Некромантия. Практическое пособие

Глава 12

К отделению я подошла удивленная внезапной бешеной популярностью настолько непопулярного места, каким может быть у честных, да и у нечестных граждан районный околоток.

— Почему верхи не хотят! — скандировала толпа как-то очень знакомо, и я вспомнила ролик, который вчера смотрел патрульный. Поток народного гнева и жажды справедливости было не обойти, пришлось вступить.

Атмосфера, как на народном гулянье, разве что не наливали и не пахло жареным на открытом огне мясом на шпажках, зато запечатленной на кусках картона мудрости было столько, что мозг отказывался адекватно воспринимать происходящее. “Эльфы тоже люди!”, “Жертвы не мертвы!”, “Каждому злу по возмездию!” и даже “Восстанем!”. Обладатель последнего был моим фаворитом, не ясно, кого он представлял, но его лаконичное высказывание единственное имело для меня хоть какой-то более-менее внятный смысл. Носитель сакрального так рьяно размахивал своим воззванием на жердине, что его даже сторонники сторонились, опасаясь пополнить ряды тех, кто собирался восставать.

Приют порядка осаждали по всем правилам: основная ударная сила скопилась у ворот “крепости”, и про периметр не забыли. Там в ход шли растяжки из лент, транспарантов с криво намалеванными лозунгами, не нашедшими добрых рук, и живые цепи. В прямом смысле живые. Серьезные молодые люди-нелюди с сосредоточенными лицами борцов за справедливость стояли, держась за руки. Я потыкалась в толпе, пытаясь пробраться поближе ко входу, и потерпела поражение. Как быть? Швыряться проклятиями было бы эффективно, но не этично, а лезть напролом чревато быть записанной в те самые верхи, которые не хотят.

Меня заметил один из патрульных, опознал, что хорошо, потому что я его не помнила совсем, и выдернул из масс, как репку. Вот интересно, огородные ассоциации еще долго будут преследовать?

На парадном крыльце котами развалились еще двое патрульных, наблюдающих за безобразием. Волна народного возмущения между тем ближе пяти метров не подкатывала из-за пущенной кем-то по ограде охранки. Я прищурилась, разглядывая потоки, и похихикала забавной конфигурации защиты от неживых бродячего типа. Это явление в народе зовется призраком или привидением и представляет собой часть ментальной сути умершего, у которого осталось чрезвычайно важное незаконченное при жизни дело. Обычно они локально привязаны к месту смерти, но встречаются и такие, которые и после умудряются бегать и доставать окружающих просьбами помочь, а еще лучше, сделать все за них. Один такой повадился как-то являться управляющему конторы жилищного благоустройства и не отстал, пока скаредный гном не заменил свет-сферы на всей улице и во дворе дома умершего.

— А вот и прекрасная часть ночного надзора, — разулыбался патрульный слева от меня, его я хотя бы в лицо помнила.

— Всем выйти из тени, — отозвалась я фразой из нашумевшего сериала. — А вы охраняете или любуетесь?

— Спасаемся, — хохотнул тот, что меня выудил. — Там внутри тоже цирк.

Я заинтересовалась и просочилась в отделение. Если демонстранты (так вот откуда слово взялось!) не могли войти, то ранние посетители числом четыре опасались выйти. Никто не ругался, но они так удрученно и надрывно пыхтели и вздыхали, что мне стало жаль дежурного. Ругательные флюиды и отдельные слова доносились откуда-то из глубин коридора, где моя нога еще не ступала.

Пока я ехала, на мой магфон продублировались письма из домашней сети и пришло новое из Академии, с образцом бумаженции, на которую мне надлежало собрать автографы куратора и начальствующего в месте прохождения практики лица. Дежурный милостиво позволил воспользоваться служебным копиром и просветил по части лиц, указав на незнакомую территорию. Двинулась вглубь, держа справку щитом. Аппендикс закончился приоткрытой на щелочку дверью с золоченой табличкой с регалиями Эфареля. Комиссар мелодично вел первую партию, вторым в дуэте был мой незабвенный наставник. Конструктивная часть беседы прошла мимо меня, но сейчас как раз началось самое интересное — они перешли на личности. С того места, где я стояла, мне был виден кусок стола, и частично сам Альвине.

— Комиссар, чем вызвано подобное отношение? Я недостаточно хорошо выполняю свои обязанности, оскорбил чем-то лично вас? Хотя не представляю, где мы могли пересекаться вне работы. Великого прародителя эльдар? Изначальный мир? Светлый эльфийский лес?

Эфарель пошел пятнами

— Вы делаете это прямо сейчас.

— Что?

— Глумитесь над моей культурой.

— Я искренне приношу извинения, я не знаток вашей культуры. Но мне бы хотелось узнать ответ на мой вопрос. Итак. Работа или личное? — наседал не видимый мне Холин.

— Второе.

— Причина?

— Ваша фамилия, — про такую интонацию обычно говорят “звенит металл”, но в исполнении Эфареля это было как вытаскивание меча из ножен, который сделает вжух именно тогда, когда все уже устанут ждать и успокоятся.

— Я мало имею отношение к своей фамилии в том смысле, который вы в него вкладываете, — язвительно выдал некромант.

— И все-таки имеете, причем самое непосредственное. — Эфарель наклонился вперед, уходя из щели обзора. — Вы, так сказать, итог произошедшего.

— Я окончательно перестал вас понимать, — бросил Холин.

— Поинтересуйтесь на досуге у вашего отца, — а вот и пресловутое эльфийское высокомерие прорезалось, — он объяснит вам подробно и эмоционально, как вы, люди, это любите.

Ого! Когда личное приобретает расовые признаки, горячие парни обычно начинают обмениваться тумаками. Кажется, пора вмешаться, и спасать обоих, а то сейчас договорятся до традиционной встречи меча и магии.

Громогласно постучалась и вошла.

— Мне только подписать!

Лучезарные улыбки немного не мое, но я старалась, жаль, не додумалась амулет сдернуть, очарование пришлось бы кстати. Альвине пригладил встопорщенные перышки как по щелчку, Холин даже не пытался. На нем был вчерашний костюм со следами бурной ночи, на лице недоумер-недовстал, но выглядел мастер-некромант вполне бодро. Формально-символичное примирение состоялось, когда оба оставили по закорючке в моей справке.

— Прекрасно выглядите, душечка, — пропел мне комиссар, я скромно потупилась. Красив, зараза, знает и пользуется. Пододвинул листок именно на столько, чтобы моя потянувшаяся рука непременно коснулась его пальцев.

Со спины, там, где стоял Холин, мне чудилось целое облако ехидства. Обернулась — ничего. Некромант был у двери и явно ждал меня, пропустил в коридор первой и попытался оставить последнее слово за собой.

— Вы напрасно вините меня и моих подчиненных в утечке информации. Как я и говорил, дело сразу же ушло в Нодлутскую конгрегацию, все улики и материалы изъяли. Если где и потекло, то только у самих инквизиторов.

— Это же очевидно, злобные злодеи специально инфу слили, чтоб надзор и прочие занимались общественным порядком, а не за ними гонялись, — встряла я, за что заработала укоризненно-хмурый некромантский взгляд.

— И об этом я тоже говорил.

— Вы тут много чего говорили, мастер Холин. Доброго дня. Митика, передайте мадам Ливиу благодарность за приглашение на ужин, буду обязательно.

Я немножечко удивилась. Не то чтобы отвалившаяся челюсть мешала идти, но придержать ее хотелось.

— Дневник, — потребовал мастер едва мы оказались в его кабинете, где, о, чудо, появился второй стул и даже вполне приличный.

Отчеты были сотворены мною по кальке с первого, подробно и занудно, посему упырь был уложен не воткнутым в неположенное место ведьминским жезлом, а, как и предлагал Холин, “тленом”. Правила поведения в условиях активного боя были расписаны отдельно и значились как приложение № 1. Чтоб я не бездельничала, пока он хмыкает над моей писаниной, Холин выдал мне учебник с разделом о том самом сопряжении разнополюсных потоков с примерами и задачами. Книга явно была настольной, так как хранила внутри и на обложке следы от чашек.

Заскучала я быстрее, чем он закончил.

— Мастер Холин, скажите, ваша фантастическая трудоспособность — это индивидуальное свойство организма, или факультетские байки о возможности некромантов вне категории подпитываться энергией с другой стороны все же правдивы?

— Сама как думаешь?

— А я не думаю, я работаю по инструкции с ключевыми словами ”не” и “копать”. Но интересно же.

— Правдивые байки, — изрек Холин, смерил меня взглядом и заключил. — Тебе не светит.

— Я одной ногой во тьме, сила покорится мне… — пропе… выла я.

Холина перекосило, и я побоялась, что зря проявила отсутствие таланта, пока он еще отчет не подписал. Но он подписал. На язык просилось сакраментальное “а что я буду делать”.

— Я думал заставить убрать устроенный двумя днями ранее бардак, но ты справилась превентивно. Завтра вечером в 9.30. Можешь быть свободна.

— Но там же эти… сущности бродячего типа.

Холин пожал плечами, мол, не мои проблемы, и принялся устраиваться на стуле с явным намерением поспать. Я воспользовалась приемом посетителей и укоризненно вздохнула.

— Тьма… Попроси кого-нибудь из ребят или хочешь, чтоб я тебя проводил?

Ответить я не успела. У него зазвонил магфон.

— Кто говорит? — буркнул Холин. Гаджет с активированной функцией громкой связи лежал перед ним на столе.

— Это Став, кирку тебе в печенку! Чтоб я еще раз с тобой связался! Бери свою особо одаренную и кати вагонетку в Центральное, иначе святоши с меня не слезут.

— Да ну, на кой?

— На кой? Холин, копать-хоронить, стажерка твоя подчинение мертвому плела поверх старой матрицы и заякорила так, что его тут с ночи разговорить не могут ни такой-то матерью, ни божьим словом. Не иначе ее ведьмачья половина впуталась. Этот стервь остроухий все делает, как родной, только молчит камнем.

— Став вот ты уже давно работаешь, а такую дурь несешь. Чем он будет говорить, если мозги в кисель?

— В том-то и песня, что он внутри, как новенький, и мозги, и прочий ливер. И вот еще загадка: он по крови стопроцентный, тьма мне в глаз, эльф.