(не) Жена для огненного ректора

ГЛАВА 26

Аудитория прорицания в тусклом свете свечей выглядит иначе. Комната кажется пугающей, словно в каждом углу притаились сущности, ждущие момента, чтобы напасть. Лунный свет, проникающий внутрь сквозь мутные от инея стёкла, отражается на поверхности большого хрустального шара. Артефакты и атрибуты, стоящие на полках, шепчут свою историю и манят притронуться, но я здесь не за этим.

Я стараюсь успокоиться и собрать все свои силы, но в горле образовался комок, который никак не удаётся сглотнуть, а сердце стучит слишком быстро. Делаю глубокий медленный вдох и выдох. Ещё раз. Если я не успокоюсь, ничего не получится.

Профессор Фельд ходит по кабинету, расставляя необходимые атрибуты для будущего ритуала. Его движения точные и уверенные, каждая деталь тщательно продумана. Наконец, спустя долгие уговоры, он разрешил мне войти в транс, но только под его пристальным наблюдением, даже несмотря на сдерживающий артефакт, который должен гарантировать мою безопасность.

В подготовке к этому моменту мне пришлось выполнить несколько странных заданий. Первым шагом было ежедневное выпивание специального зелья, которое очищает сознание и подготавливает его к входу в изменённое состояние. Зелье имело горьковатый вкус, и каждый раз, когда я подносила пузырёк к губам, мне приходилось усилием воли заставлять себя проглотить жидкость. В какой-то момент мне даже показалось, что он просто издевается, и вместо зелья даёт мне настойку полыни. Каждый глоток вызывал рвотный рефлекс, но я кое-как сдерживала позывы, понимая, что это важно.

Вторым шагом была медитация. Каждый вечер я должна была проводить не менее часа в глубокой медитации. Никаких мыслей, никакого шума, только концентрация на дыхании и древние мантры. Сказать, что это было нелегко, — ничего не сказать, особенно вначале, когда меня отвлекало абсолютно всё. Поэтому было принято решение заниматься этим в библиотеке. Да, не самое лучшее решение, но пусть меня лучше отвлекает скрип половиц и тихие ругательства старого гнома, чем мрачная атмосфера в комнате общежития.

Третьим шагом была дыхательная практика. Утром и вечером я выполняла определённый комплекс упражнений, который должен был помочь мне контролировать и направлять энергию внутри тела. Что-то вроде той же медитации, но сложнее — здесь нужно было концентрироваться на внутренних потоках. Закрыть глаза, представить, как магия течёт по венам, скапливаясь на кончиках пальцев. Каждый вздох увеличивает этот поток до возможного предела и затем медленно возвращает меня в обычное состояние.

Четвёртым и последним шагом была настройка на нужную частоту с помощью специальных камней и кристаллов. Фельд вручил мне набор магических камней, которые я должна была носить с собой в течение дня и класть под подушку на ночь. Но это казалось мне самым нелепым и непонятным. Какая ещё частота? Хотелось спросить его: "Я что, по-вашему, радиоприёмник?" К сожалению, он бы не понял. Какая занятная шутка пропадает, эх!

Теперь, стоя перед профессорским столом, я ощущаю смесь волнения и страха. Хоть я и подготовилась ровно так, как было сказано, навязчивые мысли шепчут: "Всё будет так же, как в прошлый раз". Я вздрагиваю, вспоминая ту боль в голове, и старательно отгоняю сомнения. Сейчас не время сдаваться, даже не попробовав.

Фельд заканчивает последние приготовления и обращается ко мне:

— Аэмора, — зовёт он, и я перевожу на него своё внимание. — Транс требует полной отдачи и сосредоточенности. Соберись, очисти сознание насколько сможешь, даже если это сложно.

Он создаёт в центре комнаты магический круг, вычерченный мелом и окружённый свечами, которые начинают гореть мягким, успокаивающим светом. Внутри круга расставлены кристаллы, сияющие золотым в тусклом свете комнаты. Мужчина вручает мне амулет, который я должна держать в руке во время транса.

— То, что я рядом, ещё не гарантирует успех. Со своей стороны я буду только направлять, всё остальное зависит от тебя. Делай всё так, как на тренировках, не отпускай нить, иди медленно.

Он кидает на меня внимательный взгляд, словно сомневаясь, но больше ничего не говорит. Я киваю, сажусь в центр круга, закрываю глаза и начинаю глубоко дышать, вспоминая все уроки и практики последних месяцев. В голове звучат слова профессора, как будто отдалённое эхо:

— Позволь себе быть здесь и сейчас. Отпусти все заботы и тревоги. Ты готова. Впереди только ты и твоё сознание, позволь магии вести тебя, девочка.

Медленно и глубоко вдыхаю, ощущая, как энергия начинает струиться по моим жилам, как река, тихо и спокойно текущая к своей цели. Ощущения усиливаются, пространство вокруг меня начинает изменяться. Сквозь сомкнутые веки я вижу, как свет свечей становится ярче, а кристаллы начинают мягко мерцать.

Фельд произносит несколько древних слов на старом языке, которые кажутся знакомыми. Читала ли я их в книге или когда-то произносила сама — непонятно, но мне не стоит задерживаться на этих мыслях. Кончики пальцев начинают покалывать, тело становится легче, накатывает мягкое головокружение, затягивающее меня во тьму, но мне не страшно.

В этом сумраке начинают появляться нити. Их много: какие-то слишком тонкие, как волосинка, или короткие и хрупкие, рассыпающиеся при одном лишь прикосновении, другие похожи на канаты, но ни одна из них не влечёт к себе. Я осматриваюсь вокруг, пытаясь понять, куда идти, пока вдали не появляется мягкое голубое свечение. Делаю шаг, ещё один и ещё, пока наконец не хватаюсь за волокно.

Оно сверкает и переливается, маня и зовя за собой. Я пытаюсь ухватиться посильнее, и со временем нить поддаётся, а за ней ещё одна, точно такая же. Медленно тяну за них, словно наматываю их на руку, создавая клубок магической пряжи. Ощущения странные, незнакомые, не такие, как в прошлый раз во время ритуала, когда всё казалось расплывчатым и неясным.

Голос профессора Фельда отдаляется, словно доносится сквозь толщу воды, и чем дальше, тем тише он становится. Зато пространство меняется. Тьма медленно отступает, давая дорогу огню — тёплому, манящему. Как мотылёк, летящий на свет, я направляюсь дальше, пока пламя не окружает меня полностью. Но это не больно, даже наоборот, тепло приятно обволакивает и совсем не жжёт.

В какой-то момент я опускаю взгляд и замечаю, что на полу что-то блестит. Присмотревшись, понимаю — это кровь. Багряные струйки текут к моим ногам, и с каждой секундой её становится всё больше, превращаясь сначала в ручей, а потом в бурную реку. Огонь заставляет кровь кипеть и бурлить. В воздухе витает странный запах — смесь крови, горелого дерева, табака, копоти и цитруса. Ноги начинают вязнуть в потоке, который под воздействием жара становится только гуще. Я заставляю себя идти усилием воли, наматывая нити на руку.

Жар становится всё сильнее и начинает обжигать кожу, из-за чего я нервно кусаю губу. Ощущения накатывают волнами, смешиваются страх и решимость, ощущение нереальности и отчаяния. Повернуть назад нельзя, только не сейчас, я ещё не увидела нужного. Но увижу ли?

Резкая боль внезапно пронзает мой левый бок, и изо рта вырывается нечеловеческий крик. Опустив взгляд, я вижу, как кровь начинает струиться из рёбер и живота, пропитывая ткань платья. "Это морок, морок", — твержу я себе, понимая, что в реальности со мной всё нормально, но боль настоящая. Горячий воздух обжигает лёгкие при вздохе, но сейчас это не так важно, как выровнять сердечный ритм.

Я останавливаюсь, крепко держась за волокно, и стараюсь не обращать внимания на пульсирующую боль. Вдали, сквозь пламя, снова мелькает тёмная фигура, в точности как в прошлом видении. Протягиваю руку, пытаясь дотянуться до неё, но боль и жар сковывают тело так сильно, что шевелиться почти невозможно. Разум кричит остановиться, но я не слушаюсь, продолжая идти, надеясь на ответ, на разгадку, на облегчение.

