Некромантия. Практическое пособие

Глава 11

Вельта умела удивлять, но когда она, пошатнувшись, слегка навалилась на меня плечом, я, мягко говоря, обалдела. Это что нужно было сделать, чтобы непрошибаемый вампирский организм так себя повел? Пришлось хватать ее в охапку и тащить на воздух. С выходом наружу не сложилось — ветер был такой, что мозг через уши выдувало. Небо на горизонте окуталось непроглядным мраком, пронзающие его далекие молнии выглядели жутенько и инфернально. От рухнувшего с небес грома дрогнули стекла и поджилки. Я не стала дожидаться, пока редкие капли, уже испятнавшие брусчатку перед крыльцом, заплюют мне глаза, и нырнула обратно.

В холле было слишком людно, в танцевальном зале слишком душно, к столам мы, по понятным причинам, не вернулись, хотя Вельта пыталась. Я обнаружила внезапно неохраняемый бдительным персоналом проход в боковое крыло и отправилась туда.

Подоконники оказались достаточно широкие и даже чистые, сидеть на них было удобно. А если еще и шторы, которые идеально совпали по цвету с моим платьем, задернуть — вообще красота. Меня бы тут не нашли, вздумай я просто рядом постоять.

Вельта перестала хихикать и уставилась в окно, располосованное косыми шрамами разбившихся капель.

— Основу я знаю, можешь просто излить яд. Кто этот несчастливчик?

— Урод какой-то. Генетик. Я его не видела даже.

— С чего взяла, что урод, если не видела?

— Потому что я — предмет его исследования. Они меня не замуж, они меня практически на опыты ему продали. Отцу начхать, главное, мать даже слова не сказала. Верховный с ними побеседовал и все. Добро пожаловать в новую семью.

— Подожди, какое исследование и при чем тут ты?

— О! — воодушевилась подруга, но мне радостно не было. — А тут самое интересное. Анекдот про вампира с аллергией на натуральный гемоглобин слышала? Это про меня. Такой вот генетический уродец, позорище и вообще. Потому они на мои выверты сквозь пальцы и смотрели. И у меня карт-бланш до свадьбы на “твори, что хочу”. Вот я и творю.

— А хочешь?

— Не особо. У тебя магфон с собой? А то я свой в чаше с пуншем утопила. Такси мне вызови, а тебе вот, — мне в подол прилетели активатор хода и ключ на кольце с зубастой подвеской, — в порядке компенсации за свободные уши. Сольешься, как достанут.

Проводив Вельту и порядком продрогнув, я вернулась на насиженное место. Гроза все еще ползла к Новигору. Небо наваливалось душным брюхом, подсвеченным ярящимися в глубине зарницами. Становилось все мрачнее и казалось, что тьма изначальная вцепилась в край мира, как разыгравшийся пес в плошку, и вот-вот его опрокинет. Громыхнуло. Дрожь стекла передалась мне. Я повертела в руках Вельтин брелок с артефактами от магмобиля, задрала подол и засунула под резинку чулка. Подружкина история, в общем-то, обычная в вампирской среде, где слово Верховного — закон, изрядно подпортила мне настроение. Зато ясно теперь, отчего шалости с эльфами ей с рук сходили.

Странная жизнь пошла, кругом тайны и недомолвки, а в какой шкаф ни сунься — в каждом по пучку скелетов, только призраков со сказками на ночь не хватало… Я осеклась и быстренько пробормотала заговор от сглаза. Снова грохнуло. Свет молнии, заливший мир за окном бело-голубым, причудливо исказился в редких дождевых потеках на стекле, явив печальный лик, обрамленный уныло повисшими мокрыми прядями будто волос. Удивиться я не успела, потому что в коридоре раздались голоса. И оба они принадлежали Холинам.

— …ще здесь делаешь?

— Работаю. Вроде как.

— Удачно, — все-таки мелкий братец — та еще язва, но если бы я не слышала их вместе, отличить по голосу одного от другого было бы сложновато. И энергетически они ощущались почти идентично. Ясен тоже “вне категории”? Мощный, однако, у них в семье генофонд.

— Это твои шуточки с письмом из фонда для Ливиу?

— Так и знал, что ты догадаешься. Дан протрепался про стажера, вот я и…

— И в чем соль?

— Позлить тебя и помочь девчонке. Быть твоим учеником — то еще удовольствие, к тому же, опасное для жизни.

— Еще намек и я не обойдусь одним ударом, как в прошлый раз.

— Мар, да сколько можно! Если бы ты не упивался душевными терзаниями и чувством вины за гибель Фейна Хасина, в которой, кстати, в большей мере виноват эта отрыжка мрака Есмал, и вовремя поддержал Францеску, она бы не стала искать утешения на стороне.

— Если бы ты был немного больше братом, твое утешение не завершилось бы в спальне.

— Я был пьян, она — не против.

— Пару месяцев беспробудного пьянства, — сарказм зашкаливал, я видела лицо мастера, как если бы он был передо мной: вежлив, приветлив, чуть улыбается — полный жутик. — А ведь дата свадьбы уже была назначена… И тут такой подарок.

— Знаешь, было не слишком профессионально заводить отношения с сестрой ученика. И ты мне, вообще-то, челюсть сломал.

