Наши уже не придут 4

Глава девятнадцатая Наш сукин сын

*9 мая 1928 года*

— Судя по всему, началось, — произнёс Дзержинский.

Надежды на то, что они не решатся, увы, не оправдались.

Подразделения 7-й механизированной дивизии уже сформировали кольцо вокруг Москвы, а к Кремлю движутся два батальона 4-го ударного полка — 1-й и 3-й.

В своё время, многие из офицеров этой дивизии, тогда ещё не существовавшей, были разагитированы лично Каменевым — естественно, что они питают к нему некоторую степень привязанности.

Льву Борисовичу нетрудно было убедить их, что произошедшая смена председателя СНК — это и есть уже состоявшийся государственный переворот, в результате которого вполне здоровый Ленин отстранён от власти и изолирован в Горках. То есть, происходящее сейчас — это, в понимании красноармейцев, борьба с контрреволюцией.

«Старые большевики» возглавляются триумвиратом Каменева, Зиновьева и Антонова-Овсеенко. Последний — это самый непонятный лидер мятежников.

Если со Львом Каменевым, Григорием Зиновьевым, Евгением Преображенским, Михаилом Томским, в принципе, всё понятно — они могли потерять всё, то вот Владимир Антонов-Овсеенко, относительно недавно отученный в Казанском бронеавтомобильном училище, от реформы, вроде бы, не терял ничего. Но он поддался уговорам и повёл вверенную ему дивизию на Москву…

Антонов-Овсеенко в его памяти не вызывал никаких ассоциаций, он узнал о таковом уже здесь — он отучился во Владимирском пехотном училище, тогда ещё Санкт-Петербургском пехотном юнкерском училище, в 1904 году.

Во время Русско-японской войны дезертировал и перешёл на нелегальное положение, после чего вновь возник в Варшаве, где в 1905 году поднял на восстание два пехотных полка и одну артиллерийскую бригаду, но там его арестовали и посадили в варшавскую тюрьму. Его ждал столыпинский военно-полевой суд, но он бежал и скрылся в Австро-Венгрии. Потом он поехал в Санкт-Петербург, его поймали в Кронштадте, но не расстреляли, так как он представился другой фамилией. В итоге оказался во Франции.

В Россию он вернулся в 1917 году, после Февраля, в составе «межрайонцев». То есть, большевик из него сильно так себе и это было видно изначально…

«В итоге имеем: первое военное образование получил в начале века, реального боевого опыта не имеет, но с подачи Каменева получил современное военное образование в Казани», — мысленно подытожил Аркадий. — «У него есть целая дивизия, которая ещё не знает, что уже попала в окружение».

Он считал весьма высокой вероятность того, что Каменев договорился с Антоновым-Овсеенко лично, пообещав какие-то головокружительные преференции в случае успеха предприятия.

ОГПУ не всесильно, подробности договорённостей верхушки заговора неизвестны, но известно, что весь этот заговор — это акт отчаяния. Если Каменев имеет какие-то шансы сохранить должность председателя Всесоюзного ЦИК по итогам выборов, то вот остальные…

Феликс положил трубку.

— Всё, они проходят через Спасскую башню, — сказал он.

И ровно в этот момент началась стрельба.

Заговорщики договорились с генерал-лейтенантом Жигарёвым, командующим городскими силами НКВД — их пустили в город якобы для усиления охраны Кремля. Они проникли очень глубоко, ведь у них везде были очень правильные знакомства.

Двум батальонам при десяти броневиках не чинили препятствий, они шли спокойно, как к себе домой, с твёрдой уверенностью, что всё идёт по плану.

В окно кабинета Немирова «постучали» бронебойные пули. Снайпер на стене, но жить ему осталось недолго. Экспериментальное стекло блестяще прошло испытание — внутрь не проникла ни одна пуля.

Дзержинский воспринял это спокойно, так как точно знал, что это произойдёт — идея в том, чтобы напугать Немирова, который должен покинуть кабинет и напороться на Митрофана Русакова.

Увы, но его верный секретарь оказался не таким уж и верным, поэтому сейчас сидит в застенках Лубянки. В этом и была основная проблема аппаратных междоусобиц — предателем может оказаться любой.

Русаков попался на попытке пронести оружие для себя и пары ребят из сталинского секретариата — ребята тоже на Лубянке.

Единственным человеком, у которого не было «кротов» в ведомстве, что не очень-то удивительно, оказался Дзержинский. Он очень хорошо проверяет своих подчинённых на предмет любой, даже совсем незначительной, уязвимости.

Заговорщики тоже кое-что умели в сфере разведки, поэтому прекрасно осведомлены о главных угрозах их плану. И у этих угроз есть фамилии: Немиров, Сталин и Дзержинский. Это тоже своеобразный триумвират «лоялистов».

Без Дзержинского, успешно превратившего ОГПУ в передовую разведывательную и контрразведывательную службу, всё это было бы попросту невозможно. Аркадий бы уже давно был мёртв, не будь Феликса.

Это совершенно иная плоскость жизнедеятельности, почти чуждая Немирову, но очень близкая Дзержинскому. Если Аркадий в ней пусть и плавает, но очень мелко, то вот Феликс — это местная глубоководная рыба.

По ударникам, начавшим штурм Кремля, уже открыли огонь расчёты, вооружённые новейшими едиными пулемётами ПД-25. Они были замаскированы в зданиях и начали стрелять по сигналу.

Из замаскированных укрытий выехали броневики НН-2, а также два танка Т-10М. Броневики до этого прятали в кремлёвских гаражах, а танки стояли на Красной площади, якобы как выставочные экспонаты.

Вероятно, ударники стреляют по танкам из противотанковых винтовок калибра 12,7 миллиметров, но всё это тщетно.

— Слышал, что вы уже третьего запланировали, — произнёс Дзержинский.

— Да, — подтвердил Аркадий. — Софья рассказала?

— А кто же ещё? — усмехнулся Феликс и отпил чая из стакана.

Всё спланировано за недели до этого, поэтому Немиров лишь слегка нервничал, а Дзержинский был абсолютно спокоен. На каждое действие заговорщиков было выработано противодействие, поэтому объективных причин волноваться не было.

У Аркадия ранее промелькнула идея начала переговоров с красноармейцами, поддавшимися вербовке заговорщиками, но потом он понял, что это повлечёт лишь дополнительные потери — холодный расчёт показывал, что кратковременная жестокость позволит сохранить больше жизней.

Затрезвонил телефон.

— Товарищ генерал-лейтенант, — раздался из динамика голос Удальского. — Вражеские ударные подразделения разоружены и захвачены.

— На Лубянку их всех, — приказал Аркадий. — Передайте ОГПУ — пусть разбираются.

— Слушаюсь, товарищ генерал-лейтенант! — ответил генерал-майор Удальский.

Феликсу Эдмундовичу тоже кто-то позвонил.

— Так, — произнёс тот. — Так. Да, понятно. Хорошо. Проследите, чтобы не случилось ничего нештатного.

Он положил трубку и посмотрел на Аркадия ничего не выражающим взглядом.

— Твой «Бонд» выполнил поставленную задачу, — произнёс Феликс. — Заговорщики арестованы в полном, кхм-кхм, составе.

— Значит, не подвёл Николашка? — заулыбался Аркадий.

— Не подвёл, — усмехнулся Феликс. — Хоть и низкий очень, зато удалой. Докладывают, что он лично обезвредил Зиновьева и не позволил ему застрелиться.

Был у Аркадия один очень старый проект, тесно связанный с проектом «Полезность»: в 1920-м году Дзержинский помог найти Николая Ивановича Ежова, который уже начал продвигаться по партийной линии в Петрограде и очень стремился попасть в ОГПУ. И Аркадий помог Ежову попасть в ОГПУ, но совсем не так, как тот планировал…

Проект «Бонд» длится уже восьмой год и включает в себя углубленную подготовку нелегального агента для внедрения в западные страны. Ежов владеет четырьмя языками, знает, как живут на Западе, хорошо осведомлён об их ценностях, в совершенстве овладел искусством агентурной работы, боевая подготовка его проведена на высшем уровне, а самое главное — у него есть железобетонная мотивация.