Тень мелькает в пламени, пропадая из поля зрения, но она точно здесь, её присутствие ощущается слишком явно. Боль в боку усиливается, в горле застревает отчаянный вопль страха, пока руки тянутся вперёд. Они дрожат от напряжения, нити вот-вот грозят выскользнуть из пальцев, но я пытаюсь продержаться ещё немного. Всё вокруг закручивается в вихре света и тени, кровь и огонь сливаются в одну неразрывную стихию, поглощая меня целиком. Моя последняя мысль — прикоснуться.

Решаюсь на рывок, и фигура впереди сразу же становится чётче, позволяя увидеть очертания.

— Обернись!

Пытаюсь кричать, но в шуме крови и огня голос совсем теряется. Мои пальцы сильнее впиваются в нити, но они внезапно обрываются, клубочек пряжи моментально рассыпается прямо в ладонях.

— Стой!

Только и успеваю прохрипеть через силу, как ноги подкашиваются, уже не держа меня. Я падаю в реку крови, всё вокруг начинает темнеть, возвращая меня обратно. Голос профессора Фельда снова слышится отчётливо, и я чувствую, как дрожу и слабею. Маг сразу же заходит в круг и придерживает меня за плечи, его голос всё такой же уверенный и спокойный:

— Ты справилась, — говорит он, но его слова едва пробираются сквозь туман моего сознания. — Тихо, тихо, девочка.

Профессор держит меня до момента, пока я не открываю глаза и фокусируюсь на окружающей обстановке. Моё тело всё ещё потряхивает, боль в боку ощущается пульсирующей, но уже не такой сильной.

— Вставай аккуратно и присядь, я дам тебе восстанавливающее.

Фельд помогает мне подняться, и я кое-как хромаю к стулу, держась за бок. Дыхание всё ещё сбитое, тяжёлое, голова кружится, не давая возможности сказать хоть слово.

Присев и выпив зелье, мне становится лучше. Взгляд становится осознанным, не таким туманным, сердце уже не вырывается из груди, но фантомная боль не уходит, только становится тише.

— Что ты видела? — спрашивает Фельд, прислонившись спиной к шкафу.

Я начинаю пересказывать, описывая пламя, реку крови, зов нитей, тёмную фигуру и ужасную боль. В этот раз видение было более осознанное, но всё такое же непонятное, как и ранее. Профессор слушает внимательно, не перебивая, лишь изредка хмуря брови и хмыкая.

— Видение довольно странное, — произносит он после того, как я заканчиваю.

— А… Это может быть как-то связано со мной? — уточняю, пытаясь собраться с мыслями. — Ранее все видения сбывались, кроме последнего во время ритуала. Там было что-то похожее, но…

Фельд только качает головой, сохраняя всё то же задумчивое выражение.

— Не обязательно. Это может быть символическое изображение прошлых или будущих событий, но точную интерпретацию ты должна найти сама. Считай, что это просто подсказка к загадке.

На мгновение прикрываю глаза, обдумывая его слова. Подсказка… Да какая это подсказка, если толком даже не известно, какую загадку разгадывать? Может быть, расклад на события в ближайшее время сделать, вдруг карты покажут.

— Ты молодец, — неожиданно говорит мужчина, и в его голосе просачиваются нотки гордости.

Это звучит холодно, неловко, но внутри разливается тепло от его слов. Неужели он правда похвалил меня? Впервые за всё время, и не просто одобрительно кивнул, а сказал! Мои губы непроизвольно растягиваются в улыбке, и тихо отвечаю:

— Спасибо, профессор.

— Дойдёшь одна до общежития?

Тело всё кажется ватным, но ноги более-менее устойчиво держат, поэтому я решаю, что помощь не понадобится.

— Да, дойду, — говорю я, медленно вставая.

Коридоры Академии пусты и тихи, приближается зимняя сессия, и адептам точно не до гулянок. Шаги отдаются эхом в каменных стенах, создавая странное чувство одиночества. Возвращаться в общежитие не хочется, поэтому я заворачиваю в большой зал.

Огонь в камине весело потрескивает, разгоняя мрак помещения. Несколько адептов сидят в отдалении, обсуждая свои дела. Я выбираю кресло в углу, надеясь немного отдохнуть и собрать мысли в кучу. Шум голосов, тихий смех и разговоры о предстоящей сессии и каникулах меня никак не заботят. Меня преследуют яркие образы видения, которые никак не интерпретировать.

Я прикрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла, обитого тёмно-бордовым велюром. Прямо как кровь… Но почему она была там? Так много, целая река, в которую мне пришлось войти, а позже рухнуть. И огонь, горячий, бушующий, способный снести и уничтожить любого, кто приблизится. Это похоже на прошлый транс, но там я задыхалась от дыма и горела заживо, а крови вовсе не было, только истошные крики людей, умирающих в мучениях. В этот раз умирала я, если так можно выразиться. Боль ощущалась слишком реальной, и даже сейчас она не уходит.

Делаю глубокий вздох и тру глаза, в попытке расслабиться. Уже слишком поздно, мне стоило бы вернуться, но тут, в отличие от общежития, хорошо и спокойно. Даже думать не хочу о том, что там происходит.

Поглаживая чёрный оникс на кольце, я снова думаю о нём. Внутри становится тоскливо и одиноко. Мне хочется поговорить с ним, узнать, как дела, или выслушать очередную тираду о том, что я веду себя безрассудно. Хоть что-нибудь, просто услышать его, увидеть, побыть рядом. Это так странно — скучать по нему, даже если он не скучает по мне. Он бы позвал меня к себе или передал весточку, не так ли? Я больше не чувствую прикосновений к моему лицу во сне, значит он больше не приходил. Почему?

Поднимаю голову и смотрю в потолок, продолжая крутить кольцо на пальце. Внутренний голос шепчет, что я могу поговорить с ним завтра. Причину придумаю на ходу, и пусть это будет глупо и безрассудно, как он любит считать. Я скучаю, как бы не хотелось это признавать.

Зал постепенно пустеет, свечи позади гаснут, оставляя только огонь в камине как источник света. Снаружи продолжает валить снег, ветер гудит за окном, смешиваясь в какофонию звуков с потрескивающими поленьями.

Время уже за полночь, пора идти, пока меня не поймали. Я медленно встаю, всё ещё смотря в камин, как загипнотизированная. И вдруг меня осеняет: видение, вероятно, было об Арэне. Запах, там был запах, ровно такой как исходит от него. Цитрус, табак, огонь, высокая фигура — видение может быть не про меня. Все сходится, и это пугает. По спине пробегает холодок, мысли начинают бешено носиться, сталкиваясь друг с другом, и создавая только большую мешанину в моём воспалённом разуме. Это может быть опасно, а вдруг он вообще пострадает? Мне нужно предупредить его. Пойти к нему прямо сейчас? Дождаться утра и прийти в кабинет? Слишком долго, вдруг оно сбудется в кратчайшие сроки и я никак не смогу повлиять? Была не была, пусть он выставит меня за дверь, но я должна предупредить прямо сейчас.

Мои шаги гулко отдаются эхом в пустых коридорах Академии, когда я направляюсь в закрытое крыло. Ночь сегодня очень тихая, и единственным звуком становится биение моего сердца, учащённое от волнения. Внутренний голос раз за разом подсказывает, что стоит развернуться и вернуться назад, но я упрямо иду вперёд.

Дойдя до его двери, я застываю в нерешительности. Что мне ему сказать? Как объяснить, почему я здесь? Арэн с лёгкостью может посчитать видение глупостью, а моё поведение — лишь желанием сблизиться. А разве это не так? Разве не я, сломя голову, неслась через всю Академию, хотя с таким же успехом могла отложить это до утра?

Я стучу, но в ответ тишина. Проходит пара минут, и я стучу ещё раз, и ещё. Может быть его там нет? Но куда он делся среди ночи? Но даже если он ушёл, это не моего ума дело. В груди странным образом что-то сжалось, лишь от мимолётной мысли, что он может быть с кем-то. Пытаюсь отогнать это странное чувство, и стучу ещё раз. Тишина.

