Найдите ведьму, или Бон вояж на метле

Глава 60

Колыбельная неслышно звучала в тишине каюты. Адриан ушёл, после разговора заверив на прощание, что сделает все возможное, чтобы Элис добралась до Фарны. И она была благодарна, потому что держать в себе силу было невыносимо. Она шептала голосами умерших. Просила немного слабости. Совсем чуть-чуть. Чтобы просто прогуляться и собрать жатву, и Элис пела. Колыбельную ночи, которая была способна усыпить даже дракона. Но сила не хотела спать.

Шепот ее был нестерпимым. Под утро Элис уже не могла нормально дышать. Постоянно приходилось вырывать у собственного тела право на вздох. Болезненный. С привкусом крови. И ароматом кладбищенского жасмина. Рассветное солнце стыдливо заглядывало в окна каюты, и казалось, что при свете дня не так все плохо, просто в темноте постоянно гуляли монстры, а лично у Элис — она была этим монстром.

Руки подрагивали, когда отмеряли капли от отравления детям. Они шли на поправку. Меньше спали, больше задавали вопросов и хотели поиграть хотя бы за столом.

Элис никогда не задумывалась — любит ли детей. Но сейчас поняла, что вот как к детям — она равнодушна, а как к маленьким человечкам, у которых большие проблемы — нет. И она искренне старалась помочь, но в большинстве случаев просто не понимала — что хотел маленький мальчик, или зачем Агнес нужна именно эта лента. Но хор детских голосов заглушал шепот тьмы, и уже только за это Алисия была благодарна внезапным попутчикам.

После полудня в каюту зашёл Адриан. Он поинтересовался здоровьем детей и, получив в ответ детские голоса и предложение поиграть вместе с ними, успокоился.

— Алисия, не поднимайтесь на палубу… — тихо прошептал он уже возле двери. — На горизонте корабль, и мы пока не знаем под какими парусами.

Элис не горела желанием выходить и поддаваться искушению, поэтому заверила капитана в собственной благонадёжности.

А спустя пару часов раздались первые выстрелы. Дети заплакали. Они жались на кровати друг к другу и сопели. Тут Алисия поняла, что все же дети не так плохи, и их стоит защитить. Она звала море. И море, слыша ее песню, затянуло окна водной пленкой. Детвора примолкла и заворожено следила за переливами волн за стеклом.

Аромат крови медленно просочился в каюту. Элис сглатывала вязкую слюну, не в силах побороть приступы тошноты и волнами накатывающее наслаждение. Она стояла возле двери и ловила отголоски боли. Первые поцелуи смерти. И было трудно держать силу на коротком поводке, а ещё и себя. Хотелось выйти, подняться наверх, ощутить на губах вкус тлена и накормить вечно голодную стаю, просто чтобы она успокоилась. И наконец-то замолчала. Чтобы не было слышно приглушённого шёпота смерти. Только вот нельзя. Тогда Элис точно потеряет контроль, а так — всего лишь сходит с ума, ловя всплески боли и страданий.

Стрельба не прекращалась, и вскоре дети перестали на неё реагировать, но Алисия не могла просто так отвлечься. Когда выстрелы зачастили, она несмело приоткрыла дверь и, приложив палец к губам, показала ребятишкам, что надо помолчать, а сама вышла. Вдохнула пропитанный морской солью и порохом воздух. Внутри все зазвенело и натянулось. На кончике языка был привкус крови, с его железными нотами. Элис касалась старой деревянной обивки стен, гладила рыхлое дерево и шла. Потихоньку. Шаг за шагом. А под сердцем зарождалась буря, которая хотела сломать всех. Перевернуть мир, что так ничтожно беспечен.

Именно эта самая буря вынуждала склонять голову, обнажать зубы почти в безумной усмешке, и царапать старое дерево ногтями.

Пелена тьмы заполнила сознание Элис. Ступени к палубе были гладкими, отполированными. И по ним змеились языки тьмы. Она невесомо задевала перила лестницы, чтобы выбраться наружу и вздохнуть. Почуять, как кровь вытекает из огнестрельной раны какого-то моряка. И тут же приблизиться, чтобы спеленать. Собрать алые маслянистые горошины с одежды убитого. Прикоснуться к ещё живому, но отпрянуть, ибо Алисия ещё помнила границы дозволенного.

Сила вздымалась внутри, бурлила. И заставляла ощущать аромат жасмина, сырой земли и почти забытого ветивера. Но это обман больного воображения. Неоткуда тут взяться этому аромату. А вот ещё одному уродливому кораблю, с чёрными от старости бортами и отломанным бушпритом, было здесь место. Он летел прямо на Тень Королевы Виктории. И смял пиратский парусник, который неудачно подвернулся на пути. Элис заворожено наблюдала, как ломается каркас пиратского корабля, как трещит обивка, как рассыпается тленом мёртвый корабль. И как…

Это воображение. Такого не может быть в реальности. Очередной туманный сон. Почти сумасшедший. Нереальный. Потому что на палубу шагнул Грегори.

У Элис остановилось сердце. А потом понеслось вскачь. Настолько сильно, что рёбра трещали под его напором. Настолько, что воздух застрял в горле. Настолько, что первой реакцией было броситься к нему на шею. Вцепиться в грязную рубашку пальцами. Царапать пропитанную морской солью кожу. Сделать хоть что-то…

А он шёл неспешно, словно превозмогая боль. Его шатало. И глаза полностью были затянуты тьмой. Она спустилась дальше. Разрисовала все тело тенью черноты, которая пробивалась корявыми ленточками вен сквозь кожу. Элис потянулась к Грегори. Как и тлен, что встретил любимого хозяина. Дар вплетался в тело, отпуская Алисию и даруя болезненное блаженство. А у Грегори посветлели глаза, показав чёрные зрачки и переливающуюся огнём радужку. И его голос хриплый, низкий, такой бархатный. И ее тоже… нервный, слегла надсаженный кашлем.

Грегори прикоснулся. Совсем невесомо задел. И по телу побежали огненные искры, которые согревали изнутри, заставляя тлен свернуться урчащим комком где-то глубоко. И его руки… Слегка шершавые, но такие родные…

А потом он стал падать. У Элис застрял в груди крик. Она дёрнулась к Грегори, подхватывая, но, не удержавшись, вместе с ним осела на палубу. И звенящая тишина разбилась голосом капитана корабля:

— Этого — в камеру. Девчонку — в каюту.