Его очень хорошо изучили в Психиатрическом отделе Управления психологии, выявили его недостатки и обратили их в преимущества — Ежов теперь прекрасно знает, за что именно борется и бороться будет не ради идеологии, а ради своих интересов и своих удовольствий.

Такое патологическое отклонение, как садизм, трогать не стали, а вот намечавшуюся паранойю, проявившуюся склонность к алкоголизму и вчерне наметившуюся депрессию успешно купировали.

Это был эксперимент, увенчавшийся успехом.

Ежов хоть сейчас может выступать в импровизации на подмостках лучших мировых театров — он сам верит в данные ему легенды, поэтому может втереться в доверие любой социальной группы.

Полевые испытания показали, что он может стать своим даже среди националистов — партизанившие в горах Киргизской ССР корниловцы запомнили его мастерство до конца их жизней…

Николай точно знает, чего хочет — он хочет насилия. И пока есть Центр, пока есть внешние враги СССР, насилие будет продолжаться. Он убеждён, что больше никто не создаст ему таких условий, поэтому очень крепко держится за свою работу.

И полтора месяца назад Аркадий решил, что нужно финальное испытание.

Ежов, официально имеющий звание подполковника ОГПУ, «переметнулся» к заговорщикам, легко втёрся к ним в доверие, грамотно «раскрыв секреты», а также потребовал для себя места Дзержинского.

Отточенные годами социальные навыки позволили ему проникнуть в самое сердце заговора — сегодня он был в бронепоезде, стоящем в Волоколамске. Его задачей было уничтожить локомотив, чтобы командование мятежников не сумело сбежать, когда выяснится, что всё провалилось. И, судя по всему, состав был успешно обездвижен.

Также в блиндированных вагонах были «надёжные люди» Ежова, тоже из сотрудников ОГПУ. Именно через Ежова поступала основная масса сведений о том, что задумали заговорщики. Всё это время он был среди них и яростно хулил Немирова, Сталина, а также своего ненавистного шефа — Дзержинского…

Ежов очень опасен, потому что его научили — он великолепный манипулятор и хамелеон, он умеет «читать» людей, он адаптивен, а самое главное — ему чужд гуманизм. Точнее, он ему не просто чужд, а абсолютно непонятен.

Известно, что он уважает Аркадия, как личность, но не за то, что тот делает на благо СССР, а за то, как много людей он убил. Своему психологическому наставнику он как-то сказал, что завидует Немирову — у того есть возможность убивать массы людей чужими руками…

Очевиден факт, что этот Ежов — это уже тот самый Ежов. Всё, что необходимо, в нём уже сформировалось, он провалил психологический тест на следующую должность в Марийском обкоме — тут бы и конец карьеры, но повезло — его нашли.

В конечном счёте, это деструктивный элемент, но Немиров посчитал, что неправильно его просто убивать — не за что ещё. Впрочем, предварительные исследования показали, что он уже всё, неисправим — от социопатии его не избавить, это полноценная часть его личности. Поэтому-то Аркадий и решил использовать его — был выбор между выстрелом в затылок, без суда и следствия, и использованием во благо Родины.

Это не психопатия, он не родился таким, это сформировавшаяся в очень раннем возрасте социопатия, которая ничуть не лучше, а в чём-то даже намного хуже психопатии — психопата очень сложно научить социально приемлемым взаимодействиям. Точнее, это не очень сложно, но у Управления психологии ещё не разработано методик обучения психопатов.

— Только попроси специалистов, чтобы сделали что-то с его кровожадностью — Зиновьев покалечен, а большая часть охраны бронепоезда уничтожена, — попросил Дзержинский. — Мне этот план захвата виделся совсем не таким. Понимаю, что больше бы никто не справился, он лучший в подобной работе, но как-то это всё слишком.

