Никогда больше

Глава 30

— Садись, — сказал Бернард, поправляя очки и не спеша устанавливая холст на мольберт.

Я сидела, не говоря ни слова, мои губы были плотно сжаты, а взгляд пустой. Я всегда думала, что Спектр был дотошен и организован, у него был свой порядок, но когда дело касалось его искусства, он был неряшлив и впадал в транс. Бернард был человеком старой закалки, немного скучноватым и до смешного медлительным. Прошло полчаса с тех пор, как он начал расставлять карандаши в каком — то подобии порядка, предварительно заточив их до ломающегося предела. Карандаши, которыми он вряд ли даже пользовался и которые, без сомнения, были дорогими.

Я наблюдала за апогеем белого цвета, окутывающим комнату, и мертвой тишиной вместо мелодии. Бернард взглянул на меня из — за своего холста, но я оставалась бесстрастной, не давая ему заглянуть в свою душу. Мы договорились, что я буду позировать для него, а не о том, что у него будет больше меня, и он это знал.

— Ты ничего мне не даешь, — выплюнул Бернард.

— Мне нечего тебе дать, — съязвила я в ответ, ещё выше поднимая подбородок.

Он раздраженно вздохнул и прищурил на меня свой лягушачий взгляд, как будто для меня этого было достаточно угрожающе.

— Я хочу, чтобы ты кое — что сделала, — тонкая улыбка тронула его губы. — Поплачь.

Поплачь.

Все мои мышцы напряглись. Одно это слово заставило моё сердце пропустить удар, а кожу напрячься.

Плачь.

Никто больше не увидит моих слез, и уж точно не он.

— Я не буду.

— Ты моя муза. Ты сделаешь так, как я прошу, — пробормотал он, бросаясь на меня.

Не спрашивая меня, он схватил меня за руку, чтобы я поменяла положение, выгнув спину, как горбун из Нотр — Дама. Его рука над моей головой, он заставил меня опустить подбородок, и потребовалась вся воля в мире, чтобы не сопротивляться. Я выглядела побежденной, беспомощной, уродливой. Спектр сублимировали мои эмоции в отличие от Бернарда, что низвело меня почти до нуля. Их видение было противоположным друг другу.

Бернард вздохнул с выражением отвращения на лице и вернулся на своё место, на грани потери терпения.

— Теперь ты будешь плакать. Будь хорошей актрисой. Дай мне свои прелестные слезинки, Грустная Девушка.

Моя рука сжалась в кулак, готовая задушить его. Я хотела закричать, но не могла, потому что если бы я защищалась, то всё было бы напрасно. Я должна принять это. Я должна быть сильнее своих чувств.

— Не заставляй меня делать это, — я не собиралась умолять его, но мой дрожащий голос был достаточно слаб, чтобы выдать, насколько мне было неуютно.

— Я затронул чувствительную струну, — его карандашные штрихи на холсте были подобны ударам в моё сердце, и я не отрывала глаз от пола. — Ты делала это раньше, ты можешь сделать это снова. Скажи мне причину своих слёз, и я передам твою печаль лучше, чем это сделал он. Я запечатлею уродство твоей боли.

— Что угодно, только не это, — произнесла я, одна из моих рук уже дрожала.

— Ты будешь плакать, Аврора. У меня есть свои способы, — сказал он, и мой взгляд переместился в его сторону, заметив, что в его глазах светится что — то извращенное. — Это из — за разбитого сердца? Кто — то умер? Ты потеряла работу? Кто — то заболел? Почему ты плакала?

У меня задрожал подбородок, и мне пришлось прикусить губу, чтобы это прекратилось. Я ничего ему не дам.

— Посмотри на себя. Ты ничто, — он продолжал пытаться причинить мне боль своими словами, чтобы заставить меня дать ему то, что он хотел, а я сопротивлялась. До тех пор, пока он не сказал слдующее. — Ты выглядишь такой беспомощной. Как думаешь, Аякс или твоя семья отреагируют, когда увидят мою картину о тебе? Красота Грустной Девушки была ложью. Я нарисую тебя такой, какая ты есть.

