Ночной пасьянс

14

Уложив дочь, Катя убирала разбросанные игрушки в специальный пластмассовый ящик на колесиках, который трехлетняя Настя целый день возила по комнате.

Олег сидел на кухне за столом, ждал пока дочь заснет, чтоб можно было включить хотя бы негромко телевизор. Газеты прочитаны, чай допит. О чем-то думая, он медленно сгребал ребром ладони крошки хлеба и выбрасывал их в раковину, находившуюся на расстоянии вытянутой руки, вставать не нужно было, тем более, что не хотелось. Рядом с пепельницей лежали клочки мелко изорванных двух лотерейных билетов.

Вошла жена, устало опустилась на табуретку рядом, кивнула на бумажки:

— Вижу, выиграл, — грустно усмехнулась.

— Фунт дыма.

Она обвела взглядом закопченную кромку потолка над плитой.

— Кухню белить надо.

— А может все-таки поменяем? Чего зря тогда затеваться с побелкой?..

Они жили в четырнадцатиметровой комнате. С появлением на свет ребенка пробовали менять квартиру на двухкомнатную. Попадались подходящие варианты, но с большой доплатой, да и где ее взять, доплату эту, когда едва сводили концы с концами. По вечерам жили в сущности на пятиметровой кухне, ни почитать лежа, ни посмотреть телевизор — в комнате спала дочь. Так и коротали время до полуночи на табуретках.

— У меня от них уже мозоли на заднице, — печально шутил Олег. — Вот выиграть бы в лотерею «жигуля», взял бы деньгами, хватило бы на обмен квартиры. Я бы купил еще себе «Никон». Видел в комиссионке. С набором линз и объективов. Какой аппарат!.. Молодцы японцы!..

— А что бы ты мне купил?

— А что ты хочешь?

— Мебель хорошую. Настеньке в комнату — детский набор из светлого дерева, а в нашу — югославскую или финскую стенку, журнальный столик, диван и два кресла. Знаешь, из серого велюра. Или из сиреневого. Очень красиво… Обе комнаты обставили б…

Он давно мечтал о хорошей японской фотокамере. Не раз держал в руках, заходя в комиссионный, разглядывал, щелкал. Как профессионал, толк в этом знал. Но повертев, повздыхав, уходил расстроенный: цена была для него немыслимой…

— Почему ты не ужинаешь? — спросила Катя. Она видела, что муж как бы отсутствовал, отгородился от нее, от всего своими затаенными мыслями…

— Не хочется… Чаю попил…

— Олег, я знаю, что с тобой творится! Уж я-то вижу!

Очень прошу тебя, оставь это, выбрось из головы! Забудь!..

— Нет, я решил и сделаю!

— Подумай о дочери.

— Я о ней и думаю. О ее будущем… В конце концов тут и мой, личный интерес. И хватит!

Она знала, — его не переломать, упрям.

— Сними сорочку, воротник уже грязный.

— Ничего, еще один день поношу, — но все же сорочку снял.

Она посмотрела на его сильные покатые плечи, мышцы уже чуть заплыли сальцем, огрузнел, а ему всего тридцать один год…