Наши уже не придут 4

Глава шестая Энергия завтрашнего дня

*7 октября 1925 года*

— Я ранен! — выкрикнул Адольф и рухнул на брусчатку.

— Срочно врача! — сразу же среагировал Макс Аман.

Толпа телохранителей из ударного отряда «Адольф Гитлер» сразу же загородила своего лидера со всех сторон, чтобы неизвестный стрелок не смог выстрелить снова.

Веймарское правительство отчаянно цепляется за власть, но народная поддержка НСДАП уже превышает все мыслимые пределы.

Адольф, тонко чувствуя народные настроения, говорил то, что хотят услышать люди — его программа нравится им и без того, но он, в последнее время, добавил в свои речи больше фёлкише. (1)

У него уже окончательно сформировалось чёткое понимание, как действовать дальше. Он много беседовал с разными влиятельными людьми из промышленных кругов — его идеи находят их полную поддержку, поэтому он почувствовал, что пора действовать решительнее.

Он начал консолидировать вокруг себя остатки фрайкоров, которые держались из последних сил. Это у Адольфа было достаточно денег, чтобы содержать личный фрайкор, а потом и вовсе сформировать ударный отряд собственного имени, выполняющий сейчас функции телохранителей, а остальные, после того, как «Антибольшевистский фонд» прекратил существование, разбрелись по домам.

Но те, кто ещё находит средства на нечто большее, чем просто сидеть в келлерах и вспоминать былые деньки за кружкой пива, являются целевой аудиторией Адольфа, который заинтересован в том, чтобы его личная армия стала как можно многочисленнее.

Ветераны Великой и Гражданской войн, участники отражения французского вторжения — в его фрайкоре есть место каждому достойному немцу.

Только вот сейчас он чувствует, как теряет кровь — попали в правую ногу, но кость, вроде бы, не задета.

Примчался врач, который сразу же оценил ранение и оперативно перевязал раненого лидера НСДАП.

— Защитите Людендорфа! — прорычал Адольф, увидев, что отставной генерал просто стоит.

Началась стрельба, кто-то из телохранителей рухнул рядом с ним, толпа начала испуганно роптать, а затем попятилась назад.

Полиция решила показать характер — это было ожидаемо. Скоро всех этих еврейских прихлебателей убьют…

Если всё пойдёт по плану, то на Унтер-ден-Линден, с Вильгельмштрассе и Леопольдштрассе, прямо в тыл полицейскому заграждению, выйдут штурмовые группы его фрайкора.

Их шествие должно было дойти до Бранденбургских ворот, где Адольф, а затем и Людендорф, планировали выступить с речами, но всё пошло не так, как они задумали.

А дальше оно пошло ещё хуже.

Обнаружилось, что штурмовые группы всё не прибывают, хотя уже давно должны были. Ещё оказалось, что Эрнст Рём, очень перспективный человек для их дела, смертельно ранен в голову.

— Нужно продолжать движение… — простонал Адольф.

— У них пулемёты и броневики… — шепнул ему на ухо Макс Аман, верный сподвижник.

Два броневика рявкнули двигателями, из-за чего толпа подалась назад и оттеснила телохранителей ближе к Адольфу.

«Это провал…»

*9 октября 1925 года*

— Забавно… — изрёк Аркадий, опустил газету и отпил из чашки.

Крепкий индийский чай поступает из США, так как с Британией больше нет торговли.

Терпение англичан истекло, поэтому они, наконец-то, наложили на СССР экономические санкции. Строго ограничили оборот золота, напрямую запретив менять честно заработанные Страной Советов фунты стерлингов на золото из британских резервов, а также пресекли какую-либо торговлю.

Но ситуация во взаимоотношениях СССР и Великобритании, опять же, наконец-то, стабилизировалась.

У Дзержинского не так давно состоялась беседа с вице-адмиралом Хью Синклером, руководителем MI6, то есть, Секретной разведывательной службы, в ходе которой были расставлены все точки над i.

Вице-адмирал прибыл в Петроград лично, а сама беседа была неофициальной и почти полностью состояла из эвфемизмов. Феликс сказал Аркадию, что случившиеся инциденты замяты, англичане не будут предпринимать покушения на государственных функционеров СССР, но только при условии, что СССР ответит тем же.

