Наши уже не придут 4

Глава третья Адское пекло

*8 июня 1925 года*

— Вашу мать… — простонал Леонид и приложил к голове тряпку со льдом.

— Понимаю, тяжело, но надо думать, — покачал головой Кирилл Смутин, чувствующий себя гораздо лучше.

— Кармела, милочка, принеси ещё пару бутылок «Царь-Колы», — попросил Леонид.

Аномальная жара началась пятого числа и уже прикончила несколько десятков человек по всему городу. В основном стариков, но среди погибших есть и дети.

Курчевский сидел в гостиной своего особняка в трусах и майке, тогда как Смутин был одет в чёрный деловой костюм и чувствовал себя неплохо.

— Жарища… — пожаловался Леонид.

— Решать нужно сейчас, — произнёс Смутин.

В гостиную вошёл Парфёнов, одетый в шорты и голубую рубашку с короткими рукавами и рисунком из тёмно-синих цветов. В руках он держал раскрытую книгу с тёмно-зелёной обложкой

— Послушайте! — сказал он. — «Олег безумно удивился, когда к нему пришел енот. Енот был удивлен не меньше: в его норе сидел Олег»! Пха-ха-ха!

— До сих пор не дочитал? — с усмешкой спросил Кирилл. — Это же, вроде бы, из середины книги стишок-пирожок?

— Да-да, это ему медбрат в доме для престарелых переслал на персональный компьютер! Ха-ха! — смеясь, покивал Геннадий. — Вот Немиров… Вот выдал, ха-ха!

Леонид лишь слабо улыбнулся.

— Мне больше нравится другой, — сказал Кирилл. — Как там было? А! «Олег случайно сбил на трассе седую бабушку с косой, прошло уже четыре века, а он не может позабыть…»

— Ха-ха-ха!!! — заржал Геннадий как конь.

— Са-а-амое лучшее, это… — Леонид принял у служанки открытую бутылку и сделал мощный глоток. — Кхм-кхм. Самое лучшее там… Я даже запомнил специально: «Ну, нет!» — сказал Олежа гневно, и прочь пошёл от алтаря, и только гости онемело, глядят на опустевший гроб!

— Ха-ха! Ха-ха-ха! — вновь заржал Геннадий.

Кармела неодобрительно фыркнула, после чего поставила вторую бутылку на стол.

— Так, жизнь чуть-чуть наладилась, — констатировал Леонид, залпом допив остаток газировки. — Говоришь, решать нужно сейчас? А почему?

— А потому, что Панчо Вилья согласился, — ответил Смутин. — Он уже собрал свою старую команду и начинает набирать из местных жителей добровольцев, желающих отомстить федералес. Повстанческое движение теперь точно будет.

Курчевский ни на грош не доверял Вилье — этот герой Революции себе на уме, неоднократно бился против «гринго», а особой разницы между русскими и американцами не видит — он даже Парфёнова и Смутина называет не иначе, как «гринго».

— Если у вас всё готово, то начинайте уже, — сказал Леонид. — Или вам важно, чтобы я какую-то бумажку написал?

— Нет, — покачал головой Кирилл. — Нам важно, чтобы ты дал согласие — иерархия.

— Вы его уже получили, — произнёс Курчевский, взявший со стола газету и начавший обмахивать ею лицо. — На улице градусов сорок, да?

— Приблизительно, — кивнул Геннадий. — Тогда мы едем к войскам.

— Езжайте, — равнодушно пожал плечами Леонид.

Его больше всего интересовал сейчас опытно-конструкторский отдел «K-Electrics», занимающийся разработкой охладителя воздуха. Леонид, который уже устал мучиться от жары каждое лето, приказал разработать что-то на основе купленных полтора года назад патентов на «аппарат для улучшения воздуха», принадлежавших Уильяму Кэрриеру.

Патент США 808,897 давал права на сам аппарат, а патент США 1,085,971 на автоматическую систему управления. А потом, чтобы не терять время зря, Леонид переманил всех ведущих инженеров из «Carrier Engineering Corporation» — играть честно и красиво он не собирался, так как увидел, с помощью Центра, огромный потенциал в кондиционерах. Это лето окончательно уверило его, что Центр не заблуждался на этот счёт…

Прототип аммиачного кондиционера уже испытан, поэтому особняк Курчевского, ближе к концу августа, ждёт капитальный ремонт, на время которого он уедет в Нью-Йорк, на свои острова, где уже подняли первый этаж особняка и поставили летний домик на острове Ши. В этом летнем домике Леонид и проведёт время до окончания ремонта.

