Огненный шторм

55

Долго я так не выдержу. Чернильная темнота. Парализующий холод. Ревущее давление.

Чувствую руку, запястье, металлический браслет со старомодным циферблатом. Браслет, конечно, тут же нагревается. Часы начинают светиться. Меня окутывают миллионы световых точек.

Прощай, холод. Пока, давление. Часы превратились в мощный прожектор, который высвечивает дорогу вниз, словно туннель.

Нащупываю бусы на шее. Что там сказала Эко, когда надевала на меня это ожерелье? «Жаль, что мужчины редко носят украшения. Это придает им чувственность».

В Хедли крутые ребята украшений не носили. У меня никогда не было ни цепочки, ни даже сережки. Но с ожерельем Эко я не расстанусь никогда в жизни. Это все, что у меня осталось на память о женщине, которая вместе со мной опускалась в пучины и взмывала в небеса.

Глотаю бусину. Чувствую, как она распадается внутри. Ну вот, я готов. Удастся ли мне доплыть до подводной горы? Выяснить это можно только одним способом.

Мне кажется, что одна дорога вниз отнимает целый час. Со мной нет Эко — некому показывать, куда плыть, и предупреждать об опасностях. Достанусь ли я на завтрак акуле? Хватит ли мне кислорода? Я плыву верным курсом или потеряюсь в море, точнее, глубоко под водой?

Когда я уже окончательно убеждаю себя в том, что промахнулся мимо горы и плыву прямиком на голое атлантическое дно, меня внезапно окружают атлантические большеголовы.

Несколько тысяч. Носятся и толкаются, будто первоклашки на переменке. Плавают вокруг меня, щекочутся — то ли бесстрашные, то ли преступно забывчивые. Представляю себе, как зияющее устье сети надвигается на это оранжевое облако. Да оно за считаные минуты целую стаю проглотит!

А потом ерши остаются позади, и я плыву вниз один. Мне жаль лишаться их общества и яркого оранжевого сияния. Внизу больше ничего нет. Надо, наверное, возвращаться.

Нет! Впереди что-то поблескивает — словно мираж в пустыне. Останавливаюсь и вглядываюсь.

Это не мираж. Не химера. Это настоящее! В тысяче с лишним футов под Атлантикой мне светит из холодной тьмы нетронутый райский сад.

Девственный риф. На ею создание ушли столетия. Это не корабельный остов, захваченный рыбами и кораллами. Человек тут вообще ни при чем.

Это — океан.

Представьте себе просторный стол, выступающий из тьмы. Подплывая, я вижу, где стол кончается и в неведомые, неисследованные глубины обрываются черные скалы.

Но вершина подводной горы пламенеет яркими красками, пестреет морскими тварями, кишит рыбой.

И вот что странно. Я в жизни не видел ничего подобного. В жизни не сталкивался с такой экзотикой. Для меня это словно другой мир. И при этом удивительно знакомый.

Может быть, действительно существует генетическая память, которая уходит в прошлое на миллионы лет? Вряд ли: лично я не всегда помню, что было на завтрак. И тем не менее при виде этого оазиса жизни меня охватывают восхищение и ностальгия.

Подводная гора — это сад, потаенный волшебный сад, скрытый от глаз всего мира! Именно такой и представляешь себе, когда в детстве слушаешь сказки про эльфов.

У мамы в Хедли-на-Гудзоне был садик. Когда я был совсем маленький, она укладывала меня на лужайку, которую специально делала среди клумб и грядок. Летний ветерок играл цветами и папоротником, а у самого уха жужжали шмели и стрекотали кузнечики.

Об этом я сейчас и думаю. О деревенском садике. О шмелях и кузнечиках, о трепещущей почве и цветочной пыльце. Ко мне возвращается это живое волшебство.

Вчера я видел кораллы, попавшие в сети, раздробленные, расколотые. А здесь они нетронутые, такие, какими создали их века. Совсем рядом виднеется пучок розово-красных кораллов с раскидистыми ветвями, из которых выглядывают желтые актинии, — будто алые яблони в спелых желтых плодах.

Рядом — рощица чего-то вроде бамбука: тонкие торчащие коралловые стебли желтых и коричневых оттенков.

Ой, потревожил сборище осьминогов. Минутку — нет, они не живые. Это островок буровато-зеленых кораллов, а из каждого вверх тянутся восемь отростков-щупалец.

Осторожно опускаюсь на вершину и брожу среди гигантских губок и колышущихся актиний. Губки очень смешные, они похожи на привычные предметы — слоновьи головы, рождественские елки, бейсбольные перчатки. Красные, розовые, радужные актинии трепещут в глубоководных течениях, словно лепестки роз на ветру.

Камни и кораллы накрывает безмолвная тень. Это скат — он скользит без всяких усилий, словно воздушный змей. Камбала нахально таращится на меня зелеными глазами на плоской голове. Верткий угорь высовывается из коралловых зарослей поглядеть на незнакомца. Нет, не на меня — на белую стрелу, которая проносится мимо. Это трехфутовый кальмар-альбинос, который движется стремительными рывками.

Здесь есть мидии, похожие на индюшачьи крылышки. Крошечные светящиеся медузы с алыми щупальцами. И ползают, словно живые снежинки, почти прозрачные морские пауки.

Я потерял счет времени. Сколько я здесь пробыл? Двадцать минут? Полчаса? Час? Сам не знаю. Возвращаться на траулер совсем не хочется.

Здесь гораздо безопаснее.

И красивее.

Но скоро всего этого не станет. Эта мысль заставляет меня с сожалением оттолкнуться от подводной горы и начать всплывать в темноту.

Через несколько часов траулер забросит сеть, и грузила сокрушат эти кораллы, а рыбы и губки вытащат наверх.

С этим надо что-то делать.