Ночной пасьянс

30

В свою однокомнатную квартиру Ярослав Романец вернулся поздно. По дороге домой заглянул к приятелю — скульптору в мастерскую. Там ночная жизнь считалась делом обычным, можно было заявиться почти в любое время суток, не боясь потревожить чей-то покой. Засиживались до трех-четырех утра. Народ собирался разный, одни, постоянные визитеры, приводили своих приятелей, и те, становясь тут своими, потом уже заглядывали, как завсегдатаи, приводя других новичков.

По углам жилой части мастерской скапливалось немало пустых бутылок от водки, коньяка, вина, молока и кефира. Раз в месяц хозяин загружал ими багажник своей «Лады», отвозил домой и отдавал старику-дворнику.

Оттуда, из мастерской, и вернулся Ярослав в четвертом часу ночи. Хорошо посидели. Было много знакомых, выпили, кто-то принес виски «Dimple», жарили в тазу со спиртом охотничьи сосиски. Много говорили, спорили, шутили, что-то под гитару пели. И он расслабился, отпустило напряжение последних недель. Даже не хотелось уходить. Дом пустой. Год как расстался с женой. Она теперь жила с ребенком в Ровно у своих родителей, развод официально не оформляли, и он еще тешил себя надеждой, что уговорит ее вернуться. Ссориться начали давно, еще в первый год супружества, заводились с мелочей, а потом все круче и круче, уже забывалось с чего, собственно, завязался спор, а он все разгорался. И так всякий раз. Сейчас трудно было установить, кто виноват, но тема денег, будь они прокляты, всегда возникала, а вокруг нее наматывалось все остальное: и почему он так поздно приходит, и почему забыл отнести ее сапоги, чтоб набить металлические набойки, и почему она не постирала ему голубую сорочку, и зачем выбросила пузырек с машинным маслом, стоявший в кладовке, что это за патологическая страсть все вышвыривать не спросясь. Вот они, зубчики, вертевшие шестерню их отношений. Распалясь и исчерпав тему денег, она принималась за иное: сколько он будет возиться со своей кандидатской? Вот другие давно уже… Кандидатская! На нее не остается времени, оно высасывается, как губкой, повседневной текучкой там, на службе. Этой отговоркой он отбивался от попреков, желая забыть, сколько часов улетало без толку на хождение в шахматный клуб, на вечеринки у приятеля-скульптора, на… на… Теперь надо писать реферат для поездки в Мюнхен. Он то садился за него с азартом, то уговаривая себя, что никто в Мюнхен его не пошлет, заталкивал странички с начатым рефератом подальше в стол. Сколько было этих самоуговариваний для отлынивания!.. Ах, если бы поездка состоялась!..

Ярослав погасил свет и не раздеваясь, лег на незастеленную тахту просто полежать минут пятнадцать, заложив руки за голову, помечтать, подумать. И незаметно уснул. Ему ничего не снилось, а могло бы, поскольку он в мечтах видел прекрасные картины: как выходит на трибуну там, в Мюнхене, как ему громко аплодируют после доклада, жмут руки, как щелкают фотокамеры корреспондентов, как добиваются у него интервью, как надевают мантию почетного члена Всемирной ассоциации работников архивов, вручают диплом и ключи от новенького «мерседеса», подаренного Оргкомите том… Но ничего из этого не попало в его сон, ибо весь этот сюжет он домечтал до конца, лежа с еще открытыми глазами…