Никогда больше

Глава 1

— Дорогой мистер засранец…

— Ты не сделала этого, — моя лучшая подруга Эмма выбежала из ванной и застыла в дверях в моем чёрном элегантном платье в пол. — Ты ведь не написала это?

Я плюхаюсь на её диван в своих фиолетовых пижамных шортах и свитере с надписью: «Пожалуйста, не раздражай меня, иначе всё, что ты скажешь, может попасть в мой роман».

С телефоном в одной руке, с чаем в другой и настроенная на хаос, я заверила ее:

— О, я написала. Хочешь, прочту тебе остальное? Потому что обещаю тебе, что дальше ещё хуже.

— Scheisse (дерьмо), Аврора, — выругалась она на своём родном языке, затем уронила туфли на каблуках, которые держала в руках, на пол. — Твой характер приведёт тебя к неприятностям.

Как всегда.

Эмма села рядом со мной. Если Эмма была воплощением белокурой и образцовой принцессы, то я была известна как современная крестная из сказки.

Не то чтобы я выглядела как старая дева, хотя я определенно вела себя именно так, и я не была обнадеживающим человеком, который даёт теплые советы. Нет, теперь уже нет. Я была феей крестной, которая приходила на мероприятие и нагнетала атмосферу, часто в сопровождении злых ворон. Я из тех, кто обладал исключительным талантом отталкивать людей презрительным взглядом, и кто променял солнечный свет и радугу на озлобленность, как разъяренная кошка, готовая наброситься при любой возможности.

Меня можно было бы принять за одиночку, мирно читающую любовные романы под одеялом. Так было до тех пор, пока я не срывалась и не начинала швырять их через всю комнату, некоторые их них оказались в моём мусорном баке, у других были вырваны страницы или их постигла другая трагическая участь. Да, я была настолько злой. Я не могла смириться с безупречным счастьем пар и с тем, что я была отброшена от всего, что когда — либо происходило со мной, в стране скучной реальности.

Моя магическая сила заключалась в том, что я создала себе непогрешимую броню, чтобы защитить тех, кого я люблю. И это было моим проклятьем, потому что проклятие есть всегда, которое заключалось в том, что я была благословлена постоянным членством в "Вечном наказании Атласа", держа на своих плечах весь груз моих неудачных достижений. И если бы я подвела свой мир, я бы подвела всех вокруг меня.

— Я не единственная, у кого плохой характер, из — за которого возникают неприятности, — я показал ей страницу Спектра в инстаграме. — Прочти последнюю статью.

Я протянула ей свой телефон, чтобы она нажала на ссылку в биографии. Спектр, также известный как один из самых известных и революционных художников нашего времени или, как я назвала его ранее, засранец, был единственным живым человеком, которого я полностью ненавидела. Тем, кого я бы с радостью превратила в лягушку, которую никакой поцелуй принцессы не смог бы спасти от моего колдовства.

Вероятно, он был человеком, происходившим из одной из тех привилегированных семей, который трусливо скрывал свою личность. Никто не знал, кем был этот художник, и это делало его самой большой загадкой века. Он открыл свои аккаунты в социальных сетях пару месяцев назад, и у него уже был миллион подписчиков, но он не показывал своего лиц, публиковал только видео в TikTok и фотографии своей студии, картин, галерей, ‘наград’ и информацию о предстоящих мероприятиях. Мероприятия, в которых он никогда не участвовал, но желание пересечься с ним заставляло людей покупать билеты по сумасшедшим цена. Я провела своё исследование. В конце концов, шпионаж — это искусство.

— Ты всё ещё читаешь? — я наклонилась к телефону, мне не терпелось перейти к делу.

— В статье говорится о Грустной девушке, — она не отрывала глаз от экрана.

Поехали. Причиной успеха Спектра стала эта картина, всемирно известная как ‘Грустная девушка’. Захватывающее название, не правда ли?

Ну, я и есть эта Грустная Девушка.

Он сделал меня Грустной Девочкой в тот день, когда семь лет назад началась моя эра злодеев: мечты рассыпались в прах, сердце разбилось, а надежды исчезли. Эта картина обнажила мои так и не зажившие раны, и если бы мне пришлось перечислять худшие дни в моей жизни, этот возглавил бы их все. Почему? Потому что это был день, с которого началось крушение всего вокруг меня, и я была не в состоянии остановить это, исправить или заставить всё это исчезнуть. И каким — то образом я сделала всё только хуже.