Крытые мосты ещё возводятся, но они будут закончены до середины осени — он вспомнил тот денёк, когда ходил по острову Шеффилд и наслаждался той первозданной природой, сохранившейся на нём.

Его вмешательство в природу островов будет минимально необходимым — больше всех пострадает остров Ши, на котором будет стоять особняк, а остальные острова сохранятся в максимально возможном первозданном виде.

«У меня есть свои острова…» — напомнил себе очень приятное обстоятельство Леонид. — «Поверить трудно…»

Он просто купил острова с отличным видом на город Норуолк, а также быстрым доступом к Нью-Йорку. Остальные бизнесмены его уровня даже не представляют себе, как быстро он может оказаться прямо в Сити, (1) с любой его стороны. Без пробок, остановок и прочих идиотских трат времени.

Это новый уровень мобильности — на быстроходном катере.

На этих островах он уже «освоил» четыре миллиона долларов, которые, недолгое время спустя, уплыли в СССР. А там уже знают, как распоряжаться наличностью…

Рано или поздно, кто-то начнёт что-то подозревать, поэтому Леонид, в скором времени, переведёт «технологию освоения средств» в Европу, чтобы финансовые потоки было сложнее отследить.

— Мы едем в Техас, а оттуда в Мексику, — сообщил вновь спустившийся в гостиную Парфёнов, несущий в руках два брезентовых мешка. — Будь на связи — возможно, потребуется дополнительное финансирование.

*13 июня 1925 года*

Адское пекло, к которому уже давно привык Томас Лоуренс, сильно изматывало других офицеров Афганского департамента Индийского управления Его Величества Георга V.

Пусть жара тут была другого рода, нежели та, которой он подвергался в арабской пустыне, но его организм уже был закалён, поэтому Лоуренс даже не обращал на окружающее его пекло особого внимания. В некоторой степени сильно помогала арабская одежда, специально предназначенная для жаркого климата.

Изначально Томас хотел использовать одежду местных, но у горожан Мардана не нашлось ничего, что мог бы достойно носить британский офицер…

— Где этот богом проклятый Хартлиб? — проворчал полковник-лейтенант Мартин Сэмюэль Нейрат.

— Наверное, потерялся на базаре, — предположил Лоуренс.

— Там какие-то пять рядов — как в них можно потеряться? — удивлённо спросил Нейрат, доставая из кармана портсигар и закуривая. — А вот багдадский базар…

Лоуренс лишь вежливо улыбнулся и слабо кивнул, после чего вышел на балкон и погрузился в свои мысли.

Его удар по генералу Немирову был полностью завершён — внутренние силы в СССР с радостью воспользовались этой возможностью, чтобы свалить победоносного генерала с занятого им пьедестала. Всё получилось даже лучше, чем изначально задумывал Лоуренс, ведь он хотел лишь, чтобы Немирова вызвали в Петроград и начали разбирательство, что дало бы дополнительное время для внесения разлада в постоянно действующую джиргу, созванную кафиристанцами…

Но Немирова больше нет в Афганистане, он занят созданными ему проблемами, а вместо него прислали какого-то другого военного — некоего генерал-майора Удальского. И этот генерал только учит пушту и фарси, а также нарабатывает влияние среди родовых старейшин.

«Тоже неприятный противник», — подумал Томас, глядя на то, как во дворе играют местные дети. — «Но и его можно сломить».

Удальский совершенно не ровня Немирову, ведь последнего очень уважают, даже называют реинкарнацией Зулькарнайна — среди кафиристанцев и пуштунов набирает популярность пророчество о том, что вернувшийся Зулькарнайн соберёт воинство Кафиристана и поведёт его на Великое Завоевание…

Кто-то говорит, что это полурелигиозные бредни язычников, но Лоуренс не из таких — он воспринимает подобные заявления очень серьёзно. Личность Немирова — вот вокруг чего может объединиться Афганистан.

Местные жители обожают истории успеха, ведь они тоже люди. А Немиров — это воплощённый успех.

Лоуренс изучил биографию этого человека досконально — он знал всё, что хоть как-то отражалось в печати и документации британской агентуры. Он знал о нём очень много.

Но больше всего о нём, как о человеке, Лоуренс узнал от кафиров и пуштунов…

Сразу же, как только Немиров оказался в Ферганской области, части тогда ещё существовавшей Российской империи, он показал отчётливое понимание того, как здесь ведутся дела. Он проявлял уважение, но крепко стоял на своём — многие британские офицеры, только назначенные на должности, предусматривающие взаимодействие с аборигенами, думают, что здесь всё точно так же, как и дома, за что расплачиваются очень дорого.

А Немиров откуда-то знал, как всё устроено в Афганистане, поэтому действовал безошибочно. Кто-то может сказать, что он допустил ошибку, раз за его голову назначили щедрую награду, но что-то подобное было неизбежно: Немиров заявил о себе, как о новой силе в регионе, поэтому конфликт был неизбежен.

И его следующие действия показали всю тонкость его мышления — он заказал голову вождя, который желал его смерти, но повысил ставку. То есть, он поднял сам себя на одну ступень с этим вождём, что потом было подтверждено и принято всеми остальными, когда голова вождя Тарика была привезена на заставу Немирова.

На череп пуштунского вождя можно посмотреть в Кунсткамере Петрограда — её поместили туда ещё при царе…

В лондонской штаб-квартире не понимают, насколько опасен, для региональных интересов Великобритании, человек наподобие Немирова. Но Лоуренс вовремя понял это и принял необходимые меры.

Но общее положение дел в Афганистане до сих пор не радует. Да, Немиров ушёл, но дело его ещё живо, ведь постоянная джирга продолжает присоединять к себе новые роды, то есть получать больше территорий и солдат.

Скоро они накопят достаточно сил, чтобы взять Кабул и тогда Его Величество потеряет Афганистан…

Слева от Лоуренса раздался какой-то необычный звук, но не успел он повернуться и как-то отреагировать, как в шею ему впилось что-то острое.

— М-м-м… — простонал он болезненно, после чего вырвал из шеи какой-то маленький шип.

Посмотрев на место, откуда исходил звук, он не увидел никого, но услышал удаляющийся шум — кто-то убегал по дворам.

«Что это значит?» — подумал Томас, вытирая платком каплю крови с шеи и глядя на полый костяной шип, оснащённый хвостовиком из пакли. — «Яд⁈»

Он ворвался в помещение, сжимая в руке небольшой шип.

— Мартин, срочно вызывай врача! — воскликнул Томас. — В меня выстрелили из духового ружья!

— Из духового ружья? — удивился Нейрат. — Это какая-то шутка?

— Вот это, по-твоему, шутка⁈ — воскликнул Лоуренс, показав ему шип. — Там точно был яд — это покушение! Вызови врача — я могу умереть в любую минуту!

В течение трёх минут прибыл врач, который провёл осмотр, после чего внимательно изучил вещество, оставшееся в шипе.

— Если это и яд, то я не встречал ничего подобного, — пожал плечами доктор Ричард Фитцджеральд Дарзи. — Вижу, что в месте попадания шипа образовался воспалительный очаг, что может быть вызвано действием яда.

Шея, действительно, очень чесалась. Ощущалось это так, словно на ранку капнули уксус или что-то похожее.

— Что можно сделать? — спросил Томас.

— Необходимо вскрыть рану, промыть её, после чего заниматься поддерживающей терапией, — ответил доктор Дарзи и указал на кровать, на которой обычно отдыхали офицеры. — Ложитесь на кровать. Карл, набери чистую воду!

Ассистент взял тазик и умчался в ванную, а Томас покладисто лёг на кровать.

Ричард Дарзи, как было известно Лоуренсу, всегда собирающему информацию о людях, с которыми приходится работать, закончил медицинский колледж Гранта в Бомбее, а затем, после недолгой практики в Индии, отправился в Великобританию и отучился в Оксфорде. Это выдающийся специалист по медицине, специализирующийся в их управлении, как раз, на ядах и противоядиях — Томас был спокоен.