— Увы, но это цена за эффективность, — развёл руками Немиров. — Впрочем, когда он поедет «в поле», мы больше не будем думать об этом.

— Нужно будет как-то наградить его, — произнёс Феликс.

— Не нужно, — покачал головой Аркадий. — Он не любит такого. Свою награду он уже получил.

Ежову больше не нужен алкоголь, его больше не интересуют женщины и мужчины, ведь он познал свою главную страсть и полностью в ней раскрепостился — раньше он осуждал себя за подобные мысли и корил за то, что делал, из-за чего очень сильно пил, а теперь он принял себя и работает с полной самоотдачей.

Наверное, Аркадий поступил очень плохо, раз не поручил Управлению психологии вылечить этого человека…

Только вот ему нужен такой человек, именно такой — сегодня даже Дзержинскому стало ясно, для чего именно.

*23 мая 1928 года*

— Погодка нехорошая, — произнёс Сталин, стоящий рядом с Аркадием.

Они сейчас на расстрельном полигоне «Лесная балка», где приводятся в исполнение смертные приговоры. Тут расстреливали приговорённых корниловцев, анархистов, японских военных преступников, «особо отличившихся» басмачей — всех, кого удалось взять живьём.

— А эти тут зачем? — тихо спросил Иосиф Виссарионович, взглядом указав на гражданина Романова, стоящего чуть поодаль вместе с другим гражданином Романовым.

Бывший император смотрел на выводимых к кирпичной стенке людей ничего не выражающим взглядом. Видно, что ему просто плевать — он ждёт главный для него «номер» сегодняшнего мероприятия.

— Керенский, — так же тихо ответил Аркадий. — Очень просил.

— А-а-а… — понимающе покивал Сталин. — И сына с собой взял. Молодец…

Бывший цесаревич Алексей Николаевич, которому сейчас двадцать три года, тоже изъявил желание посмотреть на казнь Керенского, Родзянко, Львова и прочих членов Временного правительства.

— Николай ещё внука хотел взять, но я отказал, — вздохнул Немиров.

— Это ты правильно, — похвалил его Сталин. — Хотя, времена нынче жестокие — дети должны быть готовы ко всему.

— Ему всего пять лет… — посмотрел на него Аркадий.

— Жестокий век… — слабо улыбнулся Иосиф Виссарионович.

Алексей Романов женился на обычной девушке из рабочей семьи — она работала медсестрой и спасла его, когда он поцарапался о стол. Сына назвали Александром — родился он абсолютно здоровым, хотя врачи не рекомендовали его рожать. (1) Его дедушка был вне себя от счастья, что династия продолжается по мужской линии, поэтому начал очень сильно опекать внука и брать его с собой везде.

А Немиров прямо как чувствовал, не стал форсировать казнь Керенского и остальных — они отлично пригодились после подавления мятежа.

Сотрудникам ОГПУ пришлось интенсивно поработать несколько бессонных ночей, чтобы хоть как-то, белыми нитями, связать партийную группировку Каменева с Временным правительством.

Получилось почти правдоподобно, расстреливают их как одну группировку, действовавшую в разные промежутки времени, но с одной целью — установление буржуазной диктатуры.

И Николай Романов, который советскую власть в своём свержении даже не винит, очень захотел посмотреть в глаза расстреливаемым Керенскому и Львову. К сожалению для него, генералы, принуждавшие его к отречению, до сегодняшнего дня не дожили.

— Fiat justicia, pereat mundus! (2) — выкрикнул Лев Каменев, отказавшийся от повязки на глаза.

— Огонь!

Раздался слитный залп, а на белоснежной рубахе Каменева появилось четыре красных пятна.

— Не попал один… — равнодушным тоном произнёс Сталин.

— Товарищ… — обратился к Аркадию бывший царь.

— Да? — посмотрел на него Немиров.

— А когда уже?.. — спросил Романов и весь его вид выражал нетерпение.

— Скоро, — ответил Аркадий.

Вывели следующую партию расстреливаемых — вместе с четырьмя офицерами 7-й механизированной вышел также и Антонов-Овсеенко. Вообще-то, его должны были расстреливать вместе с заговорщиками, но он попросил, чтобы его расстреляли вместе с подчинёнными.