Много лет назад Спектр в совершенстве проиллюстрировал эти разрушительные и слабые эмоции, выпустив своё самое большое произведение из всех: Грустную девушку. Картина, о которой я узнала после апогея его карьеры всего пару месяцев назад. Я ждала подходящего момента, чтобы написать ему в сети, но, как обычно, не рассчитала время. Истечение срока аренды вашей квартиры через два месяца делает это с вами.

Вот почему я сделала своей личной вендеттой разоблачение призрака, которым он был.

Грустная девушка изображала девушку, одетую в длинное платье синего, как полуночное небо, цвета с разрезом по ноге. Она стояла на краю моста Александра III под звездным ночным небом. Можно было подумать, что она вот— вот прыгнет в пустоту и покончит с собой, судя по тому, как развевались её волосы на ветру, и она даже не пыталась удержать равновесие руками, как будто вся надежда была потеряна. Огни, похожие на фонарный столб, освещали её в окружающей темноте, и неудержимые слёзы текли из её пустых глаз — она же Грустная девушка. Рукой она швыряла разорванные кусочки бумаги, которые уносились прочь, как недостижимая мечта, навсегда исчезающая в воде.

Я помнила этот момент так, словно это было вчера, и это было постоянным напоминанием о том, что я потеряла и как сильно подвела свою сестру. Я пообещала себе, что больше никогда не буду плакать. Я никогда не подвергну себя такой уязвимости.

— Картина выставлена в Германии, — лазурные глаза Эммы сверкнули в мою сторону. — Спектр вернется в Париж. Там написано: ‘Легендарная Грустная девушка’.

— Я знаю.

Казалось, что картина путешествовала больше, чем я, и это стало для меня последним толчком к тому, чтобы, наконец, связаться со Спектром пару дней назад. Моя сестра узнала, что я ‘Грустная Девушка’, и это было достаточно унизительно, мне не нужно было, чтобы вся Европа видела мои слёзы.

— Вот почему я отправила ему это очень вежливое письмо в инстаграме.

Эмма взглянула на часы, и на её лице промелькнула улыбка.

— Лео ждет меня, но я хочу услышать о последней бойне, которую ты устроила.

Я открыла её страницу с моим сообщением.

— Вот, пожалуйста. Я знаю, ты не одобришь, но это было как терапия.

— Ты должна была сжечь письмо, а не отправлять его.

— В следующий раз мне стоит попробовать куклы вуду из почтового отделения. Может быть, это сработает лучше и привлечет его внимание, — я скривила губы в саркастической улыбке, а Эмма недоверчиво покачала головой, начиная читать.

Дорогой мистер Засранец,

Я бы не стала кричать на весь мир про твои качества лгуна, вора и эгоиста, поэтому сразу перейду к делу и представлюсь: я Грустная Девушка, превратившаяся в очень сердитую, на случай, если ты захочешь сделать ещё одну картину со мной и превратить меня во всемирно известного циркового клоуна. Я была бы рада подать на тебя в суд за нарушение авторских прав.

Ещё одна вещь, которую исследовала, но бросила это. Спектр был почти неприкосновенен. За деньги можно купить всех, а денег у меня не было. Итак, я следила за Спектром, будучи самой призраком. Я была его самым преданным преследователем.

Но я достаточно любезна, чтобы сначала написать тебе — не отрицай, что ты сделал. Если в твоей очаровательной личности мошенника есть хоть капля человечности, ты поступишь правильно. Я жду твоего ответа с большим нетерпением. Желаю тебя дня личных размышлений и роста.

Девушка, которая тебя люто ненавидит.

— Этот человек никогда тебе не ответит, — Эмма едва сдержала смех, остановившись на дерзкой улыбке. — Может быть, если бы ты была повежливее и…

— Ты же знаешь, утонченность и доброта не моё. Но у меня неплохо получаются гневные письма, написанные в комфорте моей уединённой парижской студии.

Она поджала губы, в её глазах блеснуло злорадное ликование.