Действовать было необходимо безотлагательно, поэтому рана была вскрыта, очищена, после чего посыпана стрептоцидом и зашита.

— Будем наблюдать, — сказал доктор Дарзи. — Я думаю, что сделал всё, что могу. С вами будет мой ассистент, а я пойду к мистеру Чедвику — у него разыгралась подагра. Зовите сразу же, при любом изменении.

— Но что это за яд? — спросил Лоуренс.

— Это нам ещё предстоит установить, — улыбнулся доктор. — Карл, помести этот шип в колбу и запечатай её. Мне очень интересно, какими ядами травят друг друга аборигены…

Успокоенный оптимизмом Ричарда Дарзи, Томас не стал разлёживаться зазря, а занялся кабинетной работой. Никто здесь не понимает реальную обстановку в Афганистане так, как её понимает он. Многие офицеры высокомерно полагают, что имеют дело с примитивными варварами, погрязшими в вечной резне, но Лоуренс видел в их взаимодействии ровно такую же политику, что и в Европе, только реализуемую более открыто, без экивоков и обиняков.

«Когда начинаешь видеть в аборигенах точно таких же людей, как и ты сам, на что не способны многие мои знакомые, обретаешь инструменты для управления происходящими между аборигенами процессами», — подумал Лоуренс. — «Немиров пришёл сюда с этим знанием. Он видел в аборигенах людей с самого начала и принял их правила. И в рамках правил их быта он завоевал невероятное уважение среди самых важных членов этого общества — воинов. А старейшин он подкупил. Он знал, что они алчны до власти и денег — он дал им не власть и деньги, а путь к ним. И теперь они считают, что делают то, что выгодно им, но реальность такова, что они делают то, что выгодно Немирову. Его тут нет уже давно, но они продолжают делать выгодные ему действия. Это изощрённое мастерство».

Лоуренс сдержался от того, чтобы почесать рану.

Через несколько часов он поужинал, после чего уселся в кресло, стараясь не обращать внимания на неприятное ощущение в шее. Шум суеты дня понемногу затихал, за окном догорал закат. Томас решил посвятить вечер анализу докладов о текущем положении дел в Афганистане, но мысли возвращались к странному покушению.

Он разглядывал шип, теперь уже запечатанный в стеклянной колбе. Хвостовик из пакли, костяной наконечник… Примитивное на первый взгляд оружие, но продуманное. Кто мог бы пойти на такой шаг? От кого мог исходить этот замысловатый удар?

«Они знали, где я буду, и выбрали момент, когда я останусь без охраны, — размышлял Лоуренс. — Это не случайное нападение. Это предупреждение… или попытка убрать меня с шахматной доски».

Задумавшись, он услышал лёгкий стук в дверь. Ассистент Дарзи, Карл, вошёл в кабинет и дежурно улыбнулся ему.

— Доктор попросил меня поинтересоваться вашим самочувствием, сэр, — начал он, держа в руках небольшой футляр с лекарствами. — Беспокоит ли рана?

— Несильно, но ощущения странные, — Лоуренс откинулся в кресле. — Вы уверены, что обработка была достаточной?

— Абсолютно, — Карл ненавязчиво поставил футляр на стол. — Однако доктор поручил наблюдать за вами. Если появятся лихорадка, слабость или отёк, я сразу сообщу. Могу я чем-нибудь помочь?

Лоуренс отрицательно качнул головой. Карл вышел, а Томас снова остался наедине со своими мыслями. Его беспокоило не только возможное воздействие яда, но и более глубокий вопрос: кто стоит за этим?

Он раскрыл записную книжку, вытащил карандаш и начал составлять список подозреваемых.

«Самый очевидный подозреваемый — Аркадий Немиров», — подумал Лоуренс. — «Этот никогда не оставляет нападки на себя без ответа. А всё потому, что такое поведение очень плохо влияет на репутацию».

Modus operandi (2) генерала Немирова предполагает, что ответ должен быть ассиметричным — Томас, пусть и никогда не общался с Немировым публично, знал его очень хорошо.

Эти размышления увели его глубоко в ночь. Время от времени он ловил себя на том, что рука бессознательно тянется к ране. Зуд усиливался, а вместе с ним усиливалось ощущение тревоги.

