Нечаянный колдун

9

Небо обложило тучами, но дождя пока не было. Дик забился в свою палатку, что-то писал. Арнольд взял ружье, решил до темноты пробежаться вдоль ручья, присмотреться к потенциальной добыче. Егор скептически хмыкнул — рабочие в дни обустройства лагеря стреляли по любой живности. Вряд ли хоть мышь согласится вернуться в такое опасное место. Но перечить не стал. Сам же старался пугать американцев хищниками. Для порядка!

Обе американки, Елена и Валентин сидели в штабной палатке, дополняя карту скита. Что значит компьютер с качественной программой! Внесенные на координатную сетку цифровые фотографии превратились в условные обозначения и вышли из принтера в виде готовой карты. Расхватав тепленькие листочки, народ разбрелся отдыхать.

Наутро ринулись доделывать начатое. Вырубка оказалась более быстрым делом, нежели предполагалось, поэтому мужики сосредоточились на ней. Дик, не простивший пиле предательское поведение (завязла в жалкой осинке!), с радостью уступил ее Арнольду. Тот в полчаса выкосил напротив воротного проема огромную поляну, куда стали сволакивать древесные трупы.

— Поминальный костер соорудим, когда подсохнут! — пояснил Егор.

Перешли внутрь скита. Здесь оказалось потруднее. То ли стены удерживали воду, то ли много родников пробилось в этом месте, но горное болото было качественным. Неглубоким, всего по щиколотку, зато обильно проросшим высокими травяными кочками. Идти трудно, нога оскальзывалась, выворачивалась, а опираться на кочку — опасно. Плотный пучок травы прогибался, предательски уходя в сторону. Егор построил всех клином, взял себе первый уступ, врубился на метр, укладывая за собой сеченые стволики, следом двинулся Арнольд, через метр Дик, и наступление на заросли началось.

Работа согревала, скоро пыхтение слышалось сквозь сырое тюканье и шелест укладываемых крон. Спустя час Егор распрямился и скомандовал:

— Перекур!

Отступив чуть назад, сгрудив стволики в одно место, они вчетвером забрались на них, развалились, давая отдых натруженным спинам. Единственный некурящий, Дик, смотрел в сплошную облачность в надежде найти просинь, хоть в слабом разрыве. Тщетно. Комки серости отличались лишь оттенком, переваливаясь через склон горы молчаливым потоком. Он вспомнил свой вчерашний позорный поход — тогда тишины не было. Звенели комары, шелестела листва. Дик приподнялся. Его накомарник был давно откинут, в отличие от остальных.

— Эй, парни, — окликнул он, — а где комары?

— Верно, — отозвался начальник экспедиции, — нет комара. С чего бы? А ведь сначала был?

— И много, — подтвердили остальные, содрав шляпы, — …вот бы всегда так. Не париться в штормовках… Раздеться по пояс, на ветерке — классно!

— Ага, и простыть! Хватит, что без накомарника! — Окоротил мечты Егор.

К вечеру скит просматривался метров на двадцать вглубь, а куча будущего хвороста разрослась. Снова в просторной палатке, армейской УСТ, собрались все. Было чем похвастаться! Над скитом обнаружились глубокие пещеры, со следами жизни человека. У большого сруба обнаружился родничок, проходящий под стену в виде оканавленного ручейка, и купель из лиственных бревен, приличной сохранности. В центре вырубки установили репер, лазерным дальномером «привязали» здания. Карта скита наполнялась подробностями.

Комары брали реванш за упущенный день, ведь в пределах скита ни один кровосос не появлялся. Зато здесь, в палатке, вопреки всем патентованным ультразвуковым и химическим отпугивателям, они нагло зудели под ухом, настойчиво погружали хоботки в одежду, ища свой шанс и дожидаясь своего глотка крови.

Дик заметил повышенное внимание Валентина к Венди. Тот старательно ухаживал за нею, подавал чай, отмахивал комаров тонкой веточкой — в общем, токовал глухарем, надеясь усердием превозмочь равнодушие. Вотще! Взявшись за руки, американки ушли спать в свою палатку. Огорченный парень проводил их до выхода, поправил кисейный намет, перекрывающий проем тамбура, и вернулся к столу. Посидел, угрюмо глядя на зеленые огоньки заряжающихся раций, включил радио, поймал эстрадную музыку. Добавил громкости, начал подпевать.

— Блин, Валя! — обратился к нему Егор Васильевич. — Ну, найди что-нибудь не наше! Достали вы меня своей попсой!

Ожил старый спор, где стороны поочередно козыряли Цоем, Макаревичем, Пугачёвой, Тальковым, обзывали Сосо безголосым фуфлом, в отличие от Пенкина, которому завидует даже Басков.

— Инглиш, плиз, — вмешался Дик, — мы же договорились!

— Учи русский, — буркнул Валентин, — вдруг попадешь, где тебя не поймут!

— Все знают английский, — парировал американец.

— Задрали вы меня, спесивые янки! — Валентин зло отмахнулся от Егора, шикнувшего было. — А я не обязан у себя дома угождать и делать реверансы. И не хрен мне рот затыкать! Я не на работе, у меня время отдыха, — и уже на русском закончил: — Как хочу, так и дрочу!

Дик не оскорбился:

— Я знаю, ты зол из-за Венди! И зря. Они пара.

— Лесбиянки? — Изумился Егор.

Лена и Арнольд, молча следившие за перепалкой из своего угла, где описывали фотографии, тоже подняли головы.

— Да, еще с колледжа.

— Я все равно попробую! — Не сдался Валентин.

На удивление всем, новость его не расстроила, напротив. Он выключил радио, походил немного по палатке, мурлыча какую-то мелодию, потом подошел к Дику, протянул руку:

— Извини, ты был прав, а я погорячился. Но русский — учи!

— Пустяки, — радостно ответил рукопожатием американец.

Валентин что-то вполголоса спросил, не привлекая внимания остальных, Дик коротко кивнул. Потом отрицательно мотнул головой на следующий вопрос, и оба громко рассмеялись.

— Чего ржете? — осведомился Егор Васильевич, закрывая компьютер.

— Так, о бабах… Скучно живем, начальник, — посетовал Валентин, доставая сигаретку. — Давай вечер отдыха сотворим, что ли?

Американцы, привыкшие к комфорту, настояли на газовой плите и концентратах быстрого приготовления, так что варварский обычай кострового кашеварства не практиковался. Но хворост оказался неподалеку. Пока костер набирал силу, команда обустраивалась вокруг него. Валентин подстроил гитару, для распевки замурлыкал «Вальс-Бостон». Лена принесла чайник, приткнула к огню. Спустя минуту принесла пустой фруктовый ящик, застелила бумажной скатеркой. Материализовались кружки, конфеты, печенье. Егор притащил бутылку водки:

— Грог сделаю.

Дик завороженно следил за струением оранжевых языков, гибкими веретенцами рвущихся вверх. Увидеть бы саламандру, описанную Леонардо Винчи! Потрескивание сжираемых огнем веток, слабый гул накаленного воздуха, редкие искорки — сплетались с чуть дикарским, резким мотивом песни, с непонятной страстью исполняемой русскими:

Егор плеснул в каждую кружку водки, Лена долила черного в таком свете чая. Раздали каждому.

— Абстинент! — отказался Дик.

— Слушай, Ричард, — проникновенно начал Валентин, — я не понимаю вас, американцев…

— Я не пью спиртного, — пояснил приверженец здорового образа жизни, но ему рассказали про экспедиционные обычаи, выдали лозунг «не пьем, а лечимся», пояснили разницу между мужчинами и женщинами, практически истребленную в его стране, и убедили. Дик поднес кружку к носу. Пахло спиртным, но не тошнотворно, как от виски, а остро, бодряще. Сквозь знакомый аромат бергамота легким диссонансом проступал смородиновый, на фоне густого, немного мятного, сладковатого запаха. Он сделал глоток.

Горячий напиток щипнул язык, разогрел слизистую рта, легко прокатился по пищеводу. Во рту осталось послевкусие, как после ингаляции, которые делала мама при простудах. На выдохе часть аромата остро прошлась по носоглотке, вызвав легкую слезу. Напиток оказался приятным, волна из желудка разбежалось по всему телу. Излучение костра причудливо смешивалось с внутренним теплом, вызывая приятные волны истомы. Дик прилег на землю, пренебрегая ее сыростью.

— Э, нет, так не пойдет! Простынешь, земля — штука коварная, — подставила стул Елена.

— Нет, что ты, не надо, — начал было отказываться он, как вдруг заметил, что позади компании стоит еще один свободный, кроме тех, на котором сидела она и который предлагала ему.

«Господи, когда она все успевает?» — подивился он про себя, усаживаясь поудобнее. Дик почти не обращал внимания на самую незаметную участницу экспедиции. Она всегда наособицу, хотя Арнольд заметно выделял ее и постоянно старался расположиться рядом. Елена передвигалась быстро и тихо, на совещаниях выбирала отдаленные уголки, мало говорила, в отличие от громкоголосых американок. Вот и сейчас, подружки шумно заявили о себе, задавая вопросы о содержании исполняемой песни.

Переводчиком вызвался Егор. Валентин стал петь выспренно, будто плохой шансонье. Усмехнувшись, («безнадежно, парень, я же говорил!») Дик обратил внимание на Елену. Короткая русая коса перехвачена декоративной резинкой. Правильное лицо временами озарялось улыбкой, обнажавшей ровные зубы. Ровные полукружия бровей подчеркивали синеву больших глаз, особенно заметную днем. Девушка была хороша. Даже без косметики.

Елена перехватила взгляд, улыбнулась. Дальше поглядывать в ее сторону показалось неудобно. Дик перевел глаза на скалу над скитом, заслонив свет ладонью. Темная масса горы выделялась на фоне неба. По мере привыкания глаз к мраку, очертания сруба проступали над подлеском. Вдруг на том уровне появились две светлых точки. Красных. Пропали, вспыхнули снова, рядом зажглись две зеленых.

— Что это? — стул Дика отлетел в сторону.

Вся компания уставилась по направлению руки. Опытные — Егор и Арнольд, отскочили в сторону, заслонились от костра, всматривались. Сэнди последовала их примеру. Остальные бессмысленно пялились засвеченными глазами. Точки погасли, снова вспыхнули, переместились в сторону. Исчезли совсем.

— Волки? — Предположил Егор.

— Лиса, скорее, — возразил Арнольд, — но не рысь, и не медведь.

— Завтра пойдешь с Леной, возьмешь карабин. Проверь пещеры.

Арнольд возликовал, Лена обиженно фыркнула:

— Егор Васильевич, я ведь просила с ним в пару не ставить!

— Без капризов, — оборвал начальник.

Лена демонстративно повернулась, и ушла, пожелав всем спокойной ночи. Следом ушел Арнольд. На этом вечер и закончился. Затоптав огонь, разбрелись и быстро заснули, без снов.