Некромантия. Практическое пособие

Часть 4. Живые и мертвые. Глава 1.

…было так невыносимо, что я, отчаявшись, позвала.

Ты где?

Я с тобой.

Я сорвалась с места, опрокинув стул, и, как была, в домашнем платье и тапочках, рванула наружу, пронеслась через двор и пульсаром врезалась во входящую в ворота фигуру. Некромант охнул, пакет, который он держал в руке, звякнул, я обхватила мастера руками и позорно шмыгнула носом в стильную кожаную куртку.

— Ливиу, — сквозь зубы процедили сверху, — что за сцена? Перед ведьмами позоришь.

Холин попытался своей одной рукой расцепить мои две, я сообразила, что сцена и правда, так себе, и сама от него отклеилась.

— Мне, конечно, лестно, что ты бежала меня встречать, теряя тапки, но можно было подождать, пока я войду в дом.

Я смущенно пошевелила пальцами, оглянулась на оставшуюся на дорожке и так предательски меня покинувшую обувку с белой меховой опушкой, поджала босую ногу. На второй ноге, обутой, доскакала до потеряшки и уже оттуда спросила:

— А вы к нам в дом зачем?

— По условиям освобождения я обязан принести извинения вашему отцу, — ответил некромант и поправил сползающий из-под руки пакет. Снова звякнуло.

— Боюсь, если папа примет все ваши извинения, извиняться придется уже передо мной.

— Возможно, но не обязательно. Ты меня пригласишь или мне со своими извинениями тут стоять?

— Ой… Тьма… Конечно, мастер Холин.

Я сделала пару шагов ему навстречу, чтобы совсем уж как вежливая хозяйка лично проводить гостя от ворот до крыльца, как некромант внезапно отшвырнул печально хрупнувшие извинения и встал в позу: в правой руке темный пульсар, в левой облаком сжатых и готовых в любой момент взвиться нитей дрожит ловчая сеть. Пальцы моей правой руки тут же оказались сложены для удара “битой”, по двору расползался аромат выдержанных извинений с нотками вишни и цитруса, а в тени старого кряжистого клена в паре метрах от ворот стояла навоя или, по-простому, мавка. Тело было ей маловато, и энергетическая оболочка выбивала вибрирующее эхо, на долю мгновения размазывающее облик в пространстве. Однако тело не выглядело чужим, словно навоя с ним… срослась и принялась менять под себя. Девушка-полуэльфка, босые ноги — мавки все были босыми — выглядела растерянной, как будто не понимала, как тут оказалась. Платье коротковато и тесно в груди… Она что? Растет? Чушь, не бывает! Просто хозяин, знать бы, кто эта тварь, призвавшая сущность из-за грани, или, скорее всего, самолично ее поднявшая, не потрудился найти наряд поприличнее. Облик мигнул, мавка шагнула и отпрянула: любительница зеленых насаждений Годица высеяла по границе газона серебристую полынь, вышло красиво и… полезно.

Слышишь! Ты слышишь!

Это что? Радость? У них бывают эмоции?

Помоги!

Я растопырилась впереди Холина за миг до того, как расправилась сеть.

— Ты ненормальная!? Какого демона?

Некромант тряс обожженой рукой, сбрасывая мерцающие нити ловчей сети, оборванные в момент активации, на гравий, камушки потрескивали и лопались.

— У тебя душеедка во дворе! Сбежит…

— Не сбежит. Не сбежала. Вы разве не видите? Она… живая! — я металась перед мастером, путаясь у него в ногах, как дурной кошак.

— Ты остатки мозгов за порогом оставила? Навои не-живые.

— Эта другая же! Посмотрите… Ой…

— Говорил же, сбежит, — буркнул некромант и направился к брошенному пакету. — Контур на ограде обнови, бестолочь, — беззлобно ругнулся он, копошась внутри рукой. Запах усилился, из-под пакета растекалось.

— Оставьте ваши извинения, мастер Холин, — пафосно изрекла я, стараясь не хихикать.