Собираюсь уйти, но дверь озаряется мягким голубым светом, который тухнет через пару секунд, и открывается. В проёме появляется голова Арэна, и по его виду можно сразу сказать, что он спал.

— Мора? — он смотрит на меня с прищуром. — Зачем ты пришла?

Его голос звучит так хрипло, низко после сна, что по мне пробегает дрожь. Мужчина открывает дверь чуть шире, и в полумраке коридора я могу разглядеть, что он в пижаме. Не думала, что он будет носить что-то вроде мешковатых штанов и рубахи с коротким рукавом.

— Я… Я была у Фельда сегодня, и у меня было видение, — слова выходят сбивчиво, собраться с мыслями никак не получается.

Видя мою нервозность, ректор отходит в сторону и пропускает внутрь комнаты. Сам же закрывает дверь и делает несколько шагов вперёд, при этом сонно потирая глаза. Щелчком пальцев он выпускает искры огня, которые поджигают стоящие на столе свечи.

— Говори быстрее.

— Я… — начинаю, чувствуя, как мои ладони слегка потеют. — У меня было странное видение, там было много огня и река крови, в которую мне пришлось войти. Там была странная тёмная фигура в пламени, она как будто бы звала меня, мне нужно было прикоснуться, чтобы увидеть лицо, но не получилось. И ещё… — останавливаюсь, чтобы перевести дух, и понимаю, что он на меня совсем не смотрит. — Запах, не только гари, но ещё что-то странное. Табак, какое-то дерево и кислый цитрус. Я сразу подумала о тебе, ведь так пахнешь именно ты и…

Арэн отошёл к окну, повернувшись ко мне спиной, глядя в светлую снежную ночь. О чём он думает? Это начинает напрягать, потому что я не понимаю его реакции.

— Ещё, помимо этого, меня как будто пронзили кинжалом. Боль в боку была слишком сильная, именно в рёбрах и животе, крови было так много, что моё платье…

По мере рассказа, я начинаю чувствовать себя более напряжённо. Он молчит и даже не пошевелился за всё это время. Делаю пару шагов вперёд, не заканчивая, и касаюсь кончиками пальцев его руки.

— Арэн, что случилось? — шепчу, чувствуя, как моё сердце сжимается от его холодности.

Мужчина делает шаг назад, и моя рука так и зависает в воздухе. В груди снова что-то сжимается, и я вынуждена неловко отступить.

— Ничего не случилось, — его голос звучит необычно холодно. — Даже если это видение обо мне, то тебя не должно это волновать.

Я смотрю на него, не понимая, что происходит. В комнате становится невыносимо тихо, только звуки ночи снаружи разбавляют это напряжение.

— Почему?

— Потому что это не твоя проблема, — ректор наконец оборачивается, и теперь мне ясно видно безэмоциональную маску на его лице. — Твое дело — это учиться, жить свою новую жизнь, а не таскаться за мной, пытаясь оградить от какой-то несуществующей опасности.

— Подожди, ты считаешь, что видение — просто какая-то ерунда? — мои мысли путаются, и сердце подсказывает мне, что что-то не так. — И к чему ты вообще говоришь про мою учёбу и жизнь?

— Тебе пора понять, Мора, — он делает паузу, нахмурившись. — Что я не тот, кто нуждается в предостережении и заботе. Нас с тобой ничего не связывает, кроме контракта.

"Нас с тобой ничего не связывает, кроме контракта" — слова эхом раздаются в моей голове, и я на секунду замираю. Чувствую себя, так, словно мне дали пощечину или окунули головой в ведро с ледяной водой. Арэн ведёт себя странно с самого начала, как открыл дверь. Я не совсем понимаю смысл того, что он говорит.

— О чём ты говоришь? Арэн, ты… — мой голос дрожит, когда я пытаюсь сказать, но он перебивает.

— Давай не будем устраивать сцен двух любовников, которыми мы не являемся, — он произносит слово "любовники" так, словно ему противно даже от одной лишь мысли. — Поэтому избавь меня от своего общества и иди спать.

— Ты не заболел, случаем? — решаю уточнить, потому что со стороны кажется именно так. — Я всё ещё не понимаю, к чему всё это.