— Прямо как в тот раз, когда я убедила тебя составить мне компанию на моем ретрите по йоге, а ты ходила со своим ноутбуком и трехметровым удлинителем, в поисках сети, со своим спреем от комаров. Я до сих пор помню, как ты напугала менеджера его вводящей в заблуждение рекламой высокопроизводительной сети WiFi.

— Скучный опыт, который я никогда не хочу переживать вновь, — я поднесла руку к лицу. Я почти уверена, что моё лицо красуется на каждом трейлере, как на плакате с объявлением о розыске серийного убийцы. — Кстати, ты выглядишь прекрасно, как всегда. Я надеюсь, Лео глаз с тебя не спускает, — Лео был ее бойфрендом, французским принцем Чармингом, с которым она встречалась четыре года. — И береги своё сердце — мужчины могут быть лживы. И если он всё ещё не сделает тебе предложение, ты должна…

— Я знаю, — сказала она, как будто ей надоели мои постоянные предупреждения. — Он скоро это сделает, я знаю, что сделает, и это будет самый счастливый день в моей жизни.

— Или тот день, когда он навсегда заключит тебя в свою ловушку, — я закатила глаза. — Я позабочусь о вашем ребенке.

Я перевела взгляд на английского бульдога, Розалинду, или Рози, которая развалилась в своей корзинке.

— Перестань волноваться. Он один из хороших. Спасибо, что снова позаботишься о Розалинде, одолжила мне своё платье и сделала макияж. Ты самая лучшая, — Эмма поднялась и направилась к двери. — Моя добрая фея— крестная.

Злая крестная. В первый раз она обратилась ко мне, когда я возвращалась домой после работы на выходных в парке развлечений Ever After. Раньше она была моей соседкой снизу, и у нее случился нервный срыв на пороге, потому что в её гостиной был гигантский паук. В приступе слабости, вооружившись метлой, я попыталась сбросить паука Питера, но вместо этого потеряла его из виду. В результате я сказала, что убила его, но могу гарантировать вам, что Питер всё ещё жив и в отличной форме. Вот так, на лжи, основанной на моей неспособности помочь, расцвела наша дружба.

— Без проблем. Я привела подкрепление, — я достала из сумки мороженое с кусочками теста для печенья. — И, кроме того, мне нужно кое— что написать. Кстати, платье можешь оставить себе.

Её глаза распахнулись, как у персонажа мультфильма.

— Ты серьёзно?

— Да, я всё равно их не ношу, — я могла бы подарить ей что— нибудь из своей коллекции неношеных платьев. Она бы нашла им применение. — Это для тебя. Оно принесёт тебе удачу.

— Вау, у меня…у меня нет слов.

— Просто уходи, — приказала я, мои губы растянулись в циничной усмешке. — У меня есть работа, которую нужно сделать.

Она нахмурила брови.

— Всё ещё нет вдохновения, да?

Я автор романов, у которой сжатые сроки. У меня оставалось два месяца до выселения из моей квартиры, что означало два месяца на то, чтобы закончить свою книгу и найти способ передать её главе издательства Ever After Publishing — и всё потому, что я пропустила их международный конкурс писателей на неделю. Как только свершится это чудо, всё, что мне останется сделать, это очаровать их своей почти несуществующей сказкой и, надеюсь, заработать достаточно денег, чтобы выжить и воплотить в жизнь мою мечту «долго и счастливо», прежде чем я вернусь в деревню помогать своей семье. Достаточно просто. Этот злодейский план имеет недостатки, но это единственный план, который у меня есть.

Перед всем этим я пообещала своей сестре Луне, что напишу сказку, как в старые добрые времена. Много лет назад я подписала свой первый и последний издательский контракт, который позволил мне позволить себе жить в большом городе, а не впадать в депрессию в моём маленьком, и эта история привела к тому, что редакторы переписали мою книгу так, что она стала для меня чужой.

И всё же я пообещала себе, что докажу Луне, что счастливый конец может существовать; что если я смогу осуществить свои мечты, то и она сможет. Она всегда ставила меня в пример, веря в меня больше, чем кто— либо когда — либо.

Вот почему я не мог потерпеть неудачу.

