоваться перспективами развития военно-морских флотов Великих держав, а также прорабатывать вопросы освоения промышленности Восточной Пруссии.

Да даже не начни он проработку этих вопросов, сама возможность строить мегакорабли у СССР была и до сих пор есть, поэтому США очень важно обеспечить стабильность — нужно было ограничить потенциальную военно-морскую мощь нового игрока. Собственно, Вашингтонское соглашение заключалось именно для этого — прекращение гонки вооружений.

Впрочем, Аркадий, изучавший этот вопрос детально, знал, что главным достижением США было разрушение англо-японского союза, который был уничтожен в рамках этого соглашения. Так-то он должен был истечь ещё в 1921 году, но его постоянно продлевали, а после Вашингтонского соглашения он прекратил своё существование.

Крупнейшая дипломатическая победа Штатов упрочнила их положение в Юго-Восточной Азии, где у них уже происходит прямое пересечение интересов с Японской империей. Причины стандартные: рынки, ресурсы, деньги. Война Японии с США близится к статусу неизбежной…

— А они уверены, что им на руку строительство советского торгового флота? — спросил Аркадий. — Мне кажется, это какая-то уловка.

— Они хотят связать нас обязательствами, как они это успешно делают с Великобританией и Францией, — улыбнулся Владимир Ильич. — По общему мнению американских и европейских экономистов, наша экономика не может быть успешной просто по определению, ведь у нас слабо выражена конкуренция, а потоки товаров и трудовых ресурсов мы регулируем вручную, а не «невидимой рукой рынка». Это делает наши шансы на успех, по мнению экономистов, крайне низкими.

У американцев стоит очень много верфей, которые просто не нужны в таких количествах, так как столько заказов они создать не в состоянии, но если кредитовать СССР и обязать его покупать торговые корабли именно в США, то это может показаться чем-то выгодным не только экономически, но и политически.

Англичан и японцев американцы разобщили тем, что Великобритания была должна США 4 миллиарда долларов — безумная сумма, которую невозможно будет отдать, запроси кредитор всё и сразу. Поэтому Великобритания поступилась своими интересами на Юго-востоке, чтобы США не применяли тяжёлые санкции и не только сократила флот, но и порвала с Японской империей…

В Прусской ССР, как ныне называется Восточная Пруссия, есть серьёзные судостроительные мощности. Например, в Данциге, из-за бардака Гражданской войны в Германии, до сих пор ржавеет линейный крейсер типа «Макензен», спущенный на воду под именем «Граф Шпее». Хода он не получил, достроен не был, его даже уже начали потихоньку разбирать на металл, но затем Восточная Пруссия и Восточная Польша были присоединены к СССР, после чего все разборы и распилы прекратились.

Сейчас на балансе Прусской ССР находится целый линейный крейсер, чисто технически, построенный до подписания СССР каких-либо морских соглашений с великими державами.

Но достраивать его точно не будут, потому что он уже безнадёжно устарел и у ВМФ СССР не предусмотрено каких-либо линкоров и линейных крейсеров.

Американцы и европейцы, наверное, думают, что это идиотизм — не строить большие корабли, а Аркадий мог бы рассказать им много всякого-разного… но он не будет никому ничего рассказывать.

— Да пускай тогда, — махнул рукой Немиров. — Если хотят поучаствовать — пусть участвуют. Главное, чтобы это в ближайшие четыре года уложилось.

— Я думаю, что они уложатся, — улыбнулся Ленин. — Нет сильнее мотивации для капиталиста, чем жажда наживы…