— Раз не понимаешь, то я скажу проще: я нашёл невесту и скоро женюсь. Отныне тебе не придётся притворяться и врать. Делай всё, что твоей душе угодно. Хочешь, выходи замуж за Захарию, хочешь — отчисляйся и возвращайся домой к семье, но меня оставь в покое.

Какая свадьба? Он говорил об этом ранее, но я не думала, что после… После того, что между нами было, он действительно женится. Но с другой стороны, мы друг другу ничего не обещали и даже не говорили об этом. Дура, какая же я дура.

От его грубых слов в горле застревает ком, и я с трудом пытаюсь сглотнуть его, чтобы говорить дальше.

— Невесту? — эхом повторяю я.

— Невесту. Поэтому нам больше не стоит видеться и предлагаю вновь придерживаться отношений ректор и адептка.

Глаза начинают жечь, кажется, я сейчас заплачу, потому что слышать это слишком больно. Хочется уйти, остаться одной, но я не могу, даже не попытавшись выяснить детали. Делаю вздох, стараясь унять дрожь в руках и сделать голос более уверенным.

— Объясни мне, почему? Почему ты вдруг стал таким, таким… — снова не могу подобрать слов, и кажется, это его только раздражает.

— Каким? Холодным? Грубым? — Арэн подходит ближе, нависая надо мной. — Глупая, я всегда таким был, абсолютно всегда.

— Не правда, ты это специально сейчас делаешь.

Он определённо врёт, но какой в этом смысл? Я же видела, каким ласковым, каким мягким и заботливым он может быть. Почему вдруг между нами внезапно выстроилась стена, которой ранее не было?

— О нет, — мужчина издаёт низкий смешок, тёмные глаза теперь кажутся совсем чёрными. — Я как раз-таки веду себя так, как должен.

— Кому должен? Арэн, ты сам себя слышишь вообще? — помимо непонятного дискомфорта, на меня постепенно накатывает раздражение. — Зачем ты ведёшь себя так, словно ты глыба льда? Зачем пытаешься меня оттолкнуть?

— Потому что подпустил тебя слишком близко и заигрался в чувства. Ты была так хороша в своей роли невесты, что я на мгновение забыл, что мы друг другу никто.

Очередная порция боли пронзает моё сердце, но я не отступаю, потому что не верю. Просто не верю в то, что это была лишь игра. Подделать можно всё что угодно, но не влюблённый взгляд.

— Ты делаешь это, потому что к тебе приходила Лиара, да? Испугался, что она что-то знает и расскажет? — внезапно вырывается у меня то, что уже было на языке.

В тот вечер мы с Захарией проследили за ней, и оказалось, что ведьма выбежала из кабинета в слезах. С этого момента все издевки и подозрительные взгляды пропали, оставив между нами легкое напряжение. Я понятия не имею, что он мог ей сказать, но судя по её настроению последние несколько дней — что-то неприятное. Тогда я думала, что, возможно, он отчитал её, нагрубил, было даже желание спросить у девушки напрямую, но я не стала.

Арэн слегка дёрнулся от упоминания Лиары, но сразу же собрался и как-то насмешливо заулыбался.

— Думаешь, какая-то ведьма может меня напугать? Что она сделает, распустит очередные слухи, которых обо мне и так ходит целая тьма? Было бы ещё о чём сплетничать, Мора. Между нами с тобой и правда ничего нет.

Делаю тяжёлый вздох и подхожу к нему ещё ближе, чуть ли не впритык.

— Ничего нет, да, конечно, — с моих губ срывается горький, нервный смешок. — Кроме того, что ты привязал меня к себе контрактом, надел на мой палец это грёбанное кольцо, а потом целовал, шептал, как хочешь меня. Говорил, говорил, постоянно говорил что-то, что заставило меня думать, что ты ко мне неравнодушен. Это тоже было игрой?

Голос почти срывается на крик, кровь бурлит в жилах от адской смеси противоречивых эмоций. Мне хочется ударить его, заставить чувствовать себя так же плохо, как и я сейчас. Он же, слушая мои слова, крепко сжимает челюсти. Злится?