Даже у антигероя всегда есть слабость к кому— то, и, что ж, она была моей. Единственная причина, по которой я не становлюсь депрессивной черной душой города.

Она была на девять лет младше меня, и до моего отъезда мы часто спали в одной комнате, поскольку наш дом был слишком мал. Каждый вечер мы рассматривали наклейки со звездами, которые мы приклеили к потолку, и я баловала её короткими историями на ночь, чтобы помочь ей уснуть и отогнать монстров подальше. Потому что это то, во что нас учат верить — что несмотря ни на что, история закончится хорошо.

— Я не могу разочаровать Луну. Со всем, что с ней случилось, она… — я сглотнула, игнорируя приступ печали, пытающийся смыть воспоминания из моего сердца. Меня не было рядом с ней. — Она всё ещё верит в меня, и теперь она рассчитывает на то, что я сдержу своё обещание.

Но я облажалась. Я не могу написать сказку, даже когда от этого зависит моя жизнь, я начинала тысячи проектов, от которых, в конце концов, отказалась. Я кормила её оправданиями, одни возмутительные других: “Написание книги требует времени, Луна. Я почти закончил”. “Я написала главу. Тебе понравится”. “Мой компьютер сдох — я потеряла свой проект”.

— Тебе не обязательно быть сильной ради неё. Она заслуживает…

— Нет, — оборвала её я. — Я не скажу ей, что работаю сценаристом— призраком, чтобы иметь возможность оплачивать арендную плату за квартиру с завышенными ценами, где мне приходится пользоваться общим туалетам на лестничной площадке. Что у меня никакой личной жизни, потому что у меня высокие стандарты, что ни один реальный мужчина не может приблизиться к моему стандарту хотя бы на 10 %, и что работа в Ever After в качестве эльфа даже близко не подводит меня к тому, чтобы присоединиться к их издательской компании. Я могу это вынести. Она — нет.

Луна обладала чрезмерно развитой чувствительностью; она заботилась больше о благополучии остальных, нежели о своём. Если бы я сказала ей правду, это сокрушило бы её и то чудо, которое у неё всё ещё есть, и моя гордость не смогла бы справиться с тем, что я подведу её. Снова.

Я бы не стала осуждать её счастливый конец, потому что сама не могу добиться того же.

— Но Луна любит тебя. Может быть, тебе просто нужно сходить развеяться, вместо того чтобы провести свидание со своим древним ноутбуком. Никогда не знаешь, что или кого ты можешь встретить на улицах любви, — Эмма помахала мне на прощание и рывком закрыла дверь.

Настоящая любовь была самой большой ложью из всех. Это было что — то выдуманное такими людьми, как я, в книгах и фильмах. Бегство от реальной жизни.

Любовь угасла, и мои ожидания в этом не оправдались.

Однажды я была влюблена. Только однажды.

Но моё сердце каким — то образом умудрялось быть разбитым не один раз.

— Похоже, остались только ты и я, Рози, — сказала я собаке, которая тут же с ворчанием повернулась ко мне задницей, как будто я её раздражала.

Мне нужно было покончить с мороженым с кусочками теста для печенья, если я хотела закончить свою работу сегодня вечером и найти вдохновение.

— Ты была плохой девочкой, и мне придется наказать тебя. — он оставляет восхитительные следы поцелуев вдоль твоей ключицы, его пальцы скользят по твоей дрожащей коже. Ты ахаешь, когда чувствуешь его твердый бархатный ствол? Член? Твердость?

Я зевнула и потянулась, поставив рядом пустую банку из— под мороженого. Была почти полночь, а я не отходила от дивана с момента ухода Эммы, мои глаза покраснели из — за мигающего курсора на экране.

По выходным я продавала сказки (больше похожие на леденцы, но мечтать не вредно), а в будние дни — «кинк истории» по волшебной цене в тридцать евро за каждый рассказ, навязанный моим боссом — извращенцем по прозвищу “ДэддиКинк — папочка удовольствий”. Можно подумать, что работа эротического сценариста— призрака — это работа мечты, но я едва могла позволить себе оплачивать счета, потому что снимать дыру в центре столицы было так же дорого, как загородный дом.