Естественно, это касалось только очень крупных политических фигур, а взаимное убийство разных «маловажных» людей будет продолжаться — всё-таки, ОГПУ и MI6 должны делать свою работу…

«Кровная месть» официально прекращена, а намечавшийся парад громких убийств остановлен.

До англичан дошла «утечка» о подготовке убийства сначала премьер-министра, а затем и короля, поэтому они «допустили» свою «утечку» о подготовке покушения на Ленина, после чего пришли договариваться.

«Возможно, всё-таки, есть какая-то общая канва истории, из которой невозможно вырваться», — подумал Немиров, продолжив читать статью о событиях в Германии. — «Гитлер устроил путч, только не в Мюнхене, а прямо в Берлине — видимо, сейчас у него более широкая народная поддержка, раз он так охренел в атаке».

Вдохновлялся он «Походом на Рим», учинённым Муссолини, но Адольф не учёл, что Веймарское правительство ещё не дозрело до стадии «кто угодно, но не коммунисты». Король Виктор Эммануил III запретил вводить военное положение и оказывать сопротивление Муссолини, так как видел в нём долгожданное избавление от всех этих коммунистов и социалистов…

В Германии же Веймарское правительство, пока что, не чувствует необходимости в чём-то подобном — коммунисты, официально, проиграли, поэтому Гитлеру нужно искать какой-то альтернативный способ прорваться к власти.

Но он не стал, поэтому его уже заключили под арест и скоро будет суд. Скорее всего, самый гуманный суд в мире.

Среди погибших в ходе путча Немиров увидел знакомого — Эрнста Рёма. Этот индивид должен был стать лидером штурмовиков, но теперь этому не бывать.

Впрочем, Гитлер не нуждается в мускулах, так как он сам и есть мускул — у него личный фрайкор, содержащийся непонятно на какие деньги. Нет, Аркадию-то понятно, на какие, но общественность не знает и не понимает.

«Ранение в ногу — ничего такого не припоминаю…» — подумал он. — «И о Людендорфе такого не помню — вроде бы, ему не должны были бить морду».

Но отставного генерала отмудохали полицейские, разъярённые понесёнными потерями.

В целом, непонятно, на что рассчитывал Гитлер. Немиров не мог поверить, что Адольф всерьёз верил, что берлинская полиция не узнает, что в столицу массово приехали члены его фрайкора?

Все четыре группы штурмовиков были окружены четырьмя ротами Рейхсвера, поэтому к Бранденбургским вратам никто не пришёл…

Но в газете пишут, что кто-то стрелял из толпы — это ожесточило полицейских и увеличило потери среди мятежников. Аркадий вдруг запереживал за Гитлера — а если он не переживёт этого ранения?

«В таком случае к власти может прийти кто-то здоровый на всю голову…» — подумал он. — «И это будет очень печально…»

Хуже Гитлера для Германии лидера не придумать. Это азартный игрок, любящий приметы, очень суеверный, уже сейчас сильно увлекающийся оккультизмом — такой противник гораздо лучше, чем холодный прагматик вроде Ленина.

«Приди к власти в Германии какая-то нацистская версия Ленина, нам бы пришлось очень несладко», — подумал Аркадий. — «Он бы не стал устраивать идиотские авантюры в надежде, что удастся проскочить на тоненького, а последовательно разгромил бы сначала Францию, затем Польшу, а после и Британию. А вот уже после этого, с накопленными ресурсами и полностью подавленным сопротивлением на оккупированных территориях, ударил бы по СССР. И это было бы гораздо хуже, потому что ему не пришлось бы оглядываться за спину».

Но Гитлер не способен ни на что подобное, ведь он свято уверен, что у него есть высшее предназначение, что он проводник германского народа к величию, к исполнению его исторической роли.

«Он сам верит в то, что несёт с трибун», — улыбнулся Немиров. — «А это хорошо. Есть у них для нас кандидатуры похуже, гораздо хуже».

— Товарищ генерал-лейтенант, — заглянул в кабинет Митрофан. — Товарищ Ленин зовёт.

Аркадий вышел в коридор и наткнулся на Григория Шумакова, секретаря Сталина.

— Ко мне? — спросил Немиров.

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, — козырнул Шумаков. — Товарищ Сталин зовёт.

— Меня товарищ Ленин вызвал, — вздохнул Аркадий. — А что с телефоном?

— Новую систему устанавливают — телефонная связь будет недоступна в течение следующих двух часов, — ответил секретарь Сталина.

— Понятно, — вздохнул Аркадий. — Скажи, что товарищ Ленин вызвал меня первым.

В кабинете у председателя СНК, помимо его самого, обнаружилась Надежда Константиновна Крупская.

— Звали, Владимир Ильич? — спросил Аркадий. — Здравствуйте, Надежда Константиновна.

Пожилая женщина степенно кивнула ему.

— Звал, конечно, — ответил Ленин, отвлёкшийся от папки, лежащей перед ним. — Садись.

Немиров сел за стол.

— Вам необходимо заканчивать все эти шпионские игры, — произнёс Ленин. — У нас сорвалась очень важная сделка с Австралией — на кону было полтора миллиона долларов. И поставки зерна в Индию теперь тоже сорваны — английские предприниматели получили публичный государственный запрет.

— Мы уже закончили, — ответил на это Аркадий.

— Оно хоть стоило того? — поинтересовался Владимир Ильич.

— Определённо, — кивнул Аркадий. — Возможно, вы ещё не ознакомились с докладом Нуристанского кабинета Иностранного отдела СОУ ОГПУ…

Секретно-оперативное управление ОГПУ, возглавляемое Яковом Петерсом, открыло в своём Иностранном отделе Нуристанский кабинет сразу после того, как стало ясно, что есть «зацеп» в Афганистане.

Совет племенных жителей и дехкан Нуристана получает от тематического кабинета разведывательно-информационную поддержку — учреждённый не так давно ЦИК Нуристана, всецело занимающийся войной с Гильзаи, получает агентурную информацию о перемещении вражеских сил и политической обстановке во вражеской конфедерации.

Аркадию там лучше, в ближайшее время, не появляться, потому что это может перевозбудить англичан, поэтому регион курирует Яков Петерс, а на местах волю союзного Совета проводят генерал-майор Бронислав Удальский, а также агент ОГПУ Тимофей Самсонов.

— Я физически не могу успеть изучить все исправно присылаемые вами доклады, — вздохнул Ленин. — Но ты же владеешь ситуацией — расскажи мне, что именно мы выиграли от смерти Свердлова?

— От его смерти мы не выиграли ничего, скорее, наоборот, — покачал головой Аркадий. — Только вот гибель Томаса Лоуренса, занимавшегося консолидацией пуштунов, внесла в ряды наших противников разлад. Новичок, присланный на замену Лоуренсу, как мы видим, не справился с поставленными перед ним задачами и конфедерация Гильзаи сейчас максимально разобщена.

— Чем так незаменим был Лоуренс, что его пришлось устранять? — спросил Ленин.

— Он понимал регион, — ответил Немиров. — И знал местные правила. Возможно, он знал эти правила лучше, чем я. Оставь мы всё, как есть, Лоуренс бы, в сравнительно короткие сроки, объединил вокруг конфедерации Гильзаи большую часть нейтральных родов. Это привело бы к тому, что…

— Я понимаю, к чему бы это привело, — перебил его Ленин. — Хорошо, я принимаю твою аргументацию. Надежда, нам бы чайку… А к твоему вопросу перейдём сразу же после чая.

— Сейчас принесу, — улыбнулась Крупская.

Она покинула кабинет, а поморщившийся Ленин отодвинул от себя папку с каким-то неприятным ему содержимым.

— Как продвигаются дела с алюминием? — спросил он. — Есть успехи?

— Есть, — с улыбкой кивнул Аркадий. — Первый энергоблок Ботакаринской электростанции уже запущен, а Карагандинский электролизный завод начнёт работу до весны следующего года. Тогда же и начнут поступать первые тонны алюминия.

— Это хорошо, — произнёс Ленин. — Ларин меня уже заел — хочет, чтобы как можно скорее строили ГЭС на Днепре — это имеет смысл?