У меня на глаза навернулись слёзы. Аякс. Это причинило бы ему боль. Я делала это, чтобы помочь ему, и в конце концов, он был бы уничтожен. Луна. Она не могла видеть меня беспомощной. Я не могла быть жертвой. Я не могла.

— Вот, ты наконец — то даёшь мне то, что я хочу, — голос Бернарда казался далеким.

Скатилась слеза. Одна единственная слеза.

— Я…

Студенты в коридоре закричали, выводя меня из моего падения, и я сморгнула слёзы, стирая их рукой.

— Что опять? — пожаловался Бернард, чуть не сломав кисть.

Прошло совсем немного времени, прежде чем студент постучал и, распахнув дверь, ввалился в студию.

— Мистер Дюпон — Бриллак! Вы слышали, что произошло?

— Как ты можешь видеть, Фридрих, я занят созданием своего следующего шедевра. Что, чёрт возьми, может быть важнее этого? — раздраженный тон Бернарда нельзя было не заметить.

— Сэр, вы не хотите это пропустить, — студент бросился к Бернарду, чтобы показать ему что — то на своём телефоне. — Спектр всего двадцать минут назад опубликовал твит, и все сходят с ума!

Что? Я вскочила со своего места и выпрямилась. При упоминании его имени всё моё тело, казалось, обрело силу, кровь в моих венах забурлила в два раза быстрее. Он спас меня.

Бернард сделал йога — мудру, словно пытаясь успокоиться.

— И почему ты думаешь, что меня волнует это некомпетентное…

— Он раскрыл свою личность! Одним гребаным предложением!

— Что?! — воскликнула я. В мгновение ока я отшвырнула стул и помчалась к студенту, хватая его телефон, даже не спрашивая разрешения.

Я читаю твит. О боже…

“Закончил играть в игры: меня зовут Аякс Клемонте, и я Спектр”.

Это было просто, эффективно, прямолинейно, прямолинейно, и он всё ещё не овладел приемами общения, но это был он. Мужчина, которого я, чёрт возьми, несомненно, люблю.

— Что? Зачем ему делать что — то настолько глупое? — Бернард сделал драматический жест рукой, чуть не пнув свой мольберт.

— Это великолепно, — усмехнулась я. — И так чертовски смело. Он такой смелый — я не могу поверить. Я…

— Оставь нас, Фридрих, — Бернард щелкнул пальцами, приказывая студенту уйти, что тот и сделал сразу же, быстрее, чем вошел в класс.

— Знаешь что? — я изобразила самую широкую улыбку. — Я ухожу отсюда. Теперь наш контракт ничего не стоит. Ты ничего не имеешь против него, и я могу с радостью сказать тебе, иди нахер! — я в спешке собрала свои вещи и направилась к двери. — Ты проиграла.

Мне нужно написать ему. Мне нужно…

— Подожди. Это не сойдет ему с рук! — он топнул в мою сторону. — Он забросил все мои занятия из — за глупой девчонки, носящей платья, подходящие шлюхе, и теперь он делает всё это снова.

Я вскинула на него глаза и проигнорировала оскорбление, которое он только что сделал

— Прекрати, Бернард. Ты выставляешь себя дураком.

Бернард схватил меня за предплечье, на этот раз крепко, и не отпускал.

— Дай мне уйти, — процедила я сквозь стиснутые зубы. — Я не какая — нибудь беззащитная девчонка, и я без колебаний ударю тебя в пах.

Его лицо покраснело от гнева, губы сжались.

— Ты останешься и будешь музой для этой гребанной картины, как мы и договаривались.

— Отпусти. Меня.

Я уже была готова взорваться и преподать ему урок, когда что — то обрушилось, как торнадо тьмы. Бернард отпустил меня. Прошел сквозняк. Предметы разлетелись по полу. Бернард пролетел через комнату и столкнулся с очень агрессивным Аяксом, который только что ворвался в его студию. Он нанес ему удар, прежде чем схватить за воротник и отшвырнуть к стене.