7-ю механизированную дивизию расформировывать не стали, но старшие офицеры большей частью попали под трибунал — многие из них знали о заговоре и не отказались участвовать в нём. Отказавшиеся, но не сообщившие, были разжалованы на одну ступень и отправлены по разным воинским частям, а участники заговора получили высшую меру наказания.

Антонов-Овсеенко встал у стенки с гордым видом, сложив руки на груди.

— Товарищ генерал!!! — закричал один из офицеров. — Я не виноват! Я же с вами служил на Северном фронте! Мы же вместе воевали! Помилуйте!!!

Командир расстрельной команды вопросительно посмотрел на Аркадия. Тот лишь поморщился и покачал головой — вина всех приговорённых была доказана в ходе следственных мероприятий.

— Огонь!

Одна из выпущенных пуль попала Владимиру Антонову-Овсеенко в голову и тот рухнул, как подкошенный.

Тела расстрелянных утащили, после чего вывели самых интересных для Николая Романова людей — трясущегося Родзянко, полностью опустошённого Львова, а также храбрящегося Керенского.

Увидев бывшего царя, стоящего в рядах зрителей, Керенский перестал храбриться и совершенно потух.

— Иуды, паскуды, у-у-у… — с яростью просипел подавшийся вперёд Николай Александрович.

— Отец… — придержал его Алексей Николаевич. — Хуже им ты уже не сделаешь.

— Извините… — прошептал опомнившийся бывший царь, посмотрев на Немирова и Сталина.

Аркадий лишь коротко кивнул, а Иосиф усмехнулся в усы.

На расстреливаемых надели глазные повязки и поставили их к стенке. Николай облокотился на ограждение и пристально уставился на них, с видимым нетерпением.

— А последние слова могу сказать? — жалобным голосом спросил Александр Керенский.

— Отказано! — ответил командир расстрельного отряда.

— Не надо! — завопил Михаил Родзянко.

— Огонь!

— Наконец-то… — изрёк Николай Романов, после чего протянул руку Аркадию. — Спасибо вам.

— Пожалуйста, — пожал ему руку Немиров. — Вас сопроводят на усадьбу — скажете командиру охраны, когда вам будет удобно.

— Сегодня я хочу открыть «Hennessy Paradis Imperial» сорокалетней выдержки — подарок моего кузена из Британии, — улыбнулся Николай. — Почту за честь, если вы посетите нашу усадьбу и разделите мою радость.

Сталин слегка нахмурился и посмотрел на бывшего царя.

— Вас, разумеется, я тоже приглашаю, — сконфуженно улыбнулся Николай Романов.

— Вообще-то, у меня очень много работы, — произнёс Аркадий. — Но я подумаю.

— А я вот точно приеду, — улыбнулся Иосиф Виссарионович.

Расстрелы продолжались ещё несколько часов.

— Ты тоже езжай, — произнёс Сталин, когда они с Немировым сели в служебную машину.

— Зачем? — спросил Аркадий.

— Мы сегодня закончили очень опасную работу, с минимальными потерями, — ответил Иосиф. — В любой момент всё могло пойти не так, — он многозначительно посмотрел прямо в глаза Немирову, — но всё прошло так, как должно было — мы имеем право это отпраздновать.

— А как же политические последствия? — уточнил Аркадий.

— Не будет никаких политических последствий, — улыбнулся Сталин. — Мы теперь политика.

*1 июня 1928 года*

— Эта сука в том здании, — указал Игорь Енукидзе на двухэтажный дом.

Это было типичное для Атлантик-сити здание из красного кирпича, с эркерными окнами, баром в северо-западной угловой части, а также маленьким итальянским магазинчиком в центре здания.

— Информация точная? — спросил Кирилл Смутин.

— Я его лично видел, — ответил Енукидзе. — Он ещё не выходил.

— Вызывайте штурмовую группу, — решил Смутин. — Нет, сразу две. Босс сказал, что мы уже давно должны были разобраться с Капоне.