— ГЭС имеет смысл всегда, — ответил Немиров. — Чем больше у нас будет дешёвого электричества, тем дешевле будет алюминий. А алюминия нам нужно очень много. Кстати, вам скоро сообщат об открытии очень крупного месторождения нефти в Тобольской губернии. И значение этого месторождения переоценить очень сложно — одна эта скважина в сутки даёт примерно сто тридцать пять тонн нефти. Это свидетельствует об огромнейших запасах нефти в том регионе. Возможно, это месторождение может посоперничать с иранскими и арабскими запасами…

Геодезисты, чуть ли не с применением шаманских практик, пришли к выводу, что нефть должна быть именно там, где они стоят. Было доставлено оборудование для бурения, после чего пробурено 27 скважин, 26 из которых не дали вообще ничего. Но вот 27 показала, что все страдания и лишения сотен людей, задействованных в поиске нефти, не были напрасны.

Немиров с уверенностью мог утверждать, что они нашли именно то, что он искал все эти годы.

И если бы не годы поисков и разработок, даже не нефти, а оборудования, всё это было бы просто невозможно. Десятки патентов, американских, французских и английских, позволили разработать на их основе бурильную установку, способную пробурить скважину глубиной в два километра — и этого хватило, судя по тому, что в одной локации они пробурили 26 безрезультатных скважин, прямо впритык.

— Ты уже знаешь, получается? — улыбнулся Владимир Ильич.

— Знаю, — кивнул Аркадий. — Мне сообщили первому. И это открытие, я вас уверяю, товарищ Ленин, делит нашу историю на «до» и «после». И я сейчас не о том, что нефть можно продавать нашим западным «друзьям». Из скважины, одновременно с нефтью, пошёл попутный газ, а это уже совершенно другой…

В кабинет вошла Надежда Константиновна с подносом.

— Так, — произнёс Ленин, принимая из рук жены чашку чая. — Сформируй мне доклад о перспективах этого открытия. С презентацией, как ты умеешь — мы должны будем выставить этот вопрос на рассмотрение СНК.

— Сделаю, Владимир Ильич, — кивнул Аркадий.

— А теперь к вопросу Надежды Константиновны, — произнёс Ленин.

— Да, — села Крупская на диван. — Я хотела бы поговорить о вашем творчестве, Аркадий Петрович.

— Творчестве? — нахмурился тот. — А что с ним не так?

— Всё с ним так, — покачала головой Надежда Константиновна. — Только вот вы больше не пишете, а это неправильно. Общество давно уже ждёт хоть какое-нибудь ваше произведение в жанре футуризма. Возможно, ввиду того, что антиутопию о капиталистическом будущем вы уже написали, можно рассмотреть возможность написать утопию о коммунистическом будущем?

— Я подумаю, — ответил на это Аркадий, допивший свой чай. — Вообще-то, у меня есть несколько идей, но нет времени. Впрочем, вы навели меня на одну интересную мысль, которую я должен обстоятельно обдумать.

— Обдумайте, товарищ Немиров, — улыбнулся Ленин. — На этом всё, как я понимаю?

— Да, — кивнул Аркадий. — Мне нужно к товарищу Сталину.

— До встречи, Аркадий Петрович, — попрощалась с ним Крупская.

— До встречи, — попрощался с ней он.

*19 ноября 1925 года*

— И какой нам смысл брать этот новый пулемёт, когда у нас есть хороший и проверенный Браунинг М1919? — скептично-недовольным тоном спросил генерал Джон Леонард Хайнс, начальник штаба Армии США.

Вопрос с относительно недавней покупкой Курчевского добрался до самых верхов — сказалась его выдающаяся репутация современного Мидаса, который касается концепций и идей, после чего они становятся золотыми.

Купи пулемёт ПФ-25 кто-то другой, пусть даже и за такие деньги, никто бы не обратил на это внимания — каждый сам решает, как тратить свои сбережения. Пусть даже это четыре с половиной миллиона долларов США…

К Леониду сразу пришли специальные люди из правительства, которые спросили его, что он творит, а он просто показал им, что именно продали ему «тупые большевики», и демонстрация рабочего пулемёта не оставила равнодушным ни агентов Бюро Расследований, ни представителей Армии США.