— Это последний раз, когда ты пытаешься прикоснуться к моей девушке и действуешь за моей спиной, — я никогда не видела Аякса таким взбешенным. На его предплечьях вздулись вены, а взгляд был черным как смоль, на лбу появились морщины от эмоций, бушевавших внутри него.

За десять секунд произошло слишком много событий. Всё это было неожиданно.

— Аякс? Что ты здесь делаешь?

— Я преподаю урок, — сказал он, швырнув Бернарда на пол.

Он небрежно поправил рубашку и сделал глубокий вдох, склонив шею набок, в то время как Бернард корчился на полу, хватая ртом воздух.

Я, чёрт возьми, улыбнулась.

— Я позабочусь о том, чтобы ты больше никогда не преподавал. Ты, больше никого не будешь запугивать, и я обещаю тебе, что твоя карьера будет закончена, — Аякс бросил на него последний пренебрежительный взгляд, прежде чем схватить меня за руку и потащить к выходу.

— Ты только что показал, кто ты такой. Ты сделал столько же, сколько и я, Спектр, — Бернард закашлялся, изо рта у него потекла кровь.

— Возможно, но я привык отступать. С тобой покончено, Бэрнард., — это была последняя фраза, которую Аякс бросил Бернарду, прежде чем мы сбежали из его студии. Казалось, он был полон решимости отвести нас куда — то в спешке.

— Аякс, подожди!

Он не послушал, но когда я заметила деревянную дверь подсобки, я поняла, что он направляется туда, где всё началось. Он распахнул дверь, и мы оказались внутри. Обстановка не изменилась. Запах дерева и книг остался, а на полках стояли глобусы, манекены и холсты. Это был беспорядок, в котором можно было найти всё, что пожелаете, более просторный, чем я себе представляла. Разбитое окно всё еще было там. Казалось, что время в этой комнате остановилось.

Я сложил руки на груди.

— Почему мы здесь?

— Потому что, если мы выйдем, то я не смогу поговорить с тобой, потому что все в этой гребаной школе теперь знают, кто я, и я никогда больше не обрету покоя, — прорычал он.

— Не я заставила тебя сделать импульсивный твит! Зачем ты вообще это сделал? — я повысила свой голос так же высоко, как и он.

— Из — за тебя, Аврора! — его ладонь покоилась на полке, которая задрожала от соприкосновения с ней, когда он сделал глубокий выдох, опустив голову. — Потому что ты попала в гребаную ловушку Бернарда, не поговорив об этом сначала со мной!

— Как ты вообще узнал об этом! — когда он н ответил, я поняла, что только один человек знал правду, потому что я ничего не могла скрыть от неё и её умного мозга. — Луна! Не могу в это поверить.

Я вернулась к сути, напомнив себе поговорить с ней позже.

— Я сделала это, чтобы защитить тебя и твою личность! — указала я, сделав чересчур драматичный жест рукой. — Я должна была поступить правильно! Если бы я рассказала тебе, ты бы отверг меня и выбрал свою карьеру вместо меня. Это было больнее, чем совершить героический поступок. Таким образом, я могла бы остаться в том гребаном сказочном сне, который ты создал для нас, и…

— Ты ошибаешься! — он убрал руку с полки и уставился на меня, его губы изогнулись. — Я бы выбрал тебя, Аврора. Всегда.

Мой рот сомкнулся. Это было невозможно. Мог бы кто — нибудь хоть раз выбрать меня? В конце концов, я никогда не была той, кого выбрали.

— После того, что ты сделал для меня в Ever After, я не могла позволить, чтобы твоя карьера разрушилась, — прошептала я. — Я должна была защитить тебя так же, как ты защищал меня.

Даже если это причиняет боль.

— Ты знаешь, как было бы больно видеть, как ты позируешь этому мудаку! Тошно даже думать об этом. Я чувствую, что взорвусь и… — он сжал кулак, все черты его лица стали жесткими. — Я не могу этого вынести. Я не могу вынести, что ты чья — то ещё муза или девушка. Ты бы уничтожила меня, чёрт возьми!

— И я не могла смириться с тем, что из — за меня ты теряешь всё, ради чего работал! — я сделала шаг к нему, мой высокий голос дрожал. — Я не могу вынести роли злодея в твоей истории.

— И я не вынесу, если кто — то причинит тебе боль и овладеет тобой! — съязвил он в ответ, прежде чем зажать меня между двух рук, прислоненных к полке. — Ты никогда не будешь злодейкой в моей истории, Аврора.

Мои сжатые губы дрожали.

— Из — за меня ты потерял всё.

— Без тебя я был никем, — его ледяной взгляд встретился с моим. — Я должен быть тем, кто защищает тебя, иногда спасает или даже бывает рядом с тобой, но ты мне не позволяешь.

Я сглотнула.

— Мне никто не нужен.

— Вот тут ты ошибаешься. Нам всем кто — то нужен. Ты нужна мне. Отчаянно. Даже твоим гребаным героям нужен кто — то, кто защитит их. Вот почему злодей терпит неудачу — у него или у неё нет союзника. Я твой союзник, Аврора. Мы — команда.

Я пыталась сдержать своё бешено колотящееся сердце.

— Разве ты не должен был уже уехать?

— Я опоздал на свой рейс, — его адамово яблоко дернулось. — И теперь мне нужно кое о чём позаботиться, поскольку я раскрыл себя.

— Ты сожалеешь об этом?

— Нет, — невозмутимо ответил он, отстраняясь от меня. — Я не думал дважды, прежде чем сделать этот пост, когда догадался, что ты собираешься совершить этот нелепый акт храбрости ради меня. Эрик, напротив, очень зол, но, по крайней мере, он будет полностью занят этим безобразием. Я даже не уверен, что мой следующий контракт не будет расторгнут с этим объявлением, но Аврора, это всегда была ты.

Мои губы слегка приоткрылись, и я почувствовала, как в уголках моих глупых глаз появились слёзы.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что этот гребаный мир пуст без тебя. Холоден. Суров. Такое чувство, что я мертв. Просто ничто. Но когда я с тобой, мой мир беспорядочен, иногда раздражающий и страстный, но такой живой…

— Это комплимент? — фыркнула я.

— Да, потому что, когда я с тобой, я не чувствую пустоты. Ты оставила осколок в моём нутре, который никогда не покинет меня. И мои мысли, ты преследуешь их. Как будто ты в центре всего, и я не знаю, что со мной происходит — может быть, я болен, но я не могу жить без тебя. Я чувствую себя идиотом и слабаком, как будто я ничего не могу контролировать, и я постоянно беспокоюсь о тебе, если меня нет рядом с тобой и…

— Ты любишь меня, — прошептала я.

Аякс был влюблен в меня. Он любил меня. Он любил меня больше всего на свете. Меня. И я любила его больше, чем саму себя. Так почему же любовь должна быть такой болезненной?

— Что? — он прочистил горло, делая шаг назад, как будто слово “любовь” означало вид акулы, плавающей в кровавой луже рядом с ним.

На моём лице появилась лучезарная улыбка.

— Это любовь. Всё, что ты описываешь. Это и есть любовь.

— Я не знаю, как любить, — солгал он хриплым голосом.

— Как ты можешь в это верить?

— Я… — он закрыл рот, отказываясь от того, что собирался сказать.

Мы не отрывали глаз друг от друга, но позволили нашим эмоциям проявиться в долгом молчании. Я даже не осознавала, что слёзы текли по моим щекам. Я плакала с каждым ударом своего сердца, вода смывала мои шрамы из прошлого. Я плакала, да, но мне не было грустно. Я была жива.

— То, что я чувствую к тебе, никогда не исчезнет. Это сильно и всепоглощающе, — сказал Аякс, облокотившись на полку напротив моей. — Семь лет назад ты украла мою душу.

— Аякс, я…

— Позволь мне рассказать тебе историю о том, как я влюбился в тебя, когда ты даже не подозревал о моём существовании.