Аль Капоне показал себя очень живучим жуком — он выживает там, где другие умирают, и Смутина поражала эта воля жить вопреки всему.

Енох Джонсон уже неделю как кормит рыбок в заливе Грэйт, причём этот парень тоже был не подарком и даже как-то приготовился к противостоянию с людьми Курчевского. Вероятно, у него были свои люди в правлении штата, которые доложили ему о конфиденциальной сделке между штатом Нью-Джерси и Леонидом Курчевским.

Только вот это великое знание никак не уберегло его от пуль и дроби, обрушенных на него оперативниками ЧВК «Царская стража».

Удивительно, но когда Джонсону делали бетонные ботинки, он ещё был жив — парни попали по нему не меньше пяти раз.

Броневики М-3 прибыли в течение десяти минут.

— Уважаемые жители дома Джорджия-авеню 119! — обратился Смутин к местным жителям с помощью громкоговорителя. — Говорит командир штурмовой роты ЧВК «Царская стража»! В вашем доме скрывается известный гангстер Альфонсе Габриэль Капоне, осужденный и приговорённый в четырёх штатах! В том числе и в нашем штате! Пожалуйста, немедленно покиньте здание! В течение десяти минут будет начат штурм!

В этот момент к зданию уже подъехал броневик полиции с полицейским штурмовым отрядом. Смутин знал почти каждого копа, состоящего в штурмовиках — он отбирал и готовил их лично, на ускоренных курсах.

— Начинайте, ребята, — приказал Кирилл, когда всё было готово, а большая часть жителей сбежала из здания.

Штурмовики «Царской стражи» ворвались в здание и начали отрабатывать наводку на подвал, где должен прятаться Аль Капоне.

Раздалась серия выстрелов, хлопнул взрыв гранаты, после чего из цоколя вытащили одного раненого оперативника.

Копы же в это время зачищали первый и второй этажи — у них ещё слишком мало опыта для серьёзной работы, поэтому они играют роль прикрытия.

Спустя несколько минут, на заплёванный тротуар перед домом положили десяток разной степени покалеченности мафиози и их подручных. Трупы положили рядом с живыми, что очень сильно нервировало последних. Один из раненых отошёл прямо там, что ничуть не смутило оперативников — штат хочет, чтобы мафию не жалели.

— И где этот поганец? — спросил Кирилл у штабс-капитана Майкла Ниха, командира 11-й штурмовой группы. — Я не вижу его среди задержанных.

— Капоне не обнаружено, — ответил штабс-капитан Них. — Его либо не было здесь, либо он сбежал. Если верно второе, то предупреждение сыграло ему на руку.

— Мы действуем по протоколу, — покачал головой Смутин. — Босс платит по судебным искам очень большие деньги и ему очень не нравится.

— Босс! — выглянул из окна цоколя один из оперативников. — Обнаружен тоннель! Снарядить погоню⁈

— Не надо, — ответил Кирилл. — Этот крысёныш никуда от нас не денется…

Примечания:

1 — О правилах передачи гемофилии — гемофилия (от др.-греч. αἷμα — «кровь» и др.-греч. φιλία, здесь — «склонность») — это редкое наследственное заболевание, связанное с нарушением свёртываемости крови. Романовы получили эту наследственную херню в подарок от королевы Виктории, той самой, в честь которой названа целая эпоха — викторианская. Заболевание это передаётся наследственно, через Х-хромосому, по рецессиву. И в случае, если бы у гипотетически выжившего Алексея Николаевича родился сын, то ничего страшного бы не случилось — передаётся-то она через X-хромосому, которую сыну, увы, не передать (сыну он отдал бы У-хромосому). Таким образом, «проклятье было бы снято» — в следующие поколения пошла бы Х-хромосома от тестя. А вот с дочерью было бы печально… Но врачи этого в те времена не знали, поэтому, на всякий случай, рекомендовали вообще не заводить детей.

2 — Fiat justicia, pereat mundus — лат. «Да свершится правосудие, хотя бы погиб мир!»