Если то, что агенты БР внимательно следят за каждым движением Курчевского — это явление очевидное и понятное, то вот то, что Армия США выделила специальный отдел, который мониторит каждый шаг Леонида — это была новость. Военные узнали о произошедшей сделке чуть ли не раньше, чем БР, что свидетельствует об их пристальном внимании к его действиям.

Ему уже излагалось пожелание более активного информирования заинтересованных лиц, что должно было пойти всем на пользу…

А Курчевский просто не считал нужным отчитываться о принимаемых решениях, поэтому всем этим людям приходится внимательно следить за ним. Но его уже напрягает то, что они считают уместным задавать ему провокационные вопросы и осуждать некоторые его решения.

Покупку эксклюзивной лицензии на ПФ-25 уже осудили — директор Бюро Расследований, Джон Эдгар Гувер, очень холодно относящийся к русским, по причине того, что они для него почти синонимичны большевикам, отчитал Леонида за то, что он заплатил 4,5 миллиона за какой-то там пулемёт…

Но тот же Гувер чуть не уронил свою челюсть, когда Леонид лично «распилил» из ПФ-25 сосновое бревно диаметром 30 сантиметров. А затем он обомлел, когда Леонид «распилил» пулями тушу 300-килограммового борова, а затем разбил в кровавые щепы голову бизона.

Там были и другие мишени, которые Курчевский очень живописно расстрелял, но наибольшее впечатление на всех произвело «распиливание» сосны и свиньи…

А вот военные наблюдатели были ошеломлены тем, что он, после того, как отстрелял всю ленту, надел асбестовую перчатку и поменял ствол на новый, после чего перезарядил пулемёт и продолжил «высверливать» своё имя на кирпичной стене.

Увы, но стена такого издевательства не выдержала и очень впечатляюще рухнула.

Леонид продемонстрировал всем сокрушительную мощь советского пулемёта, но не только её, а ещё и его инновационность — ничего подобного никто из присутствующих не видел.

Происходящее записывалось на камеру, поэтому скоро во всех кинотеатрах страны будет идти реклама продукции новой компании — «K-Firearms».

— Это вам решать, господин генерал-майор, — пожал плечами Леонид. — Инициаторами всех этих разговоров о пулемёте служат ваши подчинённые — я же изначально строю свой план о торговле своими пулемётами с зарубежными странами. Например, мне хочется потеснить русских на ближневосточном рынке — там все пользуются лицензионными пулемётами Мадсена и Максима, произведёнными в России. Но эти два пулемёта не ровня нашему Fedoroff М1925…

— Вы купили этот пулемёт у них же, — поморщился генерал Хайнс. — Не кажется ли вам опрометчивой перспектива конкурировать с ними на уже освоенных ими рынках?

— Это бизнес, — развёл руками Леонид. — А бизнес — это моя любимая сфера. Я собираюсь разворачивать массовое производство этого пулемёта, в масштабах бо́льших, чем могут себе позволить, даже в самых сладких снах, большевики. Люди всегда ищут более дешёвые товары, а я, при должном уровне финансирования, могу сделать одну единицу товара дешевле, чем у большевиков. Так что, мне даже немного интересно, как они смогут конкурировать с моими пулемётами…

Центр разрешил делать с этим пулемётом всё, что угодно — он и будет делать, что захочет.

Видимо, Красная Армия получит какой-то другой пулемёт, раз этот было решено продать…

«Страшно представить, что они разработали для внутреннего пользования», — подумал Леонид.

— Так вы утверждаете, что этот пулемёт должен быть принят на вооружение Армии США? — спросил начальник штаба.

Курчевскому было решительно непонятно, почему состоялся этот разговор. Всё ведь и так понятно — боевые офицеры очень хотят новый пулемёт и их совершенно не смущает его происхождение. Кто-то из них, наверное, умозрительно представил себе, на что способен Фёдоров М1925 в условиях траншейной войны — этот пулемёт способен сделать бессмысленным любое наступление, за счёт того, что просто «распилит» идущую шагом пехоту… (2)

— Я ничего не утверждаю, — улыбнулся Леонид. — Решать-то, в конечном счёте, вам, то есть, Армии США. А пока вы решаете, я буду продавать свои пулемёты всем, кто хочет их купить…

Он не стал упоминать, что КМП США уже принял принципиальное решение испытать сто двадцать пулемётов на своих полигонах. Леонид передаст им партию купленных у СССР пулемётов и снабдит морпехов достаточным количеством патронов 7,62×54 миллиметра, чтобы они основательно распробовали это оружие.