А вот ночью, когда он уже лёг спать, уснуть не получилось — ощущение в шее превратилось из лёгкого зуда в ноющую боль.

Лоуренс ворочался в постели, пытаясь найти удобное положение, но тщетно. Мысли начали путаться, а тревога, казалось, заполняла всё его сознание.

«Что, если я уже умираю?» — с паникой подумал он, прислушиваясь к нарастающей пульсации в районе раны. — «Дарзи ошибся? Или яд оказался хитрее, чем мы предполагали?»

В какой-то момент Лоуренс не выдержал. Он поднялся с кровати, накинул халат и направился к комнате Карла. Тот, как и ожидалось, дежурил, сидя за столом с книгой.

— Карл, мне нужно, чтобы вы срочно разбудили доктора Дарзи, — произнёс Лоуренс, стараясь говорить ровно, но голос выдавал волнение.

— Что-то не так, сэр? — Карл тут же отложил книгу и встал.

— Боль усиливается, да и состояние моё какое-то… необычное, — сообщил ему Томас. — Я не хочу рисковать.

Карл, не задавая лишних вопросов, поклонился и поспешил к покоям доктора. Лоуренс вернулся к себе, пытаясь сдержать нервозность. Он посмотрел на рану в зеркале: вокруг места попадания шипа кожа приобрела воспалённый красноватый оттенок, слегка опухла. Это было плохим знаком.

Спустя несколько минут в комнату вошёл Дарзи, держа в руках свой медицинский чемоданчик. За ним следовал Карл, сжимая фонарь.

— Опишите симптомы, — сухо начал доктор, устанавливая лампу на столе и открывая чемоданчик.

— Усиливающаяся боль в шее, чувство жара, и я не могу сосредоточиться, — ответил Лоуренс, прикрывая глаза рукой. — Зуд нарастает, и, кажется, что я слышу какой-то странный шум, как будто пульсацию.

Дарзи кивнул и жестом пригласил Томаса сесть. Он осмотрел рану, осторожно ощупал опухшую область.

— Это не похоже на обычную инфекцию, — задумчиво сказал он. — Пульс учащён, температура повышена. Возможно, яд начал распространяться по кровеносной системе.

Он достал небольшой шприц и ампулу с прозрачной жидкостью.

— Я введу вам противовоспалительное средство и попытаюсь промыть рану ещё раз, — проанонсировал он свои дальнейшие действия. — Возможно, шип содержал сложную смесь из разных ядов. Мы не можем позволить себе промедление.

Лоуренс молча кивнул. Он доверял Дарзи, но мысль о том, что яд может оказаться неизвестным и неустранимым, холодила душу. В процессе обработки раны боль немного стихла, но общее состояние всё равно вызывало беспокойство.

— Нам нужно больше времени, чтобы изучить этот яд, — сказал Дарзи, закрывая свою сумку. — Утром я отправлю запрос в лабораторию, возможно, они смогут проанализировать содержимое шипа. А пока постарайтесь отдыхать. Карл останется с вами.

— Спасибо, доктор, — выдавил Лоуренс, чувствуя, как вены в его висках пульсируют в такт тревожным мыслям.

Дарзи удалился, а Лоуренс, чувствуя себя словно в капкане, вновь лёг на кровать.

Уснуть не получалось. Он понимал, что это невозможно, так как его разум охватила паника, а самочувствие было настолько плохим, что он уже не сомневался, что медленно умирает.

В конце концов, ему удалось задремать, а затем, через несколько часов, уснуть. Только это уже был не сон…

— Примерно в четыре часа тридцать минут, — констатировал доктор Дарзи, когда пришёл засвидетельствовать смерть Томаса Лоуренса. — Смерть наступила в результате остановки сердца, вызванной неизвестным ядом, попавшим в его организм через отравленный шип. Карл, запиши это.

— Слушаюсь, доктор, — кивнул ассистент.

Лаборатория сообщила, что в составе из шипа обнаружен уксус, капсаицин, а также неизвестное, пока что, вещество. Агрессивные свойства уксуса разрушили яд, поэтому его идентификация невозможна — но это значит, что отравитель смешал ингредиенты непосредственно перед выстрелом, что свидетельствует о компетентности убийцы.

