Охоться на меня, дорогая

Глава 34

Алекс

Движение его бедер напоминает мне о том, как глубоко он все еще погружен во меня, но именно его рука, сжимающая мое горло, заставляет меня хныкать. Его хватка крепка, когда он прижимает меня к матрасу.

— Мой брат будет так разочарован в тебе. Мне показалось, я слышал, как ты поклялась ему, что не будешь прикасаться к маскам сегодня вечером, — говорит он, другой рукой расстегивая толстовку и полностью снимая маску.

— Технически, сейчас утро, — выдавливаю я в ответ, когда мои глаза бросают взгляд на часы рядом с кроватью, которые показывают только 2:40 ночи.

Он усмехается, наклоняясь надо мной, пока его губы просто не касаются моих. Он снова двигает бедрами, и я не могу сдержать вырвавшийся у меня стон.

— Ты хочешь, чтобы я остановился?

Я рычу в ответ, мои руки поднимаются, чтобы схватить его за волосы.

— Нет, не останавливайся.

Он отводит бедра назад и сильно толкает свой член в меня. Он похоронен так глубоко, что кажется, будто он хочет сделать нас единым целым телом и душой. Когда он повторяет движение, моя спина выгибается от удовольствия, моя киска сжимается вокруг него.

— Тристан… — его имя срывается с моих губ в задыхающемся стоне.

— Черт, мне нравится звучание моего имени на твоих губах, — стонет он, продолжая двигаться. — Скажи это снова.

Улыбка растягивает мои губы, и я прищуриваюсь, глядя на него, я не собираюсь просто сдаться и облегчить ему задачу, когда он не сделал этого для меня.

— Трахните меня, мистер Уинтерс, или я больше никогда не произнесу вашего имени.

Он снова хихикает, улыбка на его лице почти радостная.

— А вот и она.

Он сокращает дистанцию, чтобы захватить мои губы своими, страстно целуя меня и начиная сильнее входить в меня. Его хватка на моем горле немного усиливается, добавляя остроты, с которой я стала так хорошо знакома, находясь с ними. Это ощущение только разжигает мое желание к нему, заставляя меня чувствовать себя живой так, как я никогда не считала возможным.

Его губы изгибаются в усмешке, интенсивность его толчков посылает волны удовольствия через меня. Комната наполняется звуками нашего удовольствия — стонами, вздохами и ритмичным шлепаньем кожи о кожу.

Мне удается произнести между стонами:

— Тебе… нужно… заслужить… это.

Вызов, кажется, зажигает что-то в нем, и он отвечает с еще большей интенсивностью. Его движения становятся быстрее и напористее, подводя меня ближе к краю.

— Это то, чего ты хочешь, Малышка? — он выдыхает.

Я стону, мои слова застревают в горле, когда наслаждение переполняет меня. Он крепче сжимает мое горло, и я чувствую, что полностью отдаюсь ему.

Его другая рука тянется к моей ноге, поднимая ее и меняя угол наклона. Я выгибаю спину, поддаваясь чувствам, которые он разжигает во мне. Мы двигаемся вместе в ритме, который кажется почти первобытным.

Я не могу насытиться его прикосновениями и тем, как он полностью заполняет меня.

Он смотрит в мои глаза, и в них читается голод, жажда большего, чем просто физического удовольствия.

— Ты хочешь кончить, Малышка?

Я стону, мое тело дрожит.

— Пожалуйста, — хнычу я, мой голос едва слышен.

Он ухмыляется, его глаза темнеют от вожделения.

— Тогда произнеси мое имя, — требует он низким и повелительным голосом.

Я прикусываю губу.

— Сначала заставь меня кончить, — вызывающе бросаю я ему вызов.

Он сильнее толкается во мне, задевая то идеальное местечко, которое посылает волны удовольствия, проходящие через меня.

— Скажи это, Малышка, — шепчет он, хрипотца в его голосе воздействует на меня на глубоком уровне. — Произнеси мое имя, и я заставлю тебя кончить так сильно, что ты будешь кричать.

Я встречаюсь с ним взглядом.

— Тогда заставь меня прокричать это, — отвечаю я, затаив дыхание.

Его ухмылка становится шире, и он воспринимает это как зеленый свет, чтобы раскрыть все, что у него есть. Он толкается сильнее и быстрее, задевая все нужные места внутри меня, подталкивая меня ближе к краю.

Я чувствую, что балансирую на грани оргазма, удовольствие нарастает подобно приливной волне. Он продолжает двигаться, моя киска сжимается на его члене с каждым толчком. Мои стоны становятся громче, смешиваясь с его рычанием удовольствия, наполняя комнату звуками нашей страсти. Я так близко, и я знаю, что он тоже это чувствует.

Его горячее дыхание у моего уха, когда он выдыхает:

— Кончай для меня и выкрикивай мое имя.

Слова — это все, что мне нужно, последний спусковой крючок, который толкает меня через край. Моя спина выгибается, и я выкрикиваю его имя, когда волны удовольствия накатывают на меня, поглощая целиком.

Он не сдается, сохраняя неумолимый темп, пока я переживаю свой кульминационный момент. Он стонет, когда мое тело содрогается в экстазе, и в конце концов тащит его за собой с обрыва. Мы теряемся в нахлынувших на нас ощущениях, и мое тело сотрясается, когда я прижимаюсь к нему.

Наконец, когда волны удовольствия спадают, он ослабляет хватку на моем горле, и я остаюсь, тяжело дыша.

Он берет мои запястья, удерживая их в своих, и я вспоминаю о ночном визите Дэра всего несколько дней назад.

— Итак, на чем я остановился? Это верно, мой брат будет так разочарован в тебе. Ты понимаешь, что он действительно очень привязан к тебе, верно? — Он двигается, чтобы сесть, пока что-то говорит, затем роется в своих штанах, пока не достает телефон. — Я имею в виду, что я сам довольно одержим тобой, но он на совершенно другом уровне. Но тогда он всегда знал, что ты наша, даже когда мы были детьми.

Я так смущена в этот момент, и поскольку дымка удовольствия все еще затуманивает мой разум, требуется немного больше времени, чтобы его слова дошли до меня.

— Что?

Он улыбается мне, наклонив голову.

— Разве ты не помнишь? Милая девочка.

Это воспоминание — почти пощечина.

— Выходи и поиграй, милая девочка!

Я подкрадываюсь к двери, открываю и выглