Наши уже не придут 4

Глава пятая Война джентльменов

*21 августа 1925 года*

— Как это произошло? — спросил напряжённый Аркадий.

— Расстреляли его дачу, — ответил Сталин. — Из автоматов.

— Как он? — спросил Аркадий.

— Умирает, — ответил Иосиф Виссарионович. — Врачи говорят, что осталось не более трёх часов.

— Он в сознании? — уточнил Аркадий.

— Нет, — покачал головой Сталин. — Одна из пуль задела мозг, поэтому он, можно сказать, уже мёртв.

— Почему убийц не взяли живьём? — поинтересовался Аркадий.

— Среди них был один идейный, — вздохнул Сталин. — Он застрелил своих сообщников в затылки, после чего пустил себе пулю в висок. Он, кстати, тоже ещё, формально, жив, но это тоже ненадолго.

Такое бывает, когда стреляешь себе в висок — пуля не задевает ничего жизненно важного, поэтому человек не умирает мгновенно.

— Но как же так? — Немиров вернулся в кресло и закрыл лицо руками.

— Это была очень тщательно спланированная операция, — пожал плечами Иосиф Виссарионович. — ОГПУ пропустило факт засылки в Петроград опытного убийцы. А этот убийца уже набрал подходящие кадры из местных уголовников. Кстати, я позвал тебя не только за тем, чтобы сообщить последние новости. С этого момента и до прояснения ситуации с семьёй отправляешься в Марфино, что под Москвой. Там будут и остальные потенциально подходящие цели для нападения, а ещё четыре взвода гвардейцев при миномётах и броневиках.

— Хорошо, — кивнул Аркадий. — Усадьба телефонизирована?

— Разумеется, — подтвердил Сталин. — Езжай домой. Охрана выделена.

Это, несомненно, ответный удар от британцев. Они прекрасно поняли, кому выгоднее всего было устранить Лоуренса, поэтому это стало делом чести — устранить кого-то из значимых большевиков.

Выбрали они Якова Свердлова.

Немиров спустился на первый этаж и вышел в гараж, где его ждало боевое охранение — красноармейцы в шёлковых бронежилетах и противопулевых шлемах, с ППД-18 в руках.

В бронированном Alfa Romeo G1, задние и боковые окна которого были пуленепробиваемыми, а между водителем и задними пассажирами была 6-миллиметровая стальная стена, уже сидел Митрофан.

— Подробности выяснил? — спросил Аркадий, севший рядом с ним.

— Стреляли из АФ-18, бронебойными пулями — кирпичная стена дачи была для них как бумага, — сообщил секретарь. — Один охранник убит, двое ранены, Клавдия Свердлова-Новгородцева также ранена, в правое плечо, но её жизни ничего не угрожает. Нападающие увидели товарища Свердлова на веранде, он тоже их увидел и попытался скрыться в здании.

— Откуда взяли оружие? — задал Немиров следующий вопрос.

— Серийные номера показывают, что это сборки из деталей списанных образцов, — ответил Русаков. — Ресурс был почти исчерпан, но для одного дела хватает — ответственные за утилизацию уже арестованы. Начальник отдела утилизации застрелился.

— Вот как… — произнёс Аркадий задумчиво. — Ладно, поехали ко мне домой — нужно забрать жену и сына.

— А я позаботился, товарищ генерал-лейтенант, — улыбнулся Митрофан. — Они уже едут сюда, с охранением. Будут примерно через десять-пятнадцать минут.

Чтобы понять, почему именно Свердлов, нужно читать советские и иностранные газеты — Ленин неоднократно заявлял, что Яков Михайлович, в отличие от других, не запятнал себя ничем, очень хороший управленец, крепкий хозяйственник и подающий надежды теоретик марксизма.

Создавалось впечатление, что вот он — преемник. Немиров себя не оправдал, со Сталиным у Ленина, в последнее время, будто бы плохие отношения, а остальных и рассматривать не нужно.

То есть, Свердлов — очередной громоотвод Ленина…

Британцы, прекрасно знающие насколько щепетилен для СССР вопрос о преемнике лидера, ударили по наиболее вероятному кандидату, чтобы спутать карты. Настолько, судя по всему, был важен для них Лоуренс Аравийский.

Видимо, они не поверили, что за этим убийством стоял лично Немиров, поэтому решили, что это ОГПУ, но доставать Дзержинского или кого-то из его людей сочли мелковатым.

Увы, но, как и в случае с родами пуштунов и кафиров в Афганистане, обязательно требуется кровная месть. Ведь даже у традиции кровной мести имеется очень веская причина — если спустишь такое, то кто-то подумает, что с тобой так можно, без каких-либо последствий. Просто на государственном уровне это заретушировано и прикрыто массой правил, конспирацией и прочими атрибутами, а в Афганистане проводится открыто. Но рациональная причина есть у всего.

Убийство Лоуренса организовал Аркадий. Точнее, он пожелал, чтобы Лоуренс больше не мешал, а специалисты Дзержинского исполнили его пожелание, ещё и применив при этом рицин, который должен был быть уничтожен уксусной кислотой, замешанной ликвидатором в состав непосредственно перед выстрелом.

Ещё там был капсаицин, который должен был ускорить распространение рицина по организму за счёт раздражения места попадания. И всё получилось — Лоуренс Аравийский умер.

Но теперь нужен ответный ход, причём недвусмысленный.

В Смольный заехал броневик, из которого вышла Людмила с маленьким Анатолием.

— Что случилось? — спросила она обеспокоенно.

— На Свердлова совершено покушение, — ответил Аркадий. — Нам придётся провести некоторое время под Москвой. Вещи собрала?

— Да, — Людмила нервно мотнула в сторону броневика. — А это всё было обязательно?

— Мы не можем рисковать, — вздохнул Немиров.

Они выехали из Смольного и доехали до Октябрьского вокзала, где пришлось ждать прибытия бронепоезда. А уже на бронепоезде они поехали в Москву.

Аркадий, сидящий в купе, размышлял о том, какую цель необходимо выбрать для ответного удара.

Слишком значимого убирать нельзя, потому что последствия будут непредсказуемыми, а вот какую-то мелкую сошку…

«Черчилль?» — подумал он. — «Его недавно вновь назначили военным министром… Он всё ещё достаточно мелкая сошка в реальной политики Британии — лучший кандидат на устранение».

Немиров примерно знал биографию Уинстона Черчилля, поэтому был слегка удивлён тем, как сильно изменилась судьба этого политика. Он уже давно должен был быть канцлером казначейства, то есть, заниматься деньгами Британии и способствовать её выходу из «небольшого» экономического кризиса, возникшего в ходе Первой мировой.

Только вот сейчас Черчилль очень глубоко завяз в военных делах и в экономику не лезет — он готовит армию к войне против СССР, ради чего охотно затевает скандалы с экономистами.

Британия ещё не готова к полномасштабной войне, это мнение не один раз звучало в кабинете министров Великобритании, но эти кабинетные служащие даже не подозревают, что через четыре с лишним года нынешняя неготовность покажется им идеальными условиями…

«Нужно убирать Черчилля», — решил Аркадий. — «Он мне всё равно никогда не нравился».

*25 августа 1925 года*

— Да, это выглядит как нечто реализуемое, — согласился Феликс. — Исполнителя мы подберём.

— Нужен человек, способный сделать выстрел минимум с четырёхсот метров, — добавил Аркадий. — Оружие нужно местное, обязательно со стреловидным патроном. И, кстати, винтовку нужно будет уничтожить концентрированной кислотой, но так, чтобы было понятно, что это местное оружие. Боеприпас придётся привезти, так как на месте такие найти будет непросто.

Благодаря Войску польскому и Финской армии в арсеналах РККА очень много бронебойных стреловидных патронов под винтовку Ли-Энфилд.

Британцы, к слову, сумели удивить своим решением проблемы перезарядки своей SMLE Mk.III (1) — они оборудовали каждый стреловидный патрон полым пробковым колпачком, имитирующим контур обычного патрона, благодаря чему он легко подавался из магазина при движении затвора. А в баллистике пули колпачок почти не участвовал, так как рвался на куски сразу по выходу пули из ствола.

Оригинально, но слишком усложняет производство патронов, без существенного прироста эффективности стрельбы — стреловидные пули изначально были суррогатом, до появления первых крупнокалиберных винтовок…

Замеры показали, что пуля летит со скоростью 1070 метров в секунду, а дальность прямого выстрела из винтовки составляет 954 метра. При наличии достойной оптики сделать выстрел на 400 метров не составит особого труда. Нужно будет просто навести прицел на чуть расползшееся туловище Черчилля и сделать выстрел. А дальше высокоскоростная пуля сделает своё дело.

Известно, что Черчилль сейчас с головой в лондонской политике, но регулярно возвращается в свой Чартуэлл-хаус, что в графстве Кент. Непонятно, чем он занимается на своей усадьбе, так как посторонним вход воспрещён, а территория охраняется, но известно, что на улице он рисует и занимается садоводством.

В саду его не достать, а вот рисует он у пруда. Но приблизиться к пруду нет никакой возможности, из-за охраны, поэтому рассчитывать можно только на выстрел с большой дистанции. Благо, недалеко есть холм, на котором может разместиться снайпер.

— Это ведь вызовет ответные действия, — произнёс Дзержинский.

— Если мы не отреагируем, они подумают, что можно истреблять нас и им ничего за это не будет, — вздохнул Аркадий. — Надо сделать им намёк, что мы убрали обычного функционера, совершенно не сопоставимого со Свердловым, а они переступили черту. Если хотят повышать ставки — мы будем отвечать тем же.

*23 сентября 1925 года*

«Эх, туман…» — поморщился Андрей.

Он сидит здесь уже второй день, а на улице не май месяц — ночами бывает прямо очень холодно.

Пара шерстяных одеял, конечно, слегка улучшают ситуацию, но ничего хорошего и полезного в таком куковании нет.

«Да ради таких денег…» — подумал он. — «Да хоть неделю здесь просижу, если надобно».

Ему предложили четыре тысячи фунтов стерлингов за убийство какого-то правительственного борова. Политикой Андрей никогда не интересовался, он и из России-то уехал потому, что друзья позвали — сказали, что в Европе денег много будет, ловкие ребята без навара не останутся и всё будет хорошо.

Но для него никаких денег не было — даже на работу не берут почти никуда. Не говоря уже об армии.

«А я ведь снайпер, каких поискать!» — возмущённо подумал Андрей, нежно погладив цевьё винтовки. — «Я столько немцев и краснопузых положил — устанешь считать!»

На постоянную работу устроиться никак не получалось, ведь тут и своих работяг хватает, но Андрею удавалось перебиваться временными работами — грузчиком работал, уголь кидал в топку парохода, даже рикшей служил для одного сильно пьющего англичанина…

Потом его, конечно, попытались заманить в Америку, к Столыпину, но он отказался. Против большевиков ему больше воевать не хотелось — не после того, что он пережил под Иркутском…

Ему сильно повезло, что сумел попасть на пароход — за это он, иногда, благодарил бога.

Но жизнь, как ни прокрути, печальная, почти как местная еда.

И тут появляется один человек, которому, вроде как, порекомендовал Андрея подполковник Никонов. И этот человек предложил ему четыре тысячи фунтов за один точный выстрел с дистанции триста семьдесят четыре метра.

Стрелять нужно из Ли-Энфилда, бронебойной стрелкой, поэтому дело выглядело плёвым…

Издалека донёсся гул двигателя — видимо, кто-то приехал на усадьбу. Цели здесь нет, поэтому может быть, что это она приехала.

Продолжилось ожидание. Тот боров с фото должен выйти на лужайку, после чего нужно будет сделать лишь один выстрел с холодного ствола…

Шли часы, ничего не происходило, а Андрей мечтал о том, что можно купить на четыре тысячи фунтов.

Это огромные деньги, на которые можно безбедно жить очень долгое время. Не в Британии конечно.

Он эту страну, очень холодно и грубо встретившую его, видел в гробу, поэтому покинет её на первом же пароходе. Его посетили мысли, что во Франции можно хорошо устроиться, а лучше в Испании. В Испании тепло, горячие женщины и, в целом, во Франции слишком много таких же, как он, а таких встреч он хотел избегать.

Наконец, слуги вытащили из дома мольберт, принадлежности к нему и обитое тканью кресло.

Андрей взял винтовку наизготовку, зарядил в неё бронебойную стрелку, после чего приник к оптическому прицелу.

Прицел трёхкратный, стандартный для Ли-Энфилда. Для данной дистанции в самый раз…

Боров в махровом халате и странной шапочке начал замешивать краски. Андрей видел, что он рисует какую-то мутную зелень, но это было совершенно неважно — скоро он сделает последний в его жизни взмах кисточкой.

Андрей сделал дыхательное упражнение, которое всегда помогает ему сконцентрироваться. Догадался он до этого упражнения сам — никто не подсказывал. И оно работало очень хорошо.

Полностью успокоившись, снайпер взял прицел на сидящего к нему в профиль британского борова, навёл перекрестие оптики ему под левое плечо, после чего выстрелил.

Испуганные птицы сорвались с деревьев, но Андрея они волновали меньше всего.

Сразу же перезарядив винтовку, он вернул прицел на жертву, но та уже лежала рядом с креслом. Андрею сказали, что жертва должна гарантированно умереть, поэтому он не поленился и сделал ещё один выстрел — прямо в задницу этому борову.

Далее, следуя инструкциям, снайпер вскрыл колбу с кислотой и налил её в ствол винтовки, а после этого вылил остаток на казённую часть и приклад.

Её найдут, обязательно, но на ней не останется вообще ничего.

Машина была замаскирована в лесу, в полутора километрах отсюда — Андрей пошёл к ней быстрым шагом.

На часах восемь утра, людей на улице практически нет, поэтому пускать в ход револьвер не пришлось. И это было большое облегчение для него, так как бесплатно грех на душу он брать не хотел.

Машина, старый и мятый Форд Т, называемый американцами «Жестяной Лиззи», затарахтела и Андрей покинул место преступления. Его ждёт Лондон, а там неприметный отель, сутки ожидания, после чего нужно будет проверить один тайник, в котором должен появиться ключ к банковской ячейке.

День и вечер прошли спокойно, несмотря на то, что в Лондоне всё это время царила какая-то нездоровая активность — полиция искала кого-то, кого-то находила и перетряхивала, а затем, зачем-то, патрулировала улицы.

«Видать, хлебушек свой отрабатывают, псы служивые…» — подумал Андрей, курящий у открытого окна номера.

Эта мысль заставила его подумать о том, что он и сам был служивым. Сначала царю, потом Корнилову, которого он считал тем ещё наивным дурачком, но теперь он служил только самому себе.

Утром, после крепкого и спокойного сна, он позавтракал в отельном ресторане и пошёл в банк.

Ему заплатили две тысячи аванса — из-за этого у него даже появилась шальная мысль просто сбежать, ведь сумма огромная, но потом он подумал, что такие люди и найти могут…

В конце концов, работу он счёл непыльной, ведь вокруг не было притаившихся снайперов, а цель его совершенно не скрывалась.

Тайник, спрятанный в Гайд-парке, он обнаружил быстро — под камнем лежал ключ с номерной биркой.

Довольный Андрей забрал ключ и направился в «Barclays Bank», где показал ключ, после чего его пропустили в комнату с ячейками.

Нужная ячейка обнаружилась в самом дальнем углу комнаты. С нетерпением отперев ячейку, Андрей вытащил из неё металлическую коробку и сразу же открыл её. Быстрый пересчёт показал, что тут две тысячи фунтов стерлингов. Но на самом дне обнаружилось письмо.

Читать письмо Андрей не стал — не то место. Он спрятал деньги и письмо в портфель, после чего спешно покинул банк.

Из города уезжать ещё слишком рано — разыскные мероприятия будут идти ещё минимум несколько дней, а то и неделю, поэтому лучше всё это время провести в отеле, неприметно и скромно.

Вернувшись в номер, снайпер сел за стол и распечатал письмо.

«Уважаемый Андрей Робертович Конотопцев, рады были сотрудничать с вами», — прочитал он. — «Ваш безукоризненный профессионализм позволил нам решить очень важную проблему, за весьма скромную плату. Если вас интересуют подобные контракты, но уже с более серьёзными гонорарами, оставьте в парковом тайнике лист бумаги с собственной подписью. Лучше сделать это спустя одну декаду — так будет безопаснее».

Это письмо заставило его задуматься. Получается, он прошёл проверку и теперь этот неизвестный работодатель хочет, чтобы он выполнял для него ещё больше поручений. Идея работать на кого-то, пусть и задорого, не нравилась Андрею, за один выстрел он заработал четыре тысячи фунтов, тогда как совсем недавно три недели тягал тяжести в порту, за два фунта в неделю.

Он уже очень богат, но ведь можно заработать ещё больше?

«Всяко разно, а связь с таким щедрым работодателем лучше не терять», — подумал Андрей.

*28 сентября 1925 года*

— … а вторая вышибла ему черепную коробку, — сообщил Аркадий. — Снайпер действовал наверняка.

— Жуть, — поёжился Киров.

— Вот такие они — внутренние разборки буржуазии… — развёл руками Немиров.

— Думаешь, из-за денег? — спросил Сергей Миронович.

— Не исключаю, — пожал плечами Аркадий. — Но может быть, что это всё из-за политики.

Данных судмедэкспертизы нет, но американские газеты опубликовали всю просочившуюся наружу информацию: выстрела было два, один пришёлся в бок левой части грудной клетки, а второй точно в задницу Черчилля, из-за чего пуля прошла сквозь всё тело, в ходе чего лишилась оперения, после чего плашмя вылетела из черепа.

Ранения в бок зачастую оказываются смертельными, поэтому едва ли Черчилль мог выжить после первого попадания, но второе снизило его шансы до нуля.

Немиров отпил чая из чашки, после чего закусил терпкий напиток ватрушкой с творогом, тёртым грецким орехом и изюмом.

Ход сделан — британцы получили симметричный ответ.

Наверное, они бы и хотели устроить международный скандал, но доказательств причастности СССР к этому убийству нет. Убийца не найден, оружие безнадёжно испорчено кислотой, а то, что от него осталось, указывает на местное изготовление — британская винтовка и британский бронебойный патрон.

Кучность у стреловидного боеприпаса, как правило, не та, но работал профессиональный снайпер, воевавший против Кайзеровской Армии и РККА — для него это были практически полигонные условия.

Дзержинский поделился сведениями: этот профи захотел продолжать сотрудничество, поэтому в будущем прольёт ещё немало крови.

ОГПУ планирует направить его в Шотландию, чтобы он отлежался там нужное время. И если британцы решат, что им мало, будет ещё одно политическое убийство. Возможно, следующим станет премьер-министр. Но только если они решатся на ответные действия.

Уинстон Черчилль, своим печальным примером, показал, что убрать можно любого. Военный министр ли, лорд адмиралтейства ли, представитель палаты общин — умереть может любой.

— Свежая газета, — заглянул в кабинет Аркадия секретарь. — «Правда», «Известия», «Таймс», а также «Гардиан».

— Давай сюда, — сказал Немиров.

Начав изучать «Таймс», он лишь криво усмехнулся — практически все статьи, так или иначе, были посвящены Уинстону Черчиллю. В одной статье в открытую заявлялось, что в этом деле есть русский след, а также озабоченно доносилось, что нужен достойный ответ, «иначе удар по репутации и престижу Великобритании и Его Величества не будет смыт».

«Гардиан» же предлагал искать ответы в прошлом Черчилля — журналисты допускали, что это могло быть эхо Англо-бурской войны…

«Правда» выражала соболезнования родственникам погибшего, а также высказывалась о своей версии — буржуазно-империалистическая гидра не жалеет даже своих высших чиновников.

В той же «Правде» была статья Я. Гашека, который очень иронично высказался о личности усопшего, а также проявил компетенцию в нюансах военного дела. Он написал, что убит Черчилль был из британской снайперской винтовки, с немалой дистанции, британской же бронебойной пулей, известной повышенным разбросом, что требует от стрелка немалой компетенции. Он предположил, что стрелял бывший военный снайпер, для которого такой выстрел был чем-то вроде разминки перед настоящей стрельбой.

— А не тот ли это Гашек… — начал Аркадий.

— Да, автор «Похождений бравого солдата Швейка во время мировой войны», — кивнул Митрофан. — Хорошая книга.

— А разве он не ушёл вместе с чехословаками? — нахмурил брови Немиров.

О Гашеке он знал мало, так как тот не был его любимым писателем. Прожив часть своей жизни на войне, Аркадий мог с уверенностью заявить, что отыгрывать жизнерадостного кретина на войне — это как смеяться в аду. Никто не запрещает, но это странно.

Да, Аркадий понимал иронию Гашека, его видение войны через призму трагикомедии, но сам на неё так смотреть больше не мог. Он прошёл через неё, он умер на ней, поэтому ему не смешно. Да и никогда не было.

В данный момент он смотрел на войну как на всю эту вереницу вынужденных политических убийств. Как на кровавую, отвратительную, антигуманную и разрушительную безальтернативность…

— Нет, — покачал головой Русаков. — Да и с чего бы ему? Он же в ВКП (б). Ну и в «Правде» не на последнем месте.

Немиров вернулся к чтению «Правды».

Его заинтересовала статья об успехах в Ставропольской губернии. Официально заявлено, что кулаков в губернии больше нет, они либо уехали от «бескормицы», либо вступили в артели и коммуны на правах рядовых тружеников.

Подпольная холодная война на селе близится к завершению — на заседании СНК, в прошлом месяце, Аркадий слышал, что в 1924 году было собрано 98 миллионов тонн всех видов зерновых. Для сравнения, при царе, в довоенном 1913 году, собирали 50,5 миллионов тонн зерна.

Но это всё не считая Маньчжурии и Китая — только вот там послевоенная неразбериха и сельское хозяйство работает не очень эффективно, поэтому не хватает даже на покрытие собственных потребностей. Из-за этого часть зерна из остальных республик идёт в КитССР, преимущественно в Пекин, который надо очень хорошо кормить, чтобы там всё не рухнуло.

Зато, как пишут «Известия», в Маньчжурию и на Дальний Восток начали переезжать китайские крестьяне, получающие там землю и сразу же начинающие формировать артели и коммуны.

С одной стороны, это может показаться плохой идеей, так как в партии уже есть мнения, дескать, китайцы всё заполонят, а русских людей совсем не останется, но Аркадий был ярым сторонником заселения Дальнего Востока маньчжурами, ханьцами, хуэйцами и остальными полноправными гражданами СССР, так как знал будущее…

К 2040-м годам Дальний Восток России представлял собой малонаселённую пустошь, полную городов-призраков. Депопуляция, начавшая всё смелее проявлять себя во второй половине 10-х годов, привела к тому, что населения, в целом по миру, становилось всё меньше и меньше. Старики умирали, а новые дети не рождались, а ещё с Дальнего Востока постоянно уезжали люди, поэтому, к весьма печальному концу Третьей мировой, люди жили только в некогда крупных городах, а тайга была полностью отдана на откуп волкам и медведям.

Сейчас же китайцы, которым очень некомфортно жить в тесноте Северного Китая, мигрируют, при полной поддержке Советской власти, в малонаселённые регионы, получают сельхозтехнику, посевное зерно и строительные материалы — всё для того, чтобы увеличить численность населения на Дальнем Востоке.

Но просто так их там не оставят, ведь запланировано проводить там ликбез, массово учреждать русско-китайские школы, а также открывать высшие учебные заведения.

Аркадий, при поддержке Ленина, принявшего его доводы, инициировал амбициозную программу по полноценной интеграции китайского населения, переехавшего в РСФСР. Дальний Восток, если у них всё получится, станет одним из самых густонаселённых регионов.

Этот амбициозный план, в случае успеха, существенно облегчит освоение природных ресурсов, за счёт обилия рабочих рук. Не придётся объявлять комсомольские стройки, с отправкой десятков тысяч добровольцев. Строить будут местные.

Немиров, помимо будущей войны, беспокоился ещё и о грядущей депопуляции. Причины её он понимал не до конца, но чувствовал, что это было как-то крепко связано с капиталистическими отношениями.

В его времена дети — это было что-то неприлично дорогое, совершенно неподъёмное для большинства. Социальная поддержка от государства была практически никакой, поэтому родители оставались наедине с «проблемой» — как поставить на ноги даже одного ребёнка, при таких-то ценах на места в детских садах, стоимости образования, и прочие сопутствующие атрибуты.

Они с его теперь уже бывшей женой решили, что это вообще не их, поэтому так и не завели себе ребёнка, а просто жили для себя.

Теперь же у него есть сын, а ещё второй ребёнок на подходе, причём Людмила считает, что этого всё ещё слишком мало, поэтому надо третьего.

Аркадий не до конца понимал, как она, после того, как из неё вышел целый человек, потом вдруг решила для себя, что хочет пережить такое снова, но выбор её уважал — за волю.

«Эх, теперь надо думать, как просто дожить до войны», — посмотрел Немиров в окно своего кабинета. — «А потом думать, как сделать так, чтобы человечество не уничтожило себя в последней войне».

Масштаб поставленных перед самим собой задач начинал его пугать. В то время, когда он всё это задумал, это казалось чем-то далёким, до чего ещё надо как-то дожить, но с каждым годом это становится всё ближе и ближе.

«Всё выглядит так, будто бы я справляюсь», — мысленно улыбнулся себе Аркадий. — «Прорвёмся. И надеюсь, что не порвёмся».

Примечания:

1 — SMLE Mk.III — расшифровывается как «Короткая, Магазинная, Ли-Энфилд, модель 3». Short Magazine Lee-Enfield Mk III была пущена в серию в 1907 году — основным её отличием была возможность заряжать магазин обоймами по пять патронов, но было ещё кое-что новенькое — она оснащалась патронами Mk VII, которые не только были остроконечными, но ещё и очень ловко обходили Гаагскую конвенцию. Гаагская конвенция требовала, чтобы сердечник пули (как правило, свинцовый) был закрыт оболочкой (как правило, томпаковой), чтобы её не расплющивало, как экспансивные пули. Англичане, чтобы не нарушать конвенцию, разработали пулю Mk VII, носовая часть которой имела сердечник из алюминия, древесной массы или прессованной бумаги, а хвостовая часть, как и прежде, содержала в себе свинец. На аэродинамических свойствах эта «небольшая» модернизация почти не сказывалась, так как вращение, приданое пуле нарезами, компенсировало это смещение центра тяжести. А вот когда эта пуля попадала в тело и задевала, скажем, кость, то разбивалась в щепы, нанося страшные повреждения, очень редко совместимые с жизнью. Зато буква Гаагской конвенции была соблюдена — это главное…