Поисковые мероприятия не дали почти ничего. Но одно установили точно — выстрел был произведён из духового ружья, обломки которого обнаружились в квартале к юго-западу от штаба Индийского управления. Стреляли с крыши гружёной углём телеги, а стрелял, как выяснилось, какой-то прокажённый, обмотанный тряпками с ног до головы.

Прокажённого, естественно, не нашли, но зато нашли его одежду, брошенную в трущобах к югу от штаба. Прокажённые так себя не ведут, поэтому следствие было уверено, что это была маскировка.

Спустя две недели образец яда был доставлен в Лондон, где его в течение месяца изучала целая лаборатория. Удалось выделить неповреждённые остатки яда, которые были идентифицированы как рицин.

*29 июня 1925 года*

— … и мои глубочайшие соболезнования семье и близким, — закончил свою речь Уинстон.

Сара Чепмен, мать Томаса Лоуренса, не сдержалась и зарыдала.

Черчилль отошёл от кафедры.

Хоронили Лоуренса на отдельном кладбище церкви Святого Николая, в присутствии малочисленной группы скорбящих. Присутствовать хотело гораздо больше людей, но семья Томаса решила, что ей не нужно массовое мероприятие. Тело стояло в церкви достаточное время, чтобы все желающие могли попрощаться.

Отец его умер в 1919 году, поэтому Сара называла себя Сарой Чепмен, хотя не имела на то никакого права — они никак не скрепили свой союз.

«Проклятые большевики», — раздражённо подумал Уинстон, садясь на своё место и готовясь слушать Эдварда Форстера, пожалуй, самого известного современного писателя Великобритании. — «Это точно не обошлось без их участия. Возможно, это они всё устроили».

Положение в Афганистане было и без того плохим, так как младоафганцы и эмир Аманулла-хан теряют контроль над ситуацией.

Оружие и боеприпасы тонут в этой стране, как в бездонной бочке, а результата всё нет и нет. Черчилль лично уговорил Лоуренса на «последнее задание», а тот не очень хотел ехать куда-то ещё, после того, что натворила Британия с данными им обещаниями…

Как минимум часть ответственности за гибель Томаса лежит на Уинстоне — он чувствует это.

Впрочем, погиб Лоуренс не зря: он сумел консолидировать часть пуштунских родов вокруг одного уважаемого муллы и уговорить его действовать совместно с джиргой конфедерации Гильзаи.

Уинстону тяжело разбираться со всеми направлениями одновременно, но ничего не поделать — у него слишком мало компетентных людей, чтобы можно было поручить им целое направление и быть уверенным, что они не провалятся.

В данный момент всё выглядит так, будто только он один сражается против большевиков неджентльменскими методами.

Фельдмаршалы мечтают встретиться с ними на поле боя, чтобы разгромить их с помощью новой техники и новых подразделений.

Маршалы авиации хотят подавить слабое авиационное сопротивление большевиков и сбрасывать на их города бомбы с новейших бомбардировщиков, которые вот-вот будут пущены в серию.

Адмиралы хотят разбомбить Петроград, вместе с Лениным и остальными большевиками, корабельными орудиями, после чего одновременно высадить десант с востока и запада.

Премьер-министр всерьёз и активно прорабатывает все эти намерения с союзниками, но не желает ничего слышать что-то о системном ослаблении СССР с его приграничья…

РОА, сидящую сейчас в Парагвае, Черчилль продавил в правительстве с подключением всего своего влияния, но его назначили её куратором, как главного инициатора — ему приходится заниматься ещё и этим.

Убийство Лоуренса — это очень тяжёлый удар для него. Он был не только его отличным другом, но ещё и очень ценным агентом, который мог перевернуть Большую Игру с ног на голову…

«Радуйтесь, коммуняки…» — подумал Уинстон, глядя на опускающийся в могилу гроб. — «Мой ответ будет не менее жестоким…»

Примечания:

1 — Сити — от англ. The City — так ньюйоркцы называют Нижний Манхэттен или даже весь Манхэттен. Название неформальное, поэтому в официальных документах его не увидеть.

2 — Modus operandi — с лат. «образ действия» — этой фразой обозначают привычный для человека способ выполнения определённых задач.