У меня не было признания и авторских прав, но мне каким — то образом всё же удавалось годами убеждать свою мать в том, что я успешный автор, посылая ей деньги на оплату учреждения, в котором выздоравливала моя сестра, а теперь и на её сеансы с психологом и домашние уроки. Мой отец вычеркнул нас из своей жизни, и мне пришлось взять на себя роль злой старшей сестры, принося деньги, убивая атмосферу своими неприятными замечаниями и никогда не будучи достаточно совершенной для стандартов, которые все предъявляли ко мне, до тех пор, пока я не закипела и все мои эмоции не были заперты внутри. Как сказала бы моя мать, у меня было непробиваемое каменное сердце, стойкое к любым испытаниям.

Она и не подозревала, что закалённое сердце может обливаться кровью.

Дэдди Кинк: «Привет, мои маленькие волшебные ручки. У меня есть место для твоего рассказа к блогу на следующей неделе — секс сцена дом/саб. Готов заплатить тебе 35 евро за 10 тысяч слов»

Я не могла избежать своего прозвища, но жизнь улыбалась мне тем, что люди со стабильной работой назвали бы повышением.

— Как великодушно с вашей стороны, — пробормотала я, закрывая вкладки на экране, на сегодня всё, книга всё ещё не написана.

Я прибавила громкость музыки из плейлиста “Злодей” и встала, чтобы размять ноги, ожидая, когда в голову придут идеи, но я не могла представить себя в роли главной героини, кроме Злой Королевы, мстящей, насаживая голову определенного художника на пику.

Именно тогда я потерялась в чёрной дыре анти— вдохновения: пролистывала социальные сети на телефоне, а потом уставилась в стену, размышляя, как мне выбраться из этого писательского тупика. Я могла бы написать роман за месяц, но синдром чистой страницы был стойким — несмотря на эту неуклюжую попытку написать что— нибудь ещё, кроме романтики.

Внезапно Рози залаяла на меня, и я широко распахнула глаза, вырываясь из мысленного шторма. Она завиляла хвостом, высунув язык. Эта капризная собака.

— Господи, прямо сейчас? — я заново собрала волосы в конский хвост, перевязанный черной лентой цвета слоновой кости.

Рози снова залаяла, и я сдалась, схватив её поводок. Она сходила с ума, жестикулируя ленивой собаке. Я подбежала к дивану, по пути хватая джинсы.

— Подожди, сначала мне нужно переодеться…

Она снова враждебно залаяла, и я шикнула на неё. Она разбудит всех соседей, если продолжит. Она продолжала лаять, пока я не опустила джинсы.

— Отлично, ты победила, — я поморщилась. — Не могу поверить, что ты заставляешь меня выходить в таком виде.

Я натянула свои блестящие розовые шлепанцы, можно было подумать, что я украла их у семилетней девочки, и открыла дверь. Оказавшись в холле после поездки на лифте — потому что Рози и лестница не были хорошим дуэтом, — я взглянула на свое отражение в огромном зеркале. Я выглядела либо как пациент, сбежавший из психушки для единорогов, либо как Чубакка со своими длинными растрепанными каштановыми волосами.

У меня в кармане завибрировал телефон.

— Подожди секунду, Рози. Может быть, это твоя хозяйка.

Эмма была сумасшедшей, встревоженной мамой. Если бы я не отправляла ей каждый час фотографию Рози, на которой она абсолютно ничего не делает, она бы взбесилась, решив, что её ребенок болен или что — то в этом роде. Если бы только Рози не корчила недовольную гримасу на каждой фотографии, возможно, она бы так сильно не волновалась. Кстати, Рози меня не ждала. Она царапала лапой дверь, желая выйти наружу. Она заставила меня почувствовать себя плохой нянькой для собак, когда я разблокировала свой телефон и…

— Срань господня! — в конце концов, не Рози разбудила всех соседей, а мой крик, эхом разносящийся по зданию. Она даже перестала царапать дверь, её щенячьи глазки уставились на меня.

Я бы прошептала, что мне жаль, если бы не пересохшее горло и не охвативший меня шок.

Я получила одно уведомление от Спектра.

Одно сообщение.

Одно предложение.

Только одно.

«Наконец— то я нашел тебя».