— За дело, — мой Холин говорил спокойно, и могло показаться, что все уже отболело, но иногда старые шрамы ноют в плохую погоду, а у нас вон — гроза.

— Я и не отпираюсь. Но ты зря орал в лицо отцу и демостративно хлопнул дверью, когда он предложил тебе поискать невесту поприличнее. Не жалеешь?

— Ты же знаешь, что нет. Я теперь, можно сказать, почти счастлив.

— Практически без денег и с ненормальной работой с ненормальным графиком? Жизнь вдали от семьи тебя испортила…

— Угу, а тебя жизнь в непосредственной близи к ней.

— Я слегка разочарован.

— О, это не новость. Представь себе мое разочарование, когда вместо набора “Юный алхимик”, который я просил на именины, мне вручили сопящий комок и пытались уверить, что брат лучше, чем возня с реактивами.

Ясен рассмеялся.

Загудел магфон, и я едва не подпрыгнула, испугавшись, что это мой, и меня сейчас с позором обнаружат. Но нет.

— Да, Став, — сказал мастер. — Хорошо, сейчас. Ясен, мне пора. Как всегда, не рад был повидаться.

— Взаимно, братец.

— Все же любопытно, что стало с мисс Хасин, после того как вы так скоропостижно расстались?

— Понятия не имею, — ответил младший Холин. Не знаю, как мастер, а вот я ему не поверила.

Я долго сидела мышью и выжидала, пока все проявления жизни исчезнут из коридора. Со стороны танцевального зала была слышна музыка, с улицы в стекло дрожала гроза. Вельта прислала сообщение, что добралась, и картинку с расколотым, но радостно скалящимся черепком. Я вздохнула. Мне вздохнули в ответ. Художественно и с театральным надрывом. Раз, другой. Похолодало. Дальний от меня угол стекла порос морозным узором. Штора пошевелила кистями, изображая приветствие. Снова вздохнули.

— Проявись уже, — произнесла я с толикой силы, обреченно размышляя о том, что заговор от сглаза стоит выжечь у меня на языке.

— Добрый вечер, — белесая полупрозрачная харя высунулась из стены, следом просочилось облако псевдо-тела. Не-живой свернулся на подоконнике кольцами, как огромная змея с отдаленно человеческим лицом, оплыл и превратился в грузную пузатую фигуру со сложенными на груди рудиментарными ручками.

— Что надо?

— Грубиянка, — оскорбился призрак, выпустил щупальце и смахнул несуществующую слезу.

— Не нравится — проваливай. Если нет, тогда подбери отростки, холодно.

От не-живого тянуло стылым сырым подвалом. Стекло там, где он обосновался, затянуло изморозью почти наполовину. Сущность была старая, вон как форму меняет, наверняка еще из строения, над которым павильон возводили, но не агрессивная, значит хватает эмоций на подпитку, общительная(ный).

— Ты откуда здесь?

— Не скажу, — пискляво закокетничал не-живой и прикрылся веером.

— Могу по-другому спросить.

— Ты ведьма, не спросишь.

— Некромант.

— Из тебя сейчас некромант, что из воробушка дракон. Не то что эти вон, матерые. Полный зал магов, а бегают только двое.

— Может еще и за тобой?

— Дура я что ли? Там другой. А твой вкусный, хоть и страшный. — Призрак выпустил длинный язык и облизал себе лицо, сделавшееся оттдаленно похожим на Холина. Я пустила в гада мелким пульсаром. — Эй, жалко что ли? Я, может, тоже конфетки люблю.

— Следила?

— Скучно же. Меня из подвала выжили, а здесь новое все, неуютно. Пришли, барьеров понаставили, не пролезть, место мое любимое рисунками изгадили и творили всякую дичь.

Мне сделалось не по себе: энергетическая оболочка не-живого, реагируя на эмоциональный отклик от произошедшего события, непроизвольно меняла форму, и у этой формы вытягивались из подобия головы острые уши, а проступившие длинные волосы смыкались в глухой капюшон плаща, кривился в крике рот и шипы прорастали из груди.

— Какую дичь? — не выдержала я и все испортила: стоит вам заинтересоваться и из этих тварей не выжмешь ни капли информации.

Не-живой осклабился, распахнув пасть до несуществующих ушей, расплылся лужей и утек с подоконника. Раздался надрывный стон, а потом сквозь штору просунулась харя с выпученными в притворном ужасе глазами.

— Ой, что покажу! — и расхохотался.

Я выпутала из складок платья магфон и отправилась в полумрак коридора следом за меняющим очертание и хихикающим в предвкушении пятном. В нише эркера, зловеще подсвечиваемое вспышками молний, лежало тело. Я приподняла подол, чтобы не испачкать платье в крови, натекшей из перерезанной шеи, и подошла поближе. Служащий, ливрея и рубашка были расстегнуты, на голой груди чья-то рука тонким острым лезвием идеально изобразила печать поднятия.

— Муахахаха! — провыло мне прямо в ухо. Я на рефлексе жахнула “отрицанием”. Призрак рассыпался серебром, ручьем уполз в тень и, показав, из стены длинный раздвоенный язык, убрался.

В руке задергался магфон. Ник был незнакомый, но я ответила.

— Ливиу, ты где?

— Смотрю на труп, мастер Холин.

— Я даже не удивлен, — сарказм на максимум и прежде, чем отключиться: — Став, ты продул.