Никогда больше

Глава 22

— Итак, что ты об этом думаешь? — я оглянулась на Аякса, и в моих глазах блеснула гордость. Он, прищурившись, смотрел мне за спину, и единственное, что он осмелился сказать, было:

— Как эта штука всё ещё жива?

Я защищала свой ноутбук от нападения, слыша, как вращаются моторчики, и соблюдала осторожность, чтобы не выдергивать шнур питания, иначе он отключился бы, поскольку в нём не осталось заряда. По общему признанию, он был старым, но прослужил много лет.

— Не в этом дело, Аякс. Просто ничего не трогай. Мы никогда не узнаем наверняка.

— Я не вижу слова с этой большой линией посередине экрана.

Точно. Конечно, он мог быть древним, но всё ещё работал.

— Это “разочарованная гадюка”, — сказала я со своей самой широкой пугающей улыбкой.

— Я рад узнать, что был не единственным, кто прочел твои великолепные истории, — Аякс медленно изогнул губы. — Я счастлив, что ты это сделала. Я уверен, что он это заслужил.

Радость на лице Аякса сменилась тяжелым хмурым взглядом.

Сегодня я приняла решение прекратить писать для компании, которая платила мне меньше минимальной оплаты труда, и перестала находиться под постоянным давлением эксплуатации Дэдди Кинка. Итак, вот как я приняла импульсивное решение написать письмо «Ты превратил мою жизнь в сущий ад».

— Тебе не кажется, что надпись фиолетовым цветом — это слишком? — я нарочно вела себя провокационно. — А как насчет смайлика в виде сердца и радуги?

Я перечитала свой шедевр.

Дорогой мистер Дэдди Кинк,

Я рада сообщить вам о своей отставке! У меня больше нет сил бороться с вашими дурацкими требованиями за такую низкую цену. Тем не менее, я желаю вам всего самого наилучшего и надеюсь, что вы не превратитесь в разочарованную гадюку — потому что именно это делает с вами эта работа, и я сомневаюсь, что лягушка поможет снять проклятие. Писательство должно быть творческим, а в вашей компании писать болезненно. В любом случае, в моей жизни начинается новая глава, та, в которой я буду свободна от этой изнуряющей работы. Всех вам волшебных пожеланий. Подпись: не ваши маленькие волшебные ручки.

— Это очень похоже на тебя, — заключил Аякс. — Что он ответил?

Это был момент, когда мне захотелось откинуться на спинку стула и спрятаться.

— Что у меня всё ещё был контракт на последний рассказ и что после он будет рад избавиться от меня, потому что я была скучной и, честно говоря, ужасной. А также, что моё письмо ему, вероятно, было лучшим из написанного мной когда — либо, и это не было комплиментом, — я рассмеялась. — Одна неделя пыток, и я покончу с этим, и у меня есть набросок моей истории и что — то вроде начала.

Его взгляд упал на документ под названием “беспорядочный первый проект — неизвестно”.

— Чтобы отпраздновать это, я приглашаю тебя куда — нибудь сегодня вечером. И прежде чем ты задашь какие — либо вопросы, я хочу получить вдохновение.

— Разве мы не должны работать над твоими эскизами? — мои глаза широко раскрылись. — Если я правильно помню, наш партнерский контракт заканчивается завтра, и я даже не уверена, что у тебя готова картина для Ever After.

— Я знаю, — это было единственное, что он сказал, выходя из моей комнаты. Он вернулся с тщательно завернутым свертком, который положил на мою кровать. — Для тебя, на сегодняшний вечер.

Прежде чем я успела последовать за ним, он ушел, и я упала на кровать, возбуждение пронзило меня насквозь. Я нетерпеливо вскрыла упаковку и прочитала надпись на открытке: “Пришло время сделать свой выход”.

Внутри было темно — чёрное платье бюстье с перекрещивающимися лентами на плечах.

— О боже мой! Это оно! — судя по тому, как я закричала, я была уверена, что Аякс услышал меня снизу.

Я достала платье из упаковки, и приложила его поверх себя, поворачиваясь перед зеркалом. Это была именно оно. Платье, которое я представляла для своей злой королевы, главной героини моей истории, и Аякс нашел его. Он нашел. Он действительно нашел.

— У меня мурашки по коже. У меня чертовы мурашки по коже! — снова закричала я.

Платье было длинным, доходило мне до ступней, плотно облегало бедра и талию, а сбоку был открытый разрез. Также там была атласная ткань цвета полуночи, от темно — фиолетового до жизнерадостно — лавандового, которую можно было надеть на плечи, и тёмно — черные перчатки. Я упала на кровать, болтая ногами в воздухе, чувствуя, как сжимается моя грудь.

Он понимал меня, и именно поэтому из всех моих платьев это, вероятно, было одним из самых значимых.

Вам знаком тот момент, когда героиня спускается по лестнице под взглядом своего кавалера, полным желания? Тот момент, от которого ваше сердце расцветает новыми чувствами?

Ну, всё было совсем не так.

Я металась по всем углам комнаты из — за неудачного макияжа стрелок, поэтому мне пришлось начинать всё с нуля. Именно это и происходило в реальной жизни. Я портила свой идеальный вечер с идеальным платьем. После четвертой попытки у меня всё получилось, мои руки были влажными от волнения, а глаза красными и опухшими. Находясь на грани психического срыва, я была готова разбить все зеркала. Всё должно было быть идеально.

— Аврора, всё в порядке? — спросил Аякс за дверью, так как я опоздала на двадцать минут, последние пятнадцать я мучилась с этой гребаной подводкой для глаз, а остальные пять умирала от беспокойства и переосмысления своего жизненного выбора.

— Да, да, всё хорошо.

Он мне не поверил. Дверь открывалась. Мой мозг на полной скорости обработал эти две части информации, я направилась к двери и захлопнула её спиной. Он подумает, что я сумасшедшая.

— Аврора?

— Ты можешь подождать у машины? — спросила я, прикусив внутреннюю сторону щеки.

— Почему? Что не так? — он не облегчал мне задачу.

Я обернулась, и мои губы коснулись двери.

— Я хочу красиво выйти. Если ты будешь стоять за дверью, это всё испортит.

Итак, это был тот самый момент. Я надела туфли на каблуках и глубоко вдохнула, делая последний штрих, стягивая волосы бантом. Я спустилась по лестнице, внимательно следя, чтобы он не прятался где — нибудь поблизости. Через дверной проём я взглянула на Аякса, опирающегося на свою машину Aston Martin, одетого в бордовый костюм — тройку, который кричал об элегантности, и трусиха внутри меня умоляла сбежать. Быть главной героиней оказалось не так просто. Я был бы в порядке, сражаясь с любыми врагами или защищая своих друзей, но когда дело касалось меня и любви, я была совершенно другим человеком. Слабачкой, у которой проблемы с доверием.

Я сделала шаг вперёд, потом ещё один, пока его пристальный взгляд не оценил меня, и я остановилась. Выражение его лица было бы непроницаемым, если бы не то, как он сглотнул, и не растущая выпуклость на брюках, которую он плавным движением прикрыл руками.

Я пошатнулась, с сомнением приподняв бровь, чтобы разрядить напряжение.

— Как я выгляжу?

— Как моя, — его ответ был мгновенным, до такой степени, что его собственное чувство собственности удивило его самого.

Я почувствовала тяжесть его взгляда на своих губах.

— Твоя?

— Да, — сказал он, сжав губы в тонкую линию, прежде чем повторить. — Моя муза и даже больше, если ты мне позволишь.

— Я сокрушила тебя, мистер Клемонте? — мой голос был игривым.

— К сожалению, да, — он облизал губы, и что — то затрепетало внутри меня. — Я буду целовать тебя так, что ты будешь ощущать мой вкус в течение нескольких недель, прежде чем с обожанием трахну тебя, если ты позволишь мне. А потом, когда я кончу от звука твоего мучительного оргазма и твоих дрожащих ног, Аврора, ты будешь моей, как я буду твоим.

У меня отвисла челюсть.

— Кто ты и что ты сделал с Аяксом Клемонте? — я играла с огнем и винила во всем платье.

— Ты сделала меня таким, — он приподнял бровь и открыл передо мной дверцу машины. — Возможно, я слушал твою аудиокнигу. Или мне следует сказать “пикантную” аудиокнигу.

Я не знала, хочу ли я спрятаться, поделиться с ним своими списками книг или просто повеселиться вместе.

— Итак, ты переключился с классической музыки на пикантную, страстную романтику? Черпаешь из этого какое — нибудь вдохновение?

Заткнись. Я этого не говорила. Нет, сказала. Я–

Уголки его губ приподнялись.

— Это даже не четверть того, что я одержимо хотел сделать с тобой с тобой за последние недели, которые мы провели вместе, моя муза.

Мой клитор запульсировал, и я шагнула — нет, я бросилась — внутрь его машины, иначе я сделала бы то, о чём, скорее всего, пожалею. Очевидно, я могла слушать непристойности с невозмутимым лицом холодной стервы, но я не могла слушать, как Аякс говорит о непристойностях, не чувствуя, как горячая волна опустошает меня изнутри. Иронично.

Аякс, будучи Аяксом, к счастью, не настаивал, завёл двигатель и выехал из города. Может, он и джентльмен, но я была уверена, что он оценил возможность заняться кое — чем на заднем сиденье машины. Не то чтобы мы могли — он был слишком высоким, слишком крупным, слишком…

— Ты притихла.

— Я просто думаю о… — О том, как ты трахаешь меня. — Проблемах с сюжетом.

— Ты можешь возложить их на меня, если хочешь.

Переосмысливать и делиться своими бесполезными мыслями — это то, что я знала, как делать, и это была задача, на которую я подписалась до конца поездки.

Мы попали в небольшую пробку; в освещенной галерее посреди закрытых магазинов происходило что — то вроде мероприятия. У входа ждала толпа, а на главной афише были представлены…Последняя работа Спектра. Та, на которой изображен человек с черными линиями вместо мозга, она выставляется здесь только на этой неделе. Это была премьера.

— Это сюда ты меня ведешь?

— Я мог бы, но мы туда не пойдём, — сказал он, не отрывая глаз от дороги, и на перекрестке повернул в противоположную от галереи сторону.

— Почему? Разве тебя там быть не должно? В конце концов, ты художник.

— Никто никогда не узнает, был я здесь или нет. У меня на сегодняшний вечер планы получше.

У меня в голове возник один вопрос. Почему бы ему не пойти на свидание со мной на собственную выставку?

— Полагаю, ты не станешь рассказывать мне, куда мы направляемся, верно?

— Нет. Тебе просто придется подождать, и если ты будешь задавать слишком много вопросов, я завяжу тебе глаза, пока мы не доберемся до места.

Я не сомневалась, что закончу именно так, вопросы вертелись у меня на кончике языка.

В любом случае, у меня от этого скрутило живот.

— Знаешь, нам не нужно было этого делать, — попыталась я поторговаться со своим хладнокровным греческим воином в костюме, его рука закрывала мне глаза от вида перед собой. — К тому же, это означает, что я должна доверять тебе, а я не из тех, кто руководствоваться…

Он подхватил меня одной рукой, как пещерный человек, ступая по чему — то, похожему на песок.

— Аякс, где мы? — спросила я. Мне не нравилось ни его молчание, ни ощущение последнего луча солнца, покидающего мою кожу перед восходом ночи.

Он опустил меня на землю, его шепот был у моей шеи.

— Теперь ты можешь открыть глаза.

Я открыла глаза, и вид передо мной приобрел очертания сказочного замка.

— Это замок на песке, — бросила я, и по моей коже пробежали мурашки. — Ты вспомнил.

— Конечно.

Аякс продолжил путь среди песчаных отмелей, ведущих к бенедиктинскому аббатству в готическом стиле, не поддающемуся гравитации, расположенному в крепостях горы.

— Почему ты сделал это для меня? — я просияла, золотые огни звали меня к себе.

— Я же говорил, что вдохновлю тебя.

Я сделала мысленную заметку сделать несколько фотографий, чтобы позже поделиться всем этим с Луной.

— Моя сестра сойдет с ума!

Мы посетили деревню, выросшую в тени внушительных стен. Она была живописной, почти пустынной, оживленной лишь парой магазинов. Несколько человек, одетых в костюмы арлекинов, и дети с воздушными шарами в руках бегали по узким мощеным улочкам. Сзади играла музыка губной гармошки, пахло горящим деревом, как от походного костра. Атмосфера была как в один из летних вечеров с представлениями и традиционными празднествами.

— Это прекрасно! — я любовалась пейзажем, идя перед Аяксом и кружась.

— Давай поднимемся наверх, — он обнял меня за поясницу, и мы проходили мимо людей, танцующих фламенко и поедающих мясо на гриле.

Танцовщица приблизилась ко мне с протянутыми руками, и я присоединился к ней на счет восемь, ни больше, ни меньше, танцуя под невозмутимым взглядом Аякса.

Мы пересекли небольшой парк под аббатством, чтобы полюбоваться ночным видом на морской залив с балкона крепости. Я облокотилась на рампу, и только один фейерверк поднялся в небо, ознаменовав начало празднества.

— Ты должен загадать желание, — я ущипнула его за руку. — И не спрашивай почему. Это моя традиция.

— Почему? — всё же спросил он. — Это просто развлекаются подростки, а не настоящий фейерверк.

Он был прав. Он сразу же прекратился и растворился в ночи, превратившись в дым.

— Это ничего не меняет. Раньше я верила, что фейерверки — это волшебная пыль, и поэтому загадывала желание. Я представляла, как она уносит желание с собой в небо, как падающую звезду. Я верила, что если бы мои мысли были достаточно сильными, это сбылось бы, — размышляла я. — Аякс, могу я задать тебе вопрос?

— Всё, что угодно.

Наконец — то настало подходящее время.

— Мы встречались в Les Beaux Arts?

— Встречались, — его голос был глубоким, серьёзным. — Но ты не помнишь. Я был невидим для тебя.

— Значит, это был ты, — это подтвердило мои подозрения. Теперь всё встало на свои места. — Мужчина в подсобке. Тот, кто вернул мне мой дневник.

Он ничего не сказал, но его глаза говорили сами за себя.

— Я… — я сглотнула. — Прости, что не поблагодарила тебя лично. Я никогда не видела тебя на уроках рисования.

— Ты была занята, — его челюсть сжалась. — Ты была с Августусом, а я был бродячей собакой в классе, так что я не очень — то хотел, чтобы меня видели. Я был далеко сзади, за своим холстом.

— Ты не бродячая собака, Аякс.

— Я был таким, — его лицо замкнулось, темнота омрачила его черты. — В первую ночь, когда я приехал в Париж, у меня не было ни денег, ни места для ночлега, поэтому я спал на вокзале. Я не знал, где найти помощь. У меня не было семьи, дома и у меня точно не было тонны друзей. Я предпочитал быть один. Мою сумку с вещами украли. Я потерял всё, кроме карманных часов моего отца. Я помнил, как чувствовал себя таким грязным, меньше, чем никто. Несколько дней спустя у меня появился шанс найти где — нибудь работу, и я познакомился с Айзекем, которого выгнали из бара за то, что он был слишком пьян. Неожиданно он сдал мне свою квартиру.

Я сжала его руку, его взгляд проследил за движением, как будто никто никогда раньше не брал его за руку. Как будто он не знал, быть враждебным или нет, не доверяя смыслу, стоящему за этим. Прежде чем я успела придумать, что сказать, следующие слова сорвались с моих губ.

— Я думаю, ты невероятен.

Его взгляд метнулся в мою сторону.

— Это унизительно, Аврора.

— Нет, — я покачала головой. — Это смело. Ты храбрый.

— Я… — его рот приоткрылся, и он отвёл взгляд. Он открылся мне, и на этот раз я не сдамся и не отпущу его. Это был мой последний шанс узнать человека, стоящего за Спектром.

— Как после этого ты попал в Les Beaux Arts? — я, очевидно, не говорила деликатным голосом, так что это больше походило на допрос в полиции.

— Это было несколько лет спустя, во время открытого урока, после того, как я скопил достаточно денег. Я потратил всё, что у меня было, на занятия Бернарда. По правде говоря, мне это не нравилось. Для меня это было слишком наукообразно, но когда я увидел тебя… — его кадык дернулся, и я почувствовала, как его рука напряглась под моей. — Я был очарован тобой. Ты была воплощением жизни, живя в своём мире среди серых и безмятежных людей. Я хотел найти тебя снова. Я никогда не знал твоего полного имени, пока ты не написала мне в инстаграме.

— Но я…Почему я?

— Я помню, что почувствовал что — то сильное, увидев тебя. Я не могу описать это или сказать тебе, что именно, но это было хорошо и непринужденно. Это было ошеломляюще. Я вспомнил мужчину, с которым ты была. У меня скрутило живот при мысли, что он тебя не заслуживает.

Судьба, в конце концов, существовала, даже если выбор был за нами.

— Так что это похоже на то, что нас соединили звёзды.

— Я каждый день приходил на занятия ради тебя, — он повернулся ко мне лицом, и сумрак ночи отразился в его радужках. — Даже несмотря на то, что ты бывала там всего раз в неделю, я приходил всегда, потому что не хотел упустить тебя. Ты вдохновила меня.

— Твои картины, — прошептала я. — На всех них вуали, как на моих платьях. Это из — за меня? Из — за платьев, которые были на мне? — и снова его молчание скрывает правду. — Хотела бы я знать. Жаль, что я не нашла тебя.

— Я не хотел, чтобы меня видели, точно так же, как не хотел, чтобы ты узнал меня получше. Тогда мне нечего было тебе предложить. Я был никем.

— Твоего сердца было бы достаточно, Аякс, — я сделала прерывистый вдох. — Я хотела увидеть тебя, но ты мне не позволил.

Он сунул руку в карман пиджака и протянул мне свои часы.

— Открой.

Я открыла часы и не видела ничего, кроме циферблата.

— Я не понимаю.

— Открой потайное отделение под часами.

Я послушалась, и мои глаза удвоились при виде того, что было внутри.

Призрачные муравьи разбежались по мне. Моё сердце пропустило несколько ударов.

Я была слепа. Всё это время.

— Ты нашел его, — выдохнула я.

Я провела кончиками пальцев по четырехлистному клеверу. Аякс нашел моё письмо. Всё это время он хранил мой клевер у себя.

— Я не забыл, что ты сделала для меня, — сказал он. — И ты была права. Моё желание исполнилось.

Я закрыла часы и вернула их ему с дрожащей улыбкой, полной эмоций.

— Ты стал Спектром.

— Нет. Я снова встретил тебя.

Я была его желанием.

О, моё сердце.

Моё сердце остановилось.

Я застыла.

Дыхание участилось.

Глупые слезы подступили к уголкам моих глаз.

Это чувство у меня внутри. Мне пришлось положить руку на своё глупое сердце. Я хотела почувствовать это всю свою жизнь, и теперь я сходила с ума.

Этого не могло быть, не так ли?

Моё сердце больше не принадлежало мне.

Он сильно нахмурился.

— Я кое — что скрыл от тебя.

— Ты можешь сказать мне, — каким — то образом удалось ответить мне, моё тело невозможно было контролировать или сдерживать.

— В детстве мы с Арчи были противоположностями. Он был непослушным, безрассудным ребенком, который попадал в неприятности, но у меня были проблемы с отождествлением себя с эмоциями. Я не знал, как выразить их, дать им название, и не испытывал никакого сочувствия. Я был пустотой, но очень чувствителен к своему окружению. Мои родители отвели меня к психиатру, который использовал термин алекситимия для моего определения. Он сказал мне рисовать свои чувства в качестве психотерапии, и с того дня я рисовал, чтобы справиться с неизвестным.

Я сжала губы, видя, через какую эмоциональную слепоту он прошел.

— В своём первом письме ты назвала меня призраком, и ты была права. Вот почему я выбрал имя Спектр. Я перестал существовать. Когда моя мать заболела, я пообещал себе, что увековечу воспоминания о других людях, которые могли чувствовать. Я изучал их лица и эмоции, которые не мог описать или идентифицировать с собой. Вот почему я не хочу быть на виду у всего мира.

Потому что Спектр боялся быть замеченным. Боялся справиться со своими эмоциями, которые были ему неизвестны, и боялся смысла, стоящего за ними. Это было всё равно что потеряться посреди темного океана, не имея возможности увидеть, что находится под ним, или когда придут следующие волны, чтобы опустошить тебя. И я хотела быть его лодкой или светом, пробивающимся сквозь облака.

— Ты думаешь, это слабость, — прошептала я.

Он думал, что люди будут осуждать его за это, что его не поймут.

— Точно так же, как ты думаешь, что показывать свои эмоции — это слабость, но это не так”.

Для него это была сила, потому что он не мог их показать. Вот почему он создал “Грустную девушку”. Моя боль была такой сильной, что передалась и ему.

Я заставила его почувствовать.

Я была лодкой.

— Большую часть времени я чувствую пустоту, а если бы и чувствовал что — то, то не выражал эмоции так, как это сделали бы другие, — продолжил он. — Я всегда изолировал себя. Это к лучшему. Мне никогда не нравились люди, и я не стремился к контакту с ними.

— Кого это волнует? — улыбнулась я. — Это похоже на те сказки, которые хотят заставить нас поверить, что мы принадлежим к разным категориям — злодей, нищий, принцесса, — но все мы люди. Мы все достойны быть главными героями. Возможно, ты не совсем такой, каким тебя ожидают увидеть люди, но ты — это ты. Кто — то уникальный, кто чувствует себя по — своему.

Он нахмурил брови.

— Это тебя не пугает?

— Нет, точно так же, как тебя не напугало то, как я испытываю свои эмоции.

А это намного сложнее.

— С тобой всё по — другому, — сказал он. — В тебе так много эмоций, что я понимаю их, я могу чувствовать их, даже если иногда мне трудно их интерпретировать. Ты создаешь во мне что — то такое, чего со мной никогда раньше не случалось.

Мое сердце бешено колотилось в груди.

— До меня?

— Да, моя муза, — он возвышался надо мной, нас разделяло несколько сантиметров. — Ты первый человек, который заставил меня что — то почувствовать внутри. Я был гребаной пустотой. Я рисовал, потому что отчаянно хотел чувствовать. Чтобы быть похожим на других. И когда я увидел тебя, ты показала мне, каково это — быть живым.

— Ты не должен бояться рассказать миру, кто ты такой. Потому что Спектр — это часть тебя, ты — это они оба. Художник, которого я раньше несправедливо ненавидела, и таинственный Аякс — очень приятный сюрприз, — я улыбнулась, его душа заговорила с моей.

Я была его лодкой, спасающей его от темноты, в которой он заблудился, а он был моей крепостью, отправляющей меня к вершинам разноцветных облаков в волшебной вселенной, чтобы я не гнила на унылой и пустой земле.

— Ты не могла бы подробнее рассказать мне о том, что ты чувствуешь сейчас?

Я кивнула и поднесла его руку к своей ключице.

— У меня мурашки по коже, потому что я напугана. Я боюсь перестать ненавидеть тебя, и к чему это нас приведет, — его пальцы коснулись моего сердца. — Моё сердце бьется очень быстро из — за того, что может произойти дальше. А потом… — его рука скользнула по моей талии, притягивая меня ближе к себе. — Я чувствую, что хочу, чтобы ты ещё больше увлек меня за собой и поддался этой сказке, но…

Но он твёрдо решил уехать, а я остаться.

Он был мужчиной, у которого не могло быть отношений, потому что он был призраком, а я была его грустной девушкой.

— Ты слишком много думаешь, — натянутая усмешка тронула его губы. — Я никогда не смотрел сказки, пока не встретил тебя.

И он сделал это ради меня.

— Что ты смотрел? — меня охватил интерес.

— Всё. Это было довольно утомительно, и их слишком веселые, банальные песни поселились у меня в голове.

— А сейчас ты что — нибудь чувствуешь? — мой голос ослаб, я придвинулась ближе к нему, чтобы ничто не прошло между нашими телами. — Ты хочешь этого?

— Я всегда этого хотел. А теперь хватит слов.

Его губы сомкнулись на моих, и на этот раз наш поцелуй стал мягким и медленным. Он чувствовал, его тело выдавало слова, в которых он не признавался. Я всегда называла его холодным и бессердечным, но я ошибалась. Он был полной противоположностью.

— Я хочу тебя, — я издала беспомощный стон.

Мы прервали поцелуй, и Аякс огляделся вокруг.

— Ищешь местечко для быстрого секса или что — то в этом роде? — пошутила я, скрывая нервозность.

— Между нами не будет быстрого секса, Аврора, — он схватил меня за руку. — Я овладею тобой целиком, медленно и мучительно. Я покажу тебе, как сильно жажду тебя, потому что я, чёрт возьми, сгораю изнутри.

— Как?

— Прямо сейчас. Мы едем домой

.