— Ты ещё глупее, чем я думал, и не можешь отличить настоящие чувства от влечения. Как говорилось ранее, я заигрался в чувства и совершил ошибку, признаю. И не стоит пытаться меня задеть. — он наклонился ниже, почти рыча следующие слова мне на ухо, — Повторю для тебя то же самое, что сказал маленькой ведьме: я давно не мальчишка, чтобы оправдываться и слушать нравоучения. Тем более от девчонки, у которой ещё молоко на губах не обсохло.

Его слова режут меня, как нож. Я чувствую, как слёзы подступают к глазам, но сдерживаюсь и смаргиваю их. Он не увидит моей слабости, не позволю.

— Ты действительно думаешь, что это так просто? Думаешь, что я просто уйду и забуду?

— Это было бы лучше для нас обоих.

— Я ненавижу тебя, Арэн Деван. Ты всё ещё высокомерный нарцисс, который думает только о себе.

Его невозмутимое выражение лица заставляет меня кипеть внутри. Как он может быть таким бесчувственным, таким равнодушным? Гнев достигает предела, и я готова отвесить ему звонкую пощечину. Но прежде чем моя рука достигает цели, ректор хватает меня за запястье, его хватка сильна и непреклонна.

— Успокойся, — рычит он. — Ты ведёшь себя жалко.

Пытаюсь вырваться, но он держит слишком сильно. Злость переходит в отчаяние, и я чувствую себя загнанной в угол. Сдержать крик уже не получается:

— Почему ты так со мной поступаешь?

Арэн отпускает мою руку почти отталкивая, его выражение лица смягчается на долю секунды, прежде чем снова становится каменным.

— Ненавидь меня, если хочешь. Мне всё равно. Ты думаешь, что я обязан тебе чем-то? Ты не имеешь никакого права требовать от меня чего-либо, ведь я ничего и не обещал.

— Ты боишься. Боишься признаться в своих чувствах, боишься, что можешь быть уязвимым! — кричу я, чувствуя, как слёзы снова подступают к глазам.

— Замолчи, — отвечает он тихо, но не менее жёстко. — Ты ничего не понимаешь.

— Тогда объясни мне! — я почти умоляю, но он лишь покачивает головой.

— Это бессмысленно. Мы не можем быть вместе, и чем раньше ты это осознаешь, тем лучше будет для тебя.

Он сломал меня, растоптал, уничтожил, сначала сделал зависимой от него, а теперь вышвырнул как сломанную куклу. Не в силах больше это терпеть, я поворачиваюсь и выбегаю из комнаты, даже не закрыв дверь.

Внутри всё горит огнём — гнев, боль, сожаление смешиваются в одно огромное чувство, которое я не могу контролировать. Я ненавижу его. Я ненавижу его за то, что он заставил меня так страдать, за то, что заставил поверить, что он может быть другим. Но в то же время я люблю его. Люблю его так сильно, что это причиняет боль. Наконец, я могу признаться в этом, но теперь это бессмысленно.

Он воздвиг стену, надеясь, что она убережёт от такой страшной вещи, как любовь. Глупец. Глуп и слаб, раз не позволяет себе чувствовать. Именно это и отличает нас от животных — способность чувствовать, осознанно любить. И сколько бы он ни отрицал, действия говорят сами за себя.

Продолжаю бежать, пока не оказываюсь на улице. Ноги ведут меня в заснеженный сад, подальше от тёплых стен Академии. Завтра же слягу с лихорадкой, да и пусть. Ледяной воздух обжигает лицо и руки, ноги вязнут в сугробах, затрудняя движение. Сил больше не осталось, и я сажусь на холодную землю, обнимаю себя руками и даю волю слезам. Возможно, со стороны я выгляжу как актриска из третьесортного фильма о неразделённой любви, но сейчас мне плевать. Ещё ни один мужчина не делал мне так больно, что мне хотелось умереть на месте.

Слёзы заставляют меня задыхаться, холод же парализует уставшее тело. Я ненавижу его так же сильно, как и люблю. Это разрывает изнутри, заставляет чувствовать себя слабой и беспомощной, но такой я и являюсь. А теперь, когда розовые очки разбиты, и осколки режут глаза, мне ничего не остаётся, кроме как горевать.