И он даже не сомневался в том, что они примут правильное решение.

Леонид уже знал, что чувствует человек, управляющий огнём этого чудовища. Безграничную власть.

Браунинг такого дать не может. Скорее всего, дело в почти двукратно превосходящей аналоги скорострельности, из-за чего кажется, будто стреляешь из двух пулемётов одновременно…

Кто-то сочтёт, что такая скорострельность нерациональна, ведь это дополнительный расход боеприпасов, но Леонид бы порекомендовал этому кому-то просто пострелять из ПФ-25 — тогда все эти и без того малозначимые обстоятельства покажутся вовсе ничтожными.

Курчевский с удовольствием вспомнил то ощущение, которое он испытывал, когда перерубал тушу хряка шквалом пуль — это не описать словами и не передать рисунком. Это можно только ощутить отдачей в руках и тухловатым запахом пороха в ноздрях.

— Я поручу сформировать специальную комиссию для изучения вашего пулемёта, мистер Курчевский, — произнёс генерал.

Прошло уже достаточно времени, а Леонид получил достаточный политический вес, чтобы его фамилию научились произносить правильно. Это вызывало в нём чувство глубокого удовлетворения — несомненно, его деловые партнёры тратят время и учатся произносить его правильно.

— Это будет полезно, — кивнул он.

— Я рассчитываю, что вы окажете ей свою полную поддержку — это в ваших интересах, — сказал Джон Леонард Хайнс.

— Разумеется, — доброжелательно улыбнулся Леонид.

В тематическом конструкторском бюро при «K-Firearms» проводятся расчёты для смены калибра на.30−06 Springfield, то есть, 7,62×63 миллиметра. Более мощный патрон требует утяжеления затвора, а также решения проблемы чрезмерной отдачи — предполагается применить дульный тормоз на внешнем кожухе ствола.

Поначалу у Леонида были небольшие сомнения в этом пулемёте. Он ведь включился в эту тематику сравнительно недавно, а из того, что слышал, знал, что у Армии США и КМП США есть автоматическая винтовка Браунинга М1922, которая считается ручным пулемётом. Но после того, как он лично пострелял из обеих моделей, все сомнения развеялись — это оружие совершенно разных классов.

Но вооружением армии и морпехов Курчевский ограничиваться не собирался. Истребители К-1, всё ещё производящиеся во исполнение предзаказов, со временем получат пулемёты Fedoroff АN/М1 — для этого будет разработан несъёмный ствол, отличающийся существенным утолщением и оборудованием охлаждающего кожуха.

Всё-таки, некоторые заказчики всё ещё считают крупнокалиберный пулемёт Браунинга избыточным для современных самолётов, поэтому заказывают комплектацию крыльевыми М1919. Вот эти браунинговские пулемёты Курчевский и хотел заменить фёдоровскими пулемётами.

Самое замечательное в этой истории то, что Фёдоров М1 уже предусматривает возможность выбора стороны подачи ленты, что снимает с головы Леонида одну стародавнюю проблему…

«С такой скорострельностью можно будет распиливать вражеские самолёты, как тушу хряка», — подумал он. — «И даже если не выгорит с армией, да даже с морпехами, всегда останутся самолёты…»

Примечания:

1 — Фёлькише — в эфире рубрика «Red, зачем ты мне всё это рассказываешь⁈» — от нем. Völkische Bewegung — «народное движение» — это явление, о котором лучше сразу вспоминать, когда кто-то начинает толкать пространные речи о том, что Гитлер сам всё придумал, жестоко обманул наивных немцев, а так бы они, конечно, никогда и ни за что, ни за какие деньги. Конечно! Конечно. Конечно… Движение это начало распространяться в конце XIX века, в противовес модернизму, неизбежно возникшему в ходе радикальных преобразований, проведённых кайзерами и Отто фон Бисмарком. Последнего трудно назвать модернистом и либералом, скорее, наоборот, но так уж получилось, что его действия привели к интенсификации процессов формирования либеральных настроений в активных слоях населения. А остальные, менее активные слои населения, хотели без всего этого, чтобы пастораль, чтобы вокруг немцы, чтобы всё было немецким, без всех этих понаехов обалдевших, чтобы евреев обратно разэмансипировали, а то они пьют кровь немецких младенцев и закусывают её кальмаровыми кольцами — собственно, это всё сформулировалось в фёлькише. Фёлькише идеально подходит под определение термина «национализм», но у этого слова уже тогда была негативная коннотация, ведь даже в конце XIX уже было видно, что это явление имеет гниловатое нутро, поэтому в 1870-е годы «национал» заменили на «фольк». По факту, это галимый национализм со всей соответствующей атрибутикой — немцев обижают, евреи охренели, чистота немецкого языка попрана, все полимеры просраны и так далее. В идеологическом плане фёлькише очень близко к черносотенству в Российской империи, только вот черносотенцы чуть сильнее мастурбировали на верховного правителя и чурались неоязычества. Обрати внимание, уважаемый читатель, что Гитлер, к моменту окончательного оформления фёлькише, ещё даже не родился. Его «Майн Кампф» — это, по сути, сборник всех этих глубинных страхов немецких националистов, комбинированных с воззваниями к национальной гордости и чего-то вроде особой роли германского народа, направленный на выгодные для Адика цели. Всё это расовое превосходство, арийцев нордических, консервированных, антисемитизм и расизм — это всё уже было в фёлькише, а Гитлер ничего принципиально нового не придумал. Он просто систематизировал всё это дерьмо, чтобы всякий желающий мог его с аппетитом покушать и быстро усвоить. Можно изучить такого интересного персонажа как Хьюстон Стюарт Чемберлен, основоположника этой арийской чепухи — примечательно, что по имени, фамилии и лицу совсем не немец, но переехал в Германию и вещал там в стиле фёлькиш — его книжка «Основы XIX века» была очень популярна до ВМВ и переиздавалась 24 раза. Написана она была в 1899 году, кстати, и там Гитлер, как говорят, почерпнул основные идеи, которые потом развивал в своих трудах на тему нордических ариев, которые должны дранг нах остен, где их ждёт долгожданное жизненное пространство. Увы для него, СССР оказался очень скуп на жизненное пространство для носителей нацистских идей, поэтому смог предоставить понаехавшим ариям только жильё эконом-класса — 2×1 метр, на уровне цокольного этажа. Короче говоря, почва для национал-социализма была сформирована задолго до Алоизыча. Неважно, кто там был бы вместо Гитлера — практически полностью сформулированная базовая идея уже имелась и нужен был лишь тот, кто лучше остальных систематизирует всё это дерьмо, чтобы оно вкуснее жевалось электоратом. Думаешь, там Гитлер один существовал, в вакууме? Были там и другие идеологи национал-социализма, но о них поговорим в другой раз.

2 — О пехоте, идущей шагом — вопреки всем тем заблуждениям, навязанным нам, простым гражданам, различными фильмами о Первой мировой, никто с яростно-паническими воплями на вражеские траншеи не бежал. Тактика людских волн предполагала, что условный батальон наступает 5–6 волнами, со строгими интервалами между волнами, обладающими конкретной специализацией и специфическим вооружением. Если все яростно-панически заорут и побегут, то волны смешаются, управлять всем этим станет невозможно, после чего их очень комфортно для себя расстреляют вражеские пулемёты. Поэтому наступали волны шагом, срываясь на бег только в самом финале. Но идущие шагом солдаты, гибнущие под пулемётным огнём — это не похоже на ожесточённый штурм вражеских траншей, поэтому в художественных фильмах их не показывают. В кино они бегут, орут и визжат, яростно рубят друг друга пехотными лопатами, закалывают штыками и устраивают посреди той бурой жижи, когда-то называвшейся землёй, эпические средневековые баталии. Увы, но в реальности всё это было не очень зрелищно, но очень жестоко — это было нечто, отдалённо напоминающее сражения времён доминирования линейной тактики, когда солдаты подходили друг к другу почти вплотную и палили из мушкетов в белый свет как в копейку.