— За кого вы меня принимаете, мисс Ливиу, — притворно возмутился он, воссиял лицом и извлек неповрежденный сосуд. Товарный вид слегка пострадал, но содержимое осталось в целости. Холин с четверть минуты подумал, сложил пальцы в фигуру, и пакет, осколки и лужа развеялись мелким черным пеплом, гравий на дорожке не пострадал. Мастер!

Оставшиеся извинения были торжественно принесены в дом на слегка отставленной руке — с бутылки редко, но капало.

— Советник, — поприветствовал папу некромант, я держала рот закрытым обеими руками. — Позвольте…

— Позволяю, — не стал вникать па, и они важно удалились в кабинет.

Мы с Лукрецией — куда ж без нее в такой важный момент — переглянулись и бодро и как можно менее бесшумно посеменили следом.

— Думаете, станут подслушивать? — Это Холин.

— Непременно.

Мы с ба тут же приклеили к стене по “уху”. Не знаю, как у Лукреции, но мое папину защиту пробивало, хоть и не идеально.

— Полагаете, — голос некроманта звучал глухо и как из-под воды, — ваших мер защиты достаточно?

— Ни в чем нельзя быть уверенным до конца, когда в доме две ведь…

И тишина.

— Глядь, — синхронно откомментировали мы.

Я не стала пенять ба за ругню при детях, а она опустила лекцию о некультурной молодежи, и мы обе сошлись на том, что в жизни каждой девушки, сколько бы ей не было лет, случаются моменты, когда нужно самовыразится.

Оставив гостинной все то же “ухо”, пошла изнывать от любопытства на кухню к Годице. Там, под терзания и рассказ полуорки о позорном выдворении наглого захватчика кулинарных площадей, я прикончила кусок пирога и чашку чая. А заодно попеняла за несанкционированную деятельность по приманиванию женихов. На что мне, ни чуточки не раскаиваясь, было заявлено:

— Так и сидели бы по уши в своих книжках, пока я папеньке вашему в ухо не дунула, что вам уже пора. А хороший манок еще никому не мешал. Вон, женихи пороги в очередь оббивают. Темный хоть с понятием.

— С извинениями, — хихикнув, уточнила я.

— Не знаю ничего про извинения, но в лавке ко мне подошел и про папеньки вашего вкусы уточнил.

— Тьфу на тебя, он же мой учитель.

— Это он пока учитель, а потом — раз и жених! Хоть и темный.

Я не успела придумать достойный аргумент, потому что “ухо” из гостиной подало признаки активности.

Советник Ливиу и мастер-некромант Холин вежливо прощались. Судя по запаху, едва уловимо исходившему от обоих, извинения были приняты. Может и не в полном объеме, но к вящему удовольствию обеих сторон.

Некромант ушел, не без изящества раскланявшись со мной и выскочившей на звуки жизни Лукрецией, а потом папа поманил меня обратно в кабинет, угрожающе поигрывая бровью. Перед тем, как закрыть дверь, он демонстративно смахнул наши с ба “уши” со стены.

Я мялась посреди ковра и на всякий случай изображала раскаяние во грехах как прошлых, так и будущих. Папа двигал бровью, наверняка, показательно и дабы устрашить, вопрос был явно решен, а иначе, зачем он меня звал?

— Тебе точно все еще нужен этот диплом? — спросил он, и я почувствовала, как у меня за спиной разворачиваются крылья. Нет, в самом деле! Я шевельнула лопатками и воздух за спиной пришел в движение.

— Д-да, — ответила я, настороженно прислушиваясь к организму.

— Тогда я не против, — заявил отец и, предвосхищая мои радостные вопли и потоки благодарности, добавил. — Но если снова куда-то влезешь, тут же упакую в белое по всем правилам, сдам Эфарелю, и счастливой дороги в эльфийские сады. И чхать я хотел на твое совершеннолетие и прочие бабьи выкрутасы.

Вымевшись с места экзекуции я ожидаемо наткнулась на Лукрецию, с независимым видом прогуливающуюся рядом.

— Ба…

— Да, дорогая? — с готовностью голодной гарпии отозвалась она.

— А ты случайно не знаешь, на кой эльфам ведьмы?