21

Повторяющийся кошмар. Вариации на тему боли. Меня колотят днем и ночью. Это что-то новенькое или уже было? Я кричу по-настоящему или это просто эхо предыдущих побоев?

Только одно остается неизменным. Мой противник. Разные плащи. Множество масок. Но это тот же самый мелкотравчатый подонок. Сложён как пожарный гидрант — только с газельей грацией. Тот самый — с танцующей походкой. С молниеносными приемами карате. С садистскими захватами из джиу-джитсу.

Я пробую все способы обороны, какие только могу выдумать. Удары. Пинки. Футбольные подножки. Даже кусаюсь.

Снимаю кожаную куртку и пытаюсь поймать его, как сетью.

Швыряюсь в него ботинками.

Ничего не выходит. Слишком уж он хорош.

После каждой порции побоев я лежу оглушенный или без сознания. Этот мелкотравчатый уже сто раз мог меня убить. Но не убивает. Просто исчезает — а потом возвращается, чтобы снова примерно меня наказать.

Нет, я не сдаюсь. Просто уже не могу придумать ничего нового. На все мои уловки у него находится ответ.

Поэтому в конце концов у меня остается один-единственный выход.

Я начинаю подражать ему. Пытаюсь у него учиться.

Учился я всегда быстро. Стоит мне один раз что-то показать, и я это уже не забуду. Длинная череда изумленных тренеров. «Эй, Даниэльсон, я же только сегодня показал эту двойную обводку, а ты ее уже лучше меня делаешь!», «Ничего себе, Даниэльсон, ты делаешь этот захват именно так, как я вчера говорил!»

Так что я начинаю присматриваться к этому ниндзя.

Ставлю ноги на ширину плеч. Начинаю двигаться скользящей походкой. Не теряя равновесия. Не подставляясь. Так очень трудно предсказать, куда я двинусь в следующую секунду.

Ага, вот как делается этот прием! Сначала надо поднять колено, а потом резко выбросить ногу.

О, вижу, при ударе сила концентрируется в бедре и голени.

Вот она, та болевая точка, на которую ты давишь, чтобы меня обездвижить. Могу дотянуться и найти ее у себя на загривке. Черт, больно. А если мне больно, тебе тоже будет, дружок.

Делаю успехи. Меня по-прежнему бьют, но и мне удается то пнуть, то ударить. Побои постепенно превращаются в поединки. Они стали дольше. Более продуманными. Более соревновательными.

Я заметил одну странную штуку. Этот садист, который приходит меня избивать, не причиняет мне никаких увечий. Он, не задумываясь, душит меня или отправляет в нокаут, но ни разу ничего мне не сломал и даже ни одного зуба не выбил.

Наверное, это он специально.

Наверное, этим можно воспользоваться.

Я получаю мои синяки и шишки, съедаю и выпиваю те крохи и капли, которые появляются в сарае, пока я валяюсь без сознания, и изучаю противника. Тяжело в учении. Но я делаю успехи. Скоро настанет день, когда ученик убьет своего учителя. Я его ненавижу. Я задолжал ему целый океан боли.

Теперь я могу отгораживаться от ужаса, который этот гад телепатически на меня насылает. Я придумал специальный барьер.

Последние страшные побои. Мне удается дать ему несколько хороших тумаков, и ему это не нравится. Когда ему удается меня повалить, он избивает меня ногами. Потом начинает душить. Прежде чем отключиться, я крепко заезжаю локтем прямо в маску. Готов поклясться, что он вскрикнул от боли. Получи, ублюдок.

Открываю глаза и вижу утренний свет. Некоторое время пролежал в обмороке. Теперь я умею предсказывать действия противника. Он будет ждать, когда я очнусь. Вернется, как только я начну приходить в себя.

Поэтому я не шевелюсь. Лежу тихо, не двигаюсь и строю планы.

Ведь я уже готов. Сегодня судьбоносный день.

Есть в его действиях один повторяющийся момент. Первый прыжок. Он может сколько угодно переодеваться птицей, но летать он не умеет. Так что между его появлением в окне и приземлением я могу успеть что-то предпринять.

Лежу, пока не чувствую, что готов и полон сил, потом поднимаюсь. Делаю вид, что меня шатает, как пьяного, хотя на самом деле голова у меня холодная и ясная, словно утро в горах. Раскачиваюсь туда-сюда. Расставляю силки. Телепатически излучаю чистую ярость — как будто у меня в голове помутилось. Приходи, ублюдок. Я тебя в клочки порву.

Но внутри я спокоен. И все рассчитываю.

Окно открывается. Ниндзя серо-бурым стервятником планирует на пол.

Я подбегаю прямо под него.

Ударить меня ногами он не может. Потому что тогда это будет прямой удар в лицо, причем всем весом и еще в прыжке с высоты, а значит, смертельный.

А убивать меня противник не собирается.

Так что он валится прямо на меня и пытается вывернуться и отпрыгнуть в сторону.

Хватаю его. Узнаешь захват? Ты сам научил меня ему, ублюдок.

Все равно что держать в охапке электрического угря. Тянется к болевым точкам, дергается, крутится, но я его не выпускаю. Долго мне его не удержать. Но и не надо.

Два шага к стене. Этому я тоже научился у него. Стена — полезная штука. Тверже любого кулака.

Резко опускаю центр тяжести. Этого ниндзя не ожидал. Опрокидываюсь ничком и тащу его за собой. Потом подбрасываю его обеими ногами и швыряю прямо в стену.

Хочешь научиться летать, ниндзя? Я к твоим услугам.

БАМ! Ниндзя таранит головой стену, словно орел — небоскреб. Оглушенный, сползает на пол. Тут же пытается подняться. Поразительно быстро приходит в себя.

Поразительно, но не слишком. Вскакиваю на ноги и взмываю в воздух. Удар правой ногой приходится ниндзя точно в подбородок маски. ХРЯСЬ!

Шлепается навзничь. Шевелится, но не успевает собраться с мыслями и даже не пытается подняться, а я уже…

… прыгаю на него. Обоими коленями приземляюсь ему на грудь. Этому он тоже меня научил. Пользуйся силой тяжести. ОООШШШШШ. Из легких у него выходит весь воздух.

Ну вот, теперь можно его прикончить. До сих пор я не выходил из себя настолько, чтобы убить кого-нибудь. А теперь — вышел. Любишь боль? Я тебе обеспечу. Джек — добрый малый, но ты сам напросился.

Ярость гудит у меня в ушах. Он пытается меня сбросить. Я ударяю его головой об пол. Сколько раз он отправлял меня в нокаут? Теперь пусть у него искры из глаз сыплются.

Решаю сорвать с него маску. Прежде чем добить его, хочу увидеть, как у него лицо от ужаса перекосится.

Правый кулак сжимается, чтобы нанести смертельный удар. Левой рукой я сдираю маску. Она не поддается, но я ее дергаю туда-сюда, и наконец кожаные ремни съезжают. Я отбрасываю маску в сторону и замахиваюсь правой.

И замираю.

Потому что у него открыты глаза. Смотрят на меня. Серые. Осмысленные. Человеческие. Он знает, что сейчас будет. И припас последний трюк.

Он — это она!

Женское лицо. Даже в какой-то степени привлекательное. Если кому нравятся садистки с фигурами тумбочкой.

Я в такой ярости, что едва не бью в это лицо кулаком — изо всей силы. Но — лишь едва. Кулак сам собой разжимается. Не могу.

Пальцы сжимаются у нее на горле. Так можно убить человека в полсекунды. Вырвать ему трахею.

— Ты кто? — спрашиваю. — Говори, а то убью.

Губы разжимаются. Тихий голос.

— Меня зовут Эко.

— Зачем ты меня мучила? — свирепо продолжаю я.

— Меня для этого прислали, — задыхаясь, отвечает она. — У нас мало времени. Другого способа нет.

— «Другого способа» чего? — Я ослабляю хватку. Пусть немного подышит.

— Сделать так, чтобы ты мог постоять за себя, — шепотом отвечает она. — Прежде чем научить тебя другим полезным вещам. Теперь ты готов.

— Ах, ты, оказывается, на моей стороне? Сомневаюсь.

Серые глаза глядят прямо на меня. Бесстрашно.

— Хочешь меня убить — давай. Твое право. Можешь делать что хочешь. Ты наш маяк надежды. Если нет, идем. У нас много дел, а времени мало.

О, как мне хочется убить ее. Или по крайней мере сделать ей больно. Но я гляжу в эти серые глаза и, к ужасу своему, понимаю, что начинаю ей верить.

Бред. Разве можно ей доверять после всего, что она со мной делала?!

И тут я вижу кулон у нее на шее. Кулон в виде прелестной женской головки с длинными струящимися волосами.

Эту головку я уже видел. У моих родителей была старинная брошка. Лежала в шкатулке в их спальне, дома, в Хедли-на-Гудзоне. Те же струящиеся волосы. То же запоминающееся красивое лицо. Родители говорили, что это просто старинная вещица, которую они купили в антикварном магазинчике.

— Кто это? — спрашиваю я у Эко.

В серых глазах на миг мелькает замешательство.

— Твоя мать, — произносит она. — Твоя настоящая мать.

Я встаю и отступаю на шаг, голова у меня кружится куда сильнее, чем когда Эко била меня или душила.

— Она жива? — спрашиваю я. — Как ее зовут? Где она? Откуда ты ее знаешь?

Эко несколько секунд переводит дух, потом медленно поднимается.

— Потом расскажу, — отвечает она. — А теперь нам пора идти. Здесь опасно. Пойдешь?

Мы молча и смущенно смотрим друг на друга.

Я киваю:

— Пойду. Но когда ты в следующий раз решишь меня чему-нибудь поучить, пожалуйста, Эко, придумай какой-нибудь способ попроще.

Загрузка...