Огненный шторм

41

Не корабль, а железное чудище. Острый нос. Спереди что-то вроде футбольных ворот. За ними возвышается белый двухэтажный домик. Высокая мачта. Не для парусов — для связи. Ощетинилась антеннами. Сзади просторная площадка. Неужели футбольное поле?

Команда столпилась у поручней и кричит нам что-то. Хотят выяснить, живы ли мы. Двадцать человек. Разного роста, цвета, рас. Белые, негры, азиаты. Все в шортах. Футболки и голые торсы. На головах что попало.

Двое стоят в стороне. Один — высокий, с повязкой на глазу. Рожа гнусная. Пират двадцать первого века.

Другой, рядом с ним, пожилой. Лучше одет. Сутулится. Лысина сверкает на солнце.

Он с минуту пристально смотрит мне в глаза. Я почему-то понимаю, что это капитан, и догадываюсь, о чем он думает: брать их или не брать? Стоит ли связываться? Что он с этого будет иметь?

Я совсем одурел. Даже умолять о помощи и то не могу.

Капитан шепчет что-то Одноглазому Старпому, тот кивает и уходит.

Ничего не понимаю. Глаза сами закрываются. С трудом осознаю, что на воду спускают шлюпку. К нам подгребают.

Мне задают вопросы. По-английски. По-испански. По-русски. Открываю рот. Сил нет ответить.

Голос с ирландским акцентом говорит:

— Пес нам не нужен. Берите парня.

С усилием открываю глаза. Приподнимаю голову. Пытаюсь прохрипеть несколько слов. Сиплый шепот:

— Нет. Собаку тоже.

Кто-то меня слышит.

— Ронан, он тебе что-то говорит. Про собаку.

На меня сверху вниз глядит плечистый моряк.

Высокий. Веснушчатый. Дружелюбное лицо. Копна рыжих волос.

— Эй, малый, как тебя зовут? Ты откуда?

Гляжу на него.

— Собаку тоже. Пожалуйста.

— Зачем? Все равно подохнет.

— Мой друг, — выдавливаю я. Больше ничего не могу.

Переговоры вполголоса. Меня хватают несколько пар рук. Перетаскивают через борт. Передают в другие руки — в шлюпку.

Потом меня поднимают — выше, выше. Я совсем слабый. В голове мутится. От движения мир крутом начинает вертеться. Я теряю сознание.

Всплеск. Опять шторм. Падаю в глубокую пропасть. Меня окатывает огромная ледяная волна.

Вздрагиваю и открываю глаза.

Это не шторм. Не волна. Все кругом крутится, вертится и мечется. Я лежу на спине на просторной открытой задней палубе какого-то судна.

В глазах проясняется. Четко вижу оранжевую сеть. Сушится. Пахнет рыбой. Это глубоководный траулер.

Толстяк с татуировками на руках только что вылил на меня ведро воды. Я кашляю и моргаю, он ухмыляется. Кругом стоят матросы, они курят и смеются.

— Гляди-ка, оклемался.

— Искупали малыша.

— Окати его еще разок, Жак.

Толстяк послушно выплескивает на меня еще ведро ледяной воды. Мне попадает в нос.

Чихаю, отплевываюсь.

Почему они со мной так обращаются? Они же меня спасли. Неужели не видно, как мне плохо?

Переворачиваюсь, пытаюсь сжаться в комочек. Уйдите. Уйдите все. Оставьте меня наедине с моим несчастьем.

Тяжелый башмак пинает меня в спину. Одноглазый Старпом нависает надо мной и разглядывает, словно я какая-то на редкость уродливая рыбина, попавшая в сети.

Он опускается на колени.

— Ты кто?

Незнакомый акцент. Немецкий? Французский? Голландский, наверное. Голос, привыкший распоряжаться.

Мотаю головой. Простите. Разговор придется отложить.

Протягивает руку и раздвигает мне веки на правом глазу. Солнце бьет прямо в глаз, но закрыть его я не могу. Беспомощный, будто тряпичная кукла.

Потом он щупает мне сонную артерию.

— Будет жить, — говорит он без всякого восторга. — Ну и несет от него. Отмойте.

— Псина воняет еще круче, — замечает толстяк, которого называли Жаком. — Надо было выбросить ее обратно. Хуже нет, чем вонь от дохлой псины.

Значит, Джиско они тоже вытащили! Мне даже головы не повернуть, не взглянуть на моего друга пса. Он и правда умирает?

Кто-то еще говорит:

— Чья бы корова мычала, Жак. Если так, то лучше уж тебя самого за борт — так ты воняешь.

Одобрительные возгласы. Грубый хохот.

На рябой небритой роже Жака в мгновение ока отражается целая гамма чувств — от детской обиды до отчаянной злобы.

— И это благодарность за деликатесы, которые я вам стряпаю?

Взрывы издевательского хохота, град оскорблений.

— Какие деликатесы?

— Да он готовит хуже, чем воняет!

— Нет, он воняет хуже, чем готовит!

— Еще одно слово, и я вас всех отравлю! — грозится Жак, багровея. — Да-да, отравлю, не думайте! Я так уже делал!

— Да ты своим завтраком нас всех чуть в могилу не загнал, — заявляет какой-то острослов. — Даже стараться не пришлось.

Жак щерит зубы и глядит на меня.

— Давай мыться. А потом соображу тебе пожрать.