Наши уже не придут 4

Глава четвертая Оружие довоенного времени

*17 июля 1925 года*

НИИ «Халцедон», расположенное в рабочем посёлке Реутове, в Московской губернии, функционирует уже почти четыре года — здесь трудится коллектив из семидесяти восьми учёных, которые бьются над одной очень важной и амбициозной задачей…

Аркадий решил, что незачем тянуть кота за хвост и лучше заняться проработкой тематики полупроводников сильно заблаговременно, чтобы к моменту, когда все начнут интересоваться ею, у советских учёных уже была полноценная база.

— Германий — это, конечно, хорошо, но почему с кремнием проблемы? — спросил Немиров у директора НИИ.

— Мы видим очень серьёзные препятствия в получении чистых кремниевых кристаллов, — задумчиво изрёк Абрам Фёдорович Иоффе.

В «Халцедоне» трудятся такие выдающиеся специалисты как Пётр Леонидович Капица, пару лет как вернувшийся из Кембриджа, Лев Сергеевич Термен, талантливый физик и изобретатель, разработавший в 1920-м году терменвокс, Яков Ильич Френкель, уже издавший три книги по теоретической физике и успевший сформировать у сотрудничающих с ним учёных представление о новом типе дефектов кристаллической решётки, что очень сильно хвалил Иоффе, а также Сергей Иванович Вавилов, младший брат учёного-генетика Николая Ивановича Вавилова, выбравший физику.

Помимо указанных учёных, в НИИ трудятся такие подающие надежды специалисты как Игорь Васильевич Курчатов, рекомендованный сюда самим Иоффе, а также Юлий Борисович Харитон, биографию которого Аркадий знал не хуже, чем курчатовскую.

Немиров не посчитал, что работа над полупроводниками как-то повредит их будущей деятельности — скорее, наоборот, они поднаберутся опыта и потом сумеют потянуть адски сложную работу по созданию первой советской атомной бомбы…

— Я даже больше скажу, товарищ генерал-лейтенант, — продолжил Абрам Фёдорович, выйдя из-за стола к школьной доске, висящей на стене справа. — Мне видится невозможным, в реалистичные сроки, выработать методы очистки кремния до нужной нам чистоты. И я сомневаюсь, что у кремния есть полупроводниковые свойства, так как результаты исследований весьма противоречивы — и это я выражаюсь очень мягко. Источник, сообщивший вам, что где-то в неизвестной стране проводят эксперименты по разработке полупроводниковых диодов на основе кристаллов кремния, увы, лжёт или что-то недоговаривает. Более перспективным мы видим германий. Да, он редок, но работать с ним на порядки, на порядки, товарищ генерал-лейтенант, легче.

К такому же выводу, по воспоминаниям Аркадия, и пришло научное сообщество в его прошлой жизни. Германий легче обрабатывать, из-за чего в НИИ «Халцедон» всего за пару лет интенсивной работы добились стабильно повторяемого полупроводникового эффекта. Кремний же, несмотря на то, что составляет до 29,5% земной коры, очень капризен и, в нынешних реалиях, практически неприменим в этой экспериментальной области.

Но Немиров дал учёным всё, что знал сам, замаскировав это под результаты работы внешней разведки, поэтому надеялся, что удастся наладить выращивание чистых монокристаллов кремния в какие-то внятные сроки. Увы, его надежды не оправдались. Время кремния ещё не пришло.

— Мы и так совершили феноменальные прорывы, которые, не побоюсь сделать столь громкое заявление, заслуживают Нобелевской премии, — продолжил Иоффе.

Его слова заставили Аркадия вспомнить недавнее событие в научном сообществе.

10 декабря 1925 года, в Стокгольме состоится вручение Нобелевской премии по физиологии и медицине, которую получат Марфа Кирилловна Бочкарёва и Анатолий Сергеевич Леонов. Последний — это врач, лечивший Аркадия, тогда ещё штабс-капитана, в военном госпитале.

Оказалось, что Леонов эмигрировал в США, где работал в одной из медицинских лабораторий Марфы.

Видимо, время пришло, а никого более достойного не нашли, поэтому Марфу и Анатолия, как первооткрывательницу и первого описавшего эффект нового лекарства, премируют Нобелевской, в знак признания заслуг перед человечеством.

А заслуги есть — миллионы людей не умерли благодаря стрептоциду, но не последнюю роль сыграло то, что Марфа официально сделала патент на стрептоцид всемирным достоянием и теперь его может производить каждый, у кого хватит на это средств. Вот это, судя по всему, и растрогало нобелевскую комиссию…

В декабре Бочкарёва и Леонов будут в Стокгольме, где им также будут вручены ордена «Трудового Красного Знамени» — за заслуги, в том числе, и перед СССР. Они уже дали своё согласие — таким людям, как Ленин, отказывать не принято.

С одной стороны, это может быть воспринято негативно, так как кто-то может усмотреть у них сотрудничество с большевиками, только вот никакого сотрудничества у них нет — Центр с Марфой больше не работает, а с Леоновым не работал вообще никогда.

У Чичерина уже заготовлено два ордена, с номерами «0012» и «0013». Это всё государственный имидж и уж кто-кто, а Ленин в таких вещах прекрасно разбирался — несмотря на осознание неизбежности войны со всеми этими людьми, он старался наладить с ними хотя бы нейтральные взаимоотношения. А это очень непростая работа…

— Я сожалею, что вы не можете поделиться с миром этими стратегически важными открытиями, — произнёс Аркадий.

— Меня до сих пор мучает один вопрос… — сказал на это Иоффе. — А почему эти данные до сих пор не обнародованы, скажем так, «той стороной»?

— Ровно по тем же причинам, почему они не обнародованы, скажем так, «этой стороной», — улыбнулся Аркадий. — Это стратегическое преимущество, Абрам Фёдорович. Пока все возятся с тупиковым направлением электронных ламп, «там» и «здесь» прорабатывается возможность использования проводников. Это может повлиять, буквально, на всю дальнейшую историю. Когда мы получим достаточно компактные радиостанции, пусть даже на германиевых полупроводниковых диодах и триодах…

Разумеется, не было никакого «там», а было только «здесь», но легенда требовала, чтобы все были абсолютно уверены в том, что есть какой-то противник, которому приходится дышать в спину.

На самом деле, для массовых радиостанций будет достаточно ламп, которые закроют потребности армии и гражданки в портативной радиосвязи, а вот полупроводниковые схемы нужны будут для кое-чего другого, более перспективного и стратегически важного.

Немиров, ввиду того, что было достигнуто им, вполне допускал, что после Второй мировой войны, когда уже потихоньку формирующийся Третий Рейх будет повержен, обязательно начнётся Холодная война.

Учитывая, что тогда будет совершенно иной политический расклад — Аркадий положит жизнь, но не допустит, чтобы эта война шла глубоко на территории СССР, вполне может случиться так, что Холодная война быстро перетечёт в Горячую войну, то есть, Третью мировую.

И тогда придётся как-то защищать города от мириад американских и британских стратегических бомбардировщиков, для чего может потребоваться что-то необычное и эффективное.

Аркадий видел этим «необычным и эффективным» полупроводниковые радиовзрыватели.

Вероятность прямого попадания по бомбардировщику, летящему на высоте 10 километров, составляет 1–2%, даже при безукоризненном наведении, что безбожно мало.

Вероятность задевания бомбардировщика, летящего на высоте 10 километров, осколками от снаряда, оснащённого дистанционным взрывателем, даже при безукоризненном наведении и выставлении верной дистанции, составляет 4–8%, что неплохо, но маловато.

А вот радиовзрыватель повышает вероятность поражения цели до 20–30%, что очень много, когда речь идёт о целых батареях, защищающих город или промзону.

Если допустить, что по бомбардировщику стреляет батарея из четырёх 130-миллиметровых зенитных орудий, выпускающих в район цели 20 снарядов в минуту, вероятность уничтожения бомбардировщика, при условии, что каждый снаряд имеет, скажем, 25% вероятность поражения цели, составляет 99,9%, то есть, поражение цели почти гарантировано.

Немцы во Вторую мировую войну, не обладая такой технологией, а пользуясь лишь только дистанционными взрывателями, превратили каждый вылет бомбардировщиков B-17 в потенциально смертельное турне для их экипажей. Обязательно кто-то умирал от снарядных осколков, а самолёты безвозвратно терялись даже от прямых попаданий, вероятность которых никогда не была равна нулю.

К 1941 точно должно быть налажено массовое производство радиовзрывателей для крупнокалиберной зенитной артиллерии, что заставит сначала немцев, а затем и, возможно, американцев примириться с мыслью, что советские города бомбить не получается.

— Хорошо, я понимаю, — кивнул Иоффе. — Тогда нам не остаётся ничего другого, кроме как надеяться, что наша работа принесёт величайшую пользу Родине…

— Принесёт — я обещаю вам, — улыбнулся Аркадий. — А что, кстати, по поводу германиевых диодов? Я изучал отчёт недельной давности и обнаружил там сведения об успехе — мне начинать биться в истерике от счастья?

— Да у нас что ни действие — так сразу успех, с научной точки зрения, — устало вздохнул Абрам Фёдорович. — А вот с практической… Мы достигли определённого успеха при разработке первого прототипа полупроводникового диода, изготовленного с применением легированного германиевого состава — удалось пропустить ток в одном направлении. Да, это ошеломительный успех, но это не значит, что мы сможем выдать вам готовый к серийному производству германиевый диод в следующем году. Несмотря на то, что я занимаюсь этим вопросом уже почти пять лет, я вижу, что мы находимся в самом начале…

— Я понимаю, — кивнул Немиров. — Но результаты меня обнадёживают. Хотелось бы, конечно, побыстрее…

— Уверяю вас — мы движемся в верном направлении, — улыбнулся Иоффе. — Наша команда работает со всем прилежанием и можете даже не сомневаться — мы отчётливо видим цель и достигнем её с очень высокой степенью вероятности.

*3 августа 1925 года*

Пулемёт затарахтел и выдал длинную очередь по мишени.

Дегтярёв удовлетворённо улыбнулся — никаких задержек стрельбы.

Немиров тоже удовлетворённо улыбнулся — наконец-то, у него появился первый в истории единый пулемёт.

Он подошёл к столу, на котором лежал второй образец, отличающийся от стрелявшего отсутствием дульного тормоза и переходника для стрельбы с ленточным боепитанием.

Переходник этот надевается на приёмник, расположенный сверху и закрывается ствольной коробкой, имеющей специальную «шторку», чем-то напоминающую «шторку», закрывающую окно для выброса гильз на штурмовой винтовке М-16, но выполняющую функцию защиты приёмника патронов от загрязнения.

Если пулемёт предусматривает питание из 30-патронного магазина, то «шторка» остаётся закрытой, а если нужно стрелять с ленточного питания, то «шторка» закрепляется поверх ствольной коробки в открытом положении.

Магазин — это самое слабое место пулемёта, так как выступающая закраина патрона 7,62×54 миллиметра усложняет его геометрию, что сильно усложняет производство. Прямоугольная форма магазина сделала бы его работу проще, а производство дешевле…

Из-за этого печального обстоятельства магазинов будет выпускаться мало, надёжность их ещё долго будет оставаться под серьёзным вопросом, а большая часть пулемётов будет питаться лентой, сложенной улиткой в 75-патронный барабан, представляющий собой банальный квадратный цинк, закрепляемый под ствольной коробкой.

Такие решения выработал Василий Алексеевич Дегтярёв, занимавшийся разработкой единого пулемёта с газоотводной системой аж с начала 1918 года. Семь лет работы…

В затворе реализовано запирание с раздвижными боевыми упорами, а также быстросъёмный ствол, который можно извлечь из ствольной коробки за пятнадцать-двадцать секунд, после чего, за двадцать-тридцать секунд, установить новый. В боевой обстановке время будет совсем другим, но это всё равно будет очень быстро.

Техническая скорострельность пулемёта достигает 800 выстрелов в минуту, прицельная дальность составляет 800 метров, а вес изделия без боеприпасов не превышает 9 килограмм и 180 грамм, а с боеприпасами равен примерно 11 килограммам и 800 граммам.

Естественно, для танковой и зенитной ипостаси пулемёт предусматривает крепления для цинков на 250 и 500 патронов. Но зенитный вариант не просуществует и пяти-семи лет, так как зенитные калибры будут неизбежно укрупнены.

К слову, Дегтярёв «перевернул» пулемёт, из-за чего он теперь чем-то напоминает ДП, но причина веска — питание сверху упрощает подачу патронов из откровенно слабого магазина, а также облегчает установку пулемётной ленты. У него ровно те же резоны, что и у Мадсена, Брена, Льюиса, MG34 и остальных «одноклассников» — Аркадий не был против, так как идея с нижней или боковой подачей питания казалось ему слишком смелой.

Немиров вообще не хотел, чтобы этот пулемёт питался с магазина, но Дегтярёв был непреклонен — ему очень хотелось переплюнуть Фёдорова, который следовал техзаданию и не предусматривал питание с магазина. Учитель-то может и учитель, но на кону вопрос, чей пулемёт примет на вооружение РККА…

А Владимир Григорьевич Фёдоров разработал и воплотил в металле ровно то, что хотел Аркадий.

Пулемёт реализован с отдачей ствола с коротким ходом, а также с роликовым запиранием канала ствола. Последнее — это нечто по мотивам схемы запирания ствола MG42. Причём Немиров не знал, это точно такой же механизм или что-то совершенно новое — немецкого пулемёта ещё попросту не существует…

Зато он смутно помнил, что нечто подобное немцы потом реализовали на штурмовой винтовке STG 45 (M), (1) причём настолько успешно, что это перекочевало в штурмовую винтовку HK G3.

Техническая скорострельность достигнута феноменальная — 1150 выстрелов в минуту, причём Фёдоров посчитал это недостатком, поэтому пытался как-то убавить, но без серьёзной переделки это у него не получилась…

Масса — 12 килограмм и 300 грамм, а с цинком на 100 патронов — примерно 16 килограмм и 300 грамм.

Ствол, разумеется, быстросъёмный, что занимает около 40 секунд на снятие и около 50 секунд на установку.

Боепитание предусмотрено только ленточное, но зато с обеих сторон, чего нет у пулемёта Дегтярёва.

Разработка, точно так же, заняла все эти годы — происходило это болезненно для самого Фёдорова, так как Дегтярёв начал с ним всерьёз конкурировать и дошло до того, что их «расселили» в разные части конструкторского бюро.

Впрочем, сам Владимир Григорьевич по поводу разлада с учеником не переживал — в одном из писем он написал Аркадию, что у системы с роликовым запиранием есть некий огромный нераскрытый потенциал, которому он и хочет посвятить свою оставшуюся жизнь…

Пулемётчик, тем временем, продолжал обстрел мишеней, демонстрируя возможности нового оружия. Когда от покрасневшего ствола пошёл дым, а лента исчерпалась, стрельба прекратилась и испытатель надел перчатку, крутанул фиксатор и тремя резкими ударами ребра ладони выбил раскалённый ствол из крепления, после чего быстро установил новый.

Минуту спустя он зарядил в пулемёт новую ленту и продолжил вести почти непрерывный огонь.

Видно было, что изделие не сырое, всё, что можно было выявить в ходе полевых испытаний, уже выявлено и устранено — у Ковровского оружейного завода есть целых три батальона «добровольных» испытателей, служащих в гарнизоне Коврова. Было кому поползать с этим пулемётом в грязи, пострелять во всех мыслимых условиях и потаскать это оружие в ходе марш-бросков.

— А когда мы можем рассчитывать на войсковые испытания? — спросил вдруг Василий Алексеевич.

— Если есть товарное количество пулемётов, то отправляйте их в 1-й гвардейский механизированный корпус, — ответил Аркадий. — Но сначала лучше согласовать это всё с наркоматом обороны — Иосиф Виссарионович, я думаю, захочет лично ознакомиться с вашими наработками и принять решение по вашему пулемёту.

Ему уже было понятно, что именно примут на вооружение — это будет ПД-25 — Пулемёт Дегтярёва образца 1925 года.

Но Аркадий постарается, чтобы и работу Фёдорова не оставили без внимания — возможно, это будет отличный вариант для экспорта, впрочем, как и ПД-25.

«Торговля пушками — это всегда было выгодно», — улыбнулся своей мысли Немиров. — «Пулемёты — это не „сомнительные“ самозарядные винтовки. Пулемёты — это уважаемое оружие, значение которого уже давно понятно абсолютно всем».

Самое подкупающее в пулемёте Дегтярёва — простота. По конструкции он проще Льюиса, проще Браунинга М1919, проще Мадсена и, уж тем более, проще тех французских чудовищ. А ещё он устроен более эргономично, чем зарубежные аналоги, не говоря уже о том, что он владеет двумя фокусами, которые не знают остальные — питается с ленты и магазина, а также меняет стволы, как перчатки.

Это универсальный пулемёт, который должен быть, со стандартным стволом — в пехоте и кавалерии, с утолщённым стволом — в бронетехнике и на флоте.

Пулемёт Фёдорова, наверное, лучше продать в США, чтобы там начали эксклюзивное лицензионное производство. Аркадий уже видел, что серию ПФ-25 они не потянут — не тот уровень промышленности. У американцев тоже не совсем тот, потому что у них на разных заводах совершенно разное отношение к точности и стандартам. Стандартов федерального статуса ещё не существует, а предприятия, вступающие в какие-либо сообщества производителей, придерживались внутренней стандартизации исключительно на добровольной основе.

Ко Второй мировой точность и стандартизация прирастут многократно, но до этого ещё десять с лишним лет — это огромный путь.

А вот у кого уже есть выдающаяся точность изготовления и приверженность стандартизации чуть ли не на религиозном уровне — это германская промышленность. Но им продавать такую технологию Аркадий очень не хотел…

Армия США давно уже мечтает о хорошем пулемёте, а Браунинг дал ей свой М1919, который был неплох, но не обеспечивал достойную скорострельность, был очень тяжёл, а также не владел фокусом с быстрой заменой ствола.

ПФ-25 может заинтересовать её, ведь пулемёт очень хороший. И самое сложное в нём — это роликовое запирание ствола, а всё остальное было проще, чем у того же Браунинга М1919. Если тот же Курчевский сумеет ворваться с ним на оружейный рынок…

— Мы ещё пистолет испытать должны… — напомнил Василий Алексеевич.

Аркадий, нежно погладивший воронённую ствольную коробку пулемёта, поднял на него взгляд.

— Шпагинский? — уточнил он.

— Да, — улыбнулся Дегтярёв, после чего посмотрел куда-то за спину Аркадию. — А вот и сам Шпагин, кстати говоря.

Георгий Семёнович принёс какой-то деревянный ящик и положил его на стол, рядом с пулемётом, после чего поочерёдно пожал руки Немирову и Дегтярёву. Шпагин — человек простой, рабоче-крестьянский. За это любим и уважаем коллегами.

Но Фёдоров и Дегтярёв очень любят и уважают его совсем не за это. Шпагин, как говорят, метался между двумя «непримиримыми лагерями» конструкторского бюро, помогая то Владимиру Григорьевичу, то Василию Алексеевичу.

Помимо этой бурной деятельности он разработал усовершенствованный приклад к ППД-18, а также сконструировал накручиваемый дульный тормоз-компенсатор к револьверу системы Нагана, увеличивающий кучность стрельбы на 12–14%, что довольно-таки неплохо. Второй жизни револьверу это не дало, так как Красная Армия хочет что-то получше, но тыловые части всё ещё оснащаются Наганами, поэтому разработка была ненапрасной.

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, — улыбнулся Шпагин Аркадию. — Здравствуйте, товарищ Дегтярёв.

— Здравствуйте, здравствуйте, — кивнул ему Аркадий.

— Здравствуйте, товарищ Шпагин, — улыбнулся Василий Алексеевич. — Готовы к испытанию?

— Уже давно, — ответил Георгий Семёнович и открыл ящик. — Я принёс сразу пять модификаций своего пистолета. Вот этот, модель № 1, стреляет стреловидными пулями 3×25 миллиметров, а вот этот, модель № 2, стреляет пулями 6,5×25 миллиметров…

Модель № 3 имела удлинённый ствол и способна стрелять обоими типами боеприпасов, но из-за тяжести затвора, для возможности стрелять стреловидными пулями, на ствол необходимо накрутить дульный ускоритель, (2) который и даст необходимую энергию для отдачи ствола.

А модель № 4 и модель № 5 использовали патрон 7,63×25 Маузер, но модель № 5 способна стрелять в автоматическом режиме, питаясь при этом из «улиточного» магазина, созданного по образу и подобию магазина от «артиллерийского» Люгера, но под маузеровский патрон.

Надёжность у этого магазина отвратительная, поэтому Фёдоров запретил Шпагину адаптировать его под другие калибры — это бесперспективно. Георгий Семёнович решил, что да, бессмысленно, поэтому занимается сейчас разработкой двурядного магазина на 25 патронов для модели № 3.

Он верно понял, что армия хочет что-то универсальное, чтобы можно было быстро разрядить в противника как можно больше пуль.

Длина ствола у всех моделей, кроме модели № 3, оснащённой 150-миллиметровым стволом, составляет 140 миллиметров, стандартный магазин вмещает 10 патронов, а вес без патронов составляет от 900 до 1020 грамм. Тяжеловато для оружия постоянного ношения, но чуть легче Кольта. А самое главное — это полностью своё изделие. Каждая деталь изготавливается в СССР, никаких внешних поставок.

Испытатель, какой-то старший сержант, имени которого Аркадий не знал, повинуясь знаку от Шпагина, вытащил из ящика модель № 1, зарядил её магазином со стреловидными боеприпасами и встал на огневой рубеж.

Дегтярёв дал знак сигнальщику и на вышках подняли красные флажки — так все будут знать, что ведётся стрельба.

Стрелял пистолет сравнительно негромко, а пули, как видел Аркадий, ложились очень кучно.

— Испытывали убойность на баллистическом геле, — поделился сведениями Дегтярёв. — И убойность лишь чуть ниже, чем у моего ППД.

Баллистический гель — это тоже рецепт от «внешней разведки». Ничего сложного в его изготовлении не было — нужен был лишь желатин, который уже давно выпускается в промышленных количествах.

До этого оружие и боеприпасы испытывались на трупах, что, по мнению Аркадия, несколько неэтично, ну и согласования занимают много времени, поэтому он внедрил на каждом оружейном заводе производство мишеней из баллистического геля, что всё существенно упростило.

В Туле кому-то пришло в голову, что можно отливать из желатина копии органов, а также помещать внутрь гипсовую имитацию костей, для уточнённого понимания повреждений, наносимых пулей.

И первые же стрельбы по довольно точной имитации тела человека дали пищу для размышлений не только конструкторам-оружейникам, но и участвовавшим в разработке тела врачам.

При скоростной съёмке была обнаружена своеобразная ударная волна, возникающая в геле после попадания высокоскоростной пули. При попадании в труп такого не увидишь, а прозрачный желатиновый гель даже сохраняет границы этой загадочной ударной волны.

В Коврове, где первоначально испытывали гель, этому значения не придали, это ведь оружейные конструкторы, а не медики, поэтому открытие засчитали Туле.

— Без задержек, — сообщил старший сержант. — Уложил в поле «9».

— Переходи к модели № 2, — кивнул ему Шпагин.

Испытатель зарядил пистолет магазином с патронами 6,5×25 миллиметров, взвёл затвор и открыл огонь по новой мишени.

То, о чём Аркадий знал уже давно, стало научной сенсацией в области баллистики, медицинское сообщество начало изучать явление, поэтому даже в Ковровский оружейный завод приехала делегация от Семашко. Самому Николаю Александровичу до этого особого дела нет, ведь у него хватает проблем с организации принципиально новой системы здравоохранения, но заинтересованных учёных он, через свой наркомат здравоохранения, в Ковров послал.

Медики, в цеху по изготовлению мишеней, конструируют желатиновых людей, чтобы потом проверять на них действие пуль, холодного оружия и гранатных осколков. А ещё они хотят, чтобы в оружейный завод привезли миномёт…

Теперь можно было не сомневаться, что к войне у советских врачей сформируется полноценная школа по изучению боевых травм. Это очень положительно скажется на качестве и скорости лечения раненых, а также убавит количество белых пятен в этой области.

«Всё-таки, высокоскоростной профиль пули не даёт особых преимуществ», — подумал Аркадий, глядя на то, как мишень портится от попаданий 6,5-миллиметровых пуль.

А вот модель № 3 показала всю свою необычность: сначала испытатель отстрелял 10 патронов 6,5×25 миллиметров, после чего накрутил на ствол дульный ускоритель, зарядил магазин со стреловидными боеприпасами, а затем отстрелял те же десять патронов в новую мишень. Кучность была примерно та же, что и у модели № 1.

— Возможно, вы будете несколько разочарованы, — предупредил Шпагин, когда испытатель зарядил в модель № 4 10-патронный магазин. — Кучность не та, отдача больше…

И, действительно, пистолет сильнее «задирало», а пули ложились в интервале «7» и «9». Но это тоже было неплохо для двадцати метров.

— А вот тут возможны отказы, — снова предупредил Георгий Семёнович. — На обычном магазине не будут, а вот на «улитке» точно будут.

Испытатель зарядил в модель № 5 10-патронный магазин, переключил переводчик огня на «Авто», после чего разрядил пистолет в мишень за секунду с лишним. Попадания были куда угодно, но не в центр мишени — разброс был слишком сильным. Аркадий насчитал шесть попаданий просто в мишень.

А вот после этого был заряжен магазин-«улитка» на 32 патрона.

Старший сержант открыл автоматический огонь, отстрелял так выстрелов десять, после чего произошло заклинивание.

— Ничего страшного, — махнул рукой Аркадий. — Здесь дело в магазине — это мы знаем уже давно.

Испытатель устранил задержку и продолжил стрельбу, но спустя примерно те же десять выстрелов снова произошло заклинивание. В конце концов, спустя два клина, он дострелял остаток магазина.

— Что думаете, товарищ генерал-лейтенант? — поинтересовался Дегтярёв.

— Модель № 3 — я чувствую, что влюбляюсь в неё… — улыбнувшись, признался Аркадий. — Буду рекомендовать к войсковым испытаниям. Такое оружие нам очень нужно.

Примечания:

1 — Об STG 45 (M) — в нашем уютном ночном эфире снова рубрика «Red, зачем ты мне всё это рассказываешь⁈» — тут таится целая история страданий немецких конструкторов и математиков, которых вынудили работать сообща, несмотря на то, что они считали друг друга тупыми и бесполезными. Тут, похоже, придётся кое-что объяснить. Роликовое запирание на MG42 — это схема, при которой на головке затвора есть два ролика, которые при запирании ствола выдвигаются в специальные пазы, тем самым запирая ствол. Это не совсем то, что понимают под «роликовым запиранием» сейчас, так как немцы были в этом вопросе пионерами и, скажем так, не совсем «допилили», в чём их нельзя винить. И вот это применение прообраза роликового запирания на MG42 прошло не без последствий — обнаружилось, что мог происходить отскок роликов на миллиметр вперёд, а затем на миллиметр назад, что преждевременно открывает затвор. Это, в свою очередь, вызывает прорыв пороховых газов, которые, после короткого путешествия внутри ствольной коробки к доступным отверстиям, могут нехило так опалить пользователя. Ожоги от такого точно будут жёсткими. Немцы «решили эту проблему» производством патронов с чуть замедленными капсюлями, чтобы ролики успели прекратить свой шалтай-болтай и нормально заперли ствол, после чего происходил новый выстрел. Это привело к тому, что для универсального пулемёта пришлось поставлять отдельные боеприпасы — это вообще не круто. Но способов решения этой проблемы у них реально не было, поэтому они пошли на такое. Факап? Факап. Но что поделать? Ничего. Только вот они видели, что ролики — это похоже на перспективное светлое будущее, поэтому пошли дальше и начали разработку штурмовой винтовки STG 45 (M), и пусть тебя, уважаемый читатель, не обманывает знакомая аббревиатура — от STG 44 этот девайс отличался принципиально. Именно на STG 45 (М) был применён тот самый человеческий роликовый затвор, но коренным отличием от того, что применялось на MG42, являлось заблаговременное знание, что ролики могут выскакивать из пазов при запирании ствола и обжаривать белокурые лица ариев. И тогда конструкторов «Маузера» почти насильно объединили с математиками, чтобы они вместе выработали идеальную или близкую к таковой систему отдачи затвора, чтобы всё это дело не шарахало раскалённым газом по пользователю. Ещё на раннем прототипе отшвырнули отдачу ствола с коротким ходом, потом присобачили к новому прототипу газоотвод, а после отшвырнули и его — главный конструктор понял, что можно вообще без ничего. Надо было сделать так, чтобы затвор начал движение, когда гильза в патроннике ещё под давлением пороховых газов, а потом замедлялся за счёт геометрии — вот тут конструкторы и математики поработали очень серьёзно и всё тщательно рассчитали. Так и получилась система роликового затвора с полусвободным затвором, та самая, которая настоящая, а не то, что было в MG42. Если углубляться в детали, то эту штуку было сложно спроектировать, но зато дёшево производить — тот же STG 44 стоил 70 рейхсмарок за штуку, а STG 45 должен был стоить 45 рейхсмарок за штуку, но никто ничего не успел, потому что 45 год. Впрочем, система не была забыта — её невозбранно использовали испанцы (на самом деле, это были немцы, ранее работавшие в компании «Mauser»), разработав штурмовую винтовку CETME, а потом ФРГ купила (иронично!) лицензию на эту технологию для своих компаний и потом пошли такие штуки как HK MP5, HK PSG1 и так далее. Странно, что почти во всех русскоязычных источниках ошибка насчёт MG42 — из-за наличия роликов на головке затвора его систему называют роликовой, но это ни разу не та роликовая система, которая используется на современных образцах оружия. Это вводит интересующихся в заблуждение, как меня, но я-то ладно, я-то озадачился и изучил вопрос, после чего всё понял, а вот другие, не такие как я, могут ведь и дальше считать, что MG42 — это родной дедушка роликового запирания, как на многих современных европейских стволах. Но он не дедушка, а прадедушка и это в лучшем случае. А ещё одна странная штука — это то, что в статьях о CETME, MP5, PSG1 и прочих девайсах пишут, что у них просто полусвободный затвор. Но это очень поверхностно, потому что полусвободные затворы — это целая категория. Это как детектив назвать просто художественным произведением. В целом, верно, но ничего не объясняет. Хотя, у нас такая система вообще не в ходу, так как надёжность её оставляет желать лучшего, к загрязнению она устойчива посредственно, а ещё есть много более простых и эффективных способов решить эту задачу. Но это типа вызов конструктору и всё такое — понты, престиж, высший пилотаж и так далее, поэтому ценится в Европе. А у нас ребята попроще… Ах, да, чуть не забыл. Немиров, судя по всему, о проблеме прорыва пороховых газов при роликовом запирании ствола не знает и даже не подозревает. Возможно, в его сознании MG42 — это идеальное оружие военного времени, а не просто оружие военного времени, с неустранимым, в тех условиях, конструкторским факапом внутри.

2 — Дульный ускоритель — это наствольное устройство, также известное, как «активный усилитель отдачи» — предназначен он, как понятно из второго названия, для усиления отдачи, но не в руки пользователю, как может показаться, а на подвижный затвор или ствол, в зависимости от системы автоматики. То есть, если пуля слишком лёгкая, чтобы создать достаточную для работы автоматики отдачу, можно применить такой несложный костыль.