Ночной пасьянс

24

На публикацию в газете никто не откликнулся. На предложение Сергея Ильича попросить кого-либо из наших корреспондентов в ФРГ поискать следы Бучинского на медицинском факультете университета в Эрлангене Москва по каким-то соображениям не прореагировала.

С утра Сергей Ильич принимал посетителей, ставших уже наследниками, затем принялся за почту.

Итак, из справки облархива ясно, что Бучинский Михаил Степанович, 1918 года рождения, действительно существовал, даже указан адрес, где жил, и место работы. Но… В собственноручно же заполненных наследодателем документах, ксерокопии которых прислала адвокатская фирма Стрезера, написано, что родился Бучинский в Подгорске, а не в селе Троки, как свидетельствует справка из облархива. Далее в ней сказано, что работал сопровождающим на предприятии «Чувай» до 19 июня 1943 г., а в бумагах из США указано, что арестован был немцами еще в апреле 1943 года. Разница в два месяца… Ладно, ею можно пренебречь… Военное время, такие расхождения возможны… Однако Бучинский — медик. Это Стрезером установлено и подтверждено. А в архивной справке Бучинский сопровождающий в какой-то экспедиционной конторе… Возникли попутно и еще некоторые вопросы. Сергей Ильич записал их на листочке бумаги и сунул его в карман, снял трубку и позвонил Богдану Григорьевичу Шимановичу. Старик оказался дома.

— А-а, ты! — радостно отозвался Богдан Григорьевич. — Чем могу служить?

— Есть несколько вопросиков.

— Хочешь по телефону?

— Желательна личная встреча. И именно у вас, потому что нужно навести кое-какие справки по вашей «бухгалтерии».

— Рад буду видеть. Когда прибудешь?

— Вечерком. Годится?

— Разумеется… Захвати пару бутылочек пива.

— Договорились…

Последним было письмо из Москвы:

Пришпилив все прибывшие письма к предыдущим в папке «Дело Майкла (Михаила) Бучински. Р-935», Сергей Ильич напечатал письмо в Москву:

Заканчивая сочинение писем и ответов, Сергей Ильич подумал, что надо бы отправить запрос и в село Троки, которое упоминается как место рождения Бучинского в справке из облархива. Но он не знал, где такое село, в какой области. Тяжело поднявшись из-за стола, он расправил плечи, пошевелил лопатками и подошел к шкафу, где хранилась различная справочная литература. Разыскав справочник административно-территориального деления Украинской ССР, начал листать его. Прошелся по именному указателю дважды, но села под названием Троки не обнаружил.

Сергей Ильич вернулся к столу. Он понимал, что эти Троки, как ни крути, а искать надо, придется обращаться в Центральный государственный исторический архив УССР. Но сегодня он уже устал, открывать машинку и закладывать в каретку бланк казалось немыслимо тяжкой работой. И он успокоил себя тем, что если и существуют наследник или наследники Михаила Бучинского, то один день проволочки с его стороны ничего не изменит ни в сумме наследства, ни в радости, которое оно им доставит. Дай только Бог, чтоб они нашлись, эти люди.

Он собрался уходить домой. Рассчитал уже, что поужинает, часок поиграет с внуком, почитает ему, отдохнуть, конечно, не успеет, и отправится к Богдану Григорьевичу. Правда, дочь и зять полагали, что занятия с внуком и есть лучший вид отдыха. Но сами почему-то предпочитали частенько предоставлять эту возможность родителям…

Сергей Ильич закрывал замки дипломата, когда звякнул колокольчик над входной дверью. Он вышел в большую комнату. У порога стоял старик. Худое, усохшее лицо, ворот простой дешевой сорочки был расстегнут, обнажая жилистую, посеченную морщинами, темную от загара шею, большой кадык. Человек медленно осматривал комнату, пока Сергей Ильич шел ему навстречу.

— Вы ко мне? — спросил Сергей Ильич.

— Не знаю… Вот… — он протянул масластую с подпухшими суставами руку, в которой держал помятую бумажку. — Председатель сельсовета дал.

Это был адрес Инюрколлегии.

— Я тут в больнице областной… осматривали… Две недели… Теперь выписали… Ну, и сюда вот… Бучинский я, из Гапоновки…

Они прошли в кабинет Сергея Ильича.

— Степан Андреевич? — спросил Сергей Ильич.

— Ага.

«Он 1913 года рождения, — вспомнил Сергей Ильич, — всего шестьдесят семь лет, а выглядит глубоким стариком, — подумал Сергей Ильич, глядя на темное лицо собеседника, на какую-то болезненную желтизну, пробивавшуюся сквозь загар. — Конечно хорошо, что не нужно будет самому ехать в Гапоновку. Правда, неизвестно, как разговор пойдет, что за человек…»

— Тут такое дело, Степан Андреевич, — Сергей Ильич решил без обиняков, короче и понятней, чтоб не задерживать ни визитера, ни себя, — в Америке умер какой-то Михаил Бучинский. Оставил наследство. Мы ищем его наследников. У вас, кажется, был брат Михаил?

— Да.

— Какого он года рождения?

— С 1918…

— А где родился? — Сергей Ильич помнил, что в справке из Кулиничиского ЗАГСа сказано, что записи акта о рождении Михаила Бучинского нет, хотя книга регистрации за 1916–1922 годы в архиве сохранилась.

— А он не в Гапоновке родился. Мать тогда уехала в Стопчатов, на Станиславщину, к сестре. Там Михайла и родила… — он полез в карман мятых, ношенных-переношенных брюк, достал скомканный платок и вытер все время потевшие запавшие виски с заметными жилочками под истончившейся кожей.

— А потом… что он?

— Помер.

— Когда и где?

— Да на Воркуте. В 1953 году.

— А как попал туда? — спросил Сергей Ильич, хотя уже начал догадываться, в чем дело. — Справка о смерти есть?

— Есть. Справок много, на всех. А что с ними теперь делать? Все уже, окромя меня, покойники… Так что не мое это наследство, извиняйте, Бучинский поднялся. — Время-то сколько? На автобус не опоздать бы… — Он посмотрел на большие квадратные часы с тонкими стрелками и черными кубиками вместо цифр, висевшие на стене, затем вышел.

Сергей Ильич стоял какое-то время, глядя, как подергалась дверная ручка — это Бучинский с наружной стороны пробовал, плотно ли прикрыл дверь…