Стоим между дюнами. Затишье кончилось. Ветер усиливается. Небо зловеще темнеет.
Шторм грядет из океана, словно голодное морское чудище. Пока что Годзилла в нескольких сотнях миль от берега, но я уже чувствую пар от его дыхания. Слышу гулкие шаги.
Эко велит мне бежать по естественной аэродинамической трубе, раскинув руки. Чувствую себя полнейшим идиотом. Впрочем, вскоре я с этим смиряюсь.
— Не только руками! — кричит Эко. — Рули всем телом! Вот, молодец!
— И ничего не молодец. — Останавливаюсь. Опускаю руки. — Глупости все это. Я так не играю. Идем домой. Если ты не заметила, сейчас будет сильный шторм.
Эко глядит в темнеющее небо.
— Да, — заявляет она. — Потому-то и можно полетать. Нас никто не заметит.
— Кстати, насчет полетов, — говорю. — Не знаю, обращала ли ты на это внимание, но я от рождения бескрылый.
Эко расстегивает рюкзачок. Достает две рубашки. Нет, не рубашки. Они толстые, как спасательные жилеты. Но при этом скроены по фигуре, как костюмы для подводного плавания. И еще мерцают, будто сделаны из фосфоресцирующей материи.
— Надевай и не думай о крыльях.
Меня так и подмывает спросить, не шутит ли она. Но Эко никогда не шутит. Натягиваю костюм. Удобный. Плотный. Тянется. Теплый, словно флис.
Гляжу вверх, в штормовое небо. Потом вниз, на костюм. Грозовой оттенок серого. Камуфляж? Зачем человеку маскироваться под небо?
Только если он собирается летать в небе! Начинаю нервничать. Сердце колотится о ребра, словно мотылек о прожектор. Заставляю себя успокоиться. Вернись с небес на землю, Джек. Ничего не выйдет.
— Эко, — спрашиваю, — это еще что за штуковина?
Эко раздевается и начинает натягивать свой серый костюм.
— Помнишь яблоко, которое упало Ньютону на голову?
Живо припоминаю среднюю школу города Хедли. Кирпичное здание на холме с видом на Гудзон. Физику ведет мистер Циммерман. Большинство учеников боятся его как огня. Я — нет. Джек — чудак человек. Я влюбился в физику после первой же формулы на доске.
— Исаак Ньютон, закон всемирного тяготения! — ору я на Эко. — Тысяча шестьсот шестьдесят шестой год! Ньютон заметил, как с дерева падает яблоко, и предположил, что некая невидимая сила удерживает на орбитах небесные тела, в том числе Луну и Землю!
Эко таращится на меня. Произвести впечатление на девушку-ниндзя — задача не из легких, но у меня, кажется, это получилось.
— Так вот, в этой рубашке Ньютоново яблоко запрыгнуло бы обратно на ветку, — сообщает Эко.
Мое сердце больше не изображает мотылька. Теперь это филин, хлопающий громадными крыльями.
— Это что, такое антигравитационное устройство? — спрашиваю.
— Послушай меня, — говорит Эко, облачившись в костюм. — Икаров нам сейчас не нужно. Держись поближе ко мне, потому что облака очень похожи друг на друга. Если перестанешь понимать, где верх, где низ, плюнь. Куда плевок полетит, там и низ. Не подлетай к людным местам. Мы маскируемся, но вдруг кому-нибудь придет в голову посмотреть в телескоп. Увидишь вертолет или самолет — ныряй в ближайшую тучу. Ясно?
Просто не верится, что я сейчас буду все это делать! На больших лайнерах я несколько раз летал, а на маленьких самолетах и вертолетах не приходилось. Всегда мечтал когда-нибудь стать летчиком, представлял себе, как сижу в кабине спортивного самолета, за панелью управления, один, как набираю высоту. Никогда не думал, что можно обойтись без крыльев и пропеллера.
— Ну что, Эко, как тут взлетают?
Она смотрит на меня как-то странно.
— Ты уже взлетел.
Тупо гляжу на нее. Потом вниз. Мы в десяти футах над землей! Как это получилось? Как устроен этот костюм?
Ты никогда не летал во сне?
Да, но…
Так он и устроен. Рули, Джек. Не руками. Всем телом. Давай.
Легко! Это приятнее и в целом как-то волшебнее, чем нырять. Словно замечтался на самой удобной в мире кровати — и вдруг обнаружил, что кровать унесла тебя в небо, словно ковер-самолет.
Внизу Атлантика. Несемся над водой. Поворачиваем к суше и парим над песком. Где-то рядом дюны Китти-Хока. Интересно, а братьям Райт тоже было так приятно, когда они оторвались от земли?
Мы взмываем еще выше! Мать-Земля ослабляет цепкую хватку. Болота, пляжи, океан становятся все мельче, превращаются в сине-бурые узоры, мелькающие в просветах между облаками.
Солнце — теплое и близкое. Неудивительно, что у Икара шарики за ролики зашли. Разве мог он удержаться? Кружусь вместе с восходящими потоками воздуха. Эко рядом — тоже кружится. Земля нас больше не притягивает. Никогда не чувствовал такой свободы. Сын неба, облачное создание.
В голове вспыхивает строфа из «Жаворонка» Шелли:
К солнцу с трелью звучной,
Искрой огневой!
С небом неразлучный,
Пьяный синевой,
С песней устремляйся и в полете пой![18]
Слышу птиц. Двух. Летят рядом. Что-то нам кричат. Кружатся вместе с нами. Взмывают вместе с нами. Это хищные птицы, но сейчас они не охотятся. Играют. Две скопы. Самец и самка. Эко говорит, они находят себе партнера на всю жизнь и путешествуют вместе.
По небу прокатывается что-то огромное. Гром? Никогда не слышал его так близко. Как будто кто-то прямо у меня над головой мешает ложкой в железном бидоне.
Ослепительная вспышка молнии. Электрическое покалывание.
Эко, это не опасно?
В эти костюмы молния не ударит. Тебе страшно?
А как же. И все равно очень красиво. Похоже, птицы не особенно волнуются, так что и мне не стоит.
Здесь, наверху, шторм ощущается как нигде. Неуклюжий, но страшный зверь. Его приближение. Его неизмеримая ярость. У этого урагана гулкий пульс, мускусный запах, осязаемая жажда разрушения.
Теперь мы уже бросили играть и резвиться. Мы наблюдаем за явлением бешеного левиафана. Ветер согнал темные тучи в дикую фигуру — смертоносную, чудовищную. Мы пробираемся через штормовые вихри. Дождь и молнии — развевающиеся кудри и сверкающие глаза Горгоны в милю ростом.
Гром громыхает прямо вокруг нас, и мы оба кричим и хохочем, заразившись его безумием. За мной столько гнались, я столько горевал. Мне нужно выплеснуть накопившиеся чувства, и Эко, кажется, тоже.
Она несется рядом, беззаботная, радостная.
А потом мы спускаемся все ниже и ниже, к самой воде, к песку, к туманным дюнам.
Осторожно, Джек. Не так быстро.
Ты не рассказала мне, как приземляться.
Кусты, кусты! Бери выше!
Где кусты? Поздно!
Согнул ноги, чтобы спружинить. Лечу вперед. Шлепаюсь оземь. Кувыркаюсь в колючем кустарнике. Наконец останавливаюсь. Уй…
Эко уже рядом. Как ей удалось совершить такую мягкую посадку? Наверное, уже тысячу раз так делала.
— Тебе больно? Ты поранился?
Судя по лицу, Эко всерьез испугалась за меня. Встаю, отряхиваюсь.
— Ничего, просто поцарапался.
— Ты же весь в крови! Что ты смеешься?
— Потому что было здорово! Да что там здорово! Чудесно! Потрясающе! А когда можно будет еще полетать?
Эко пытается сдержать собственный восторг, но потом сдается и тоже хохочет.
— Да, весело было, правда? А теперь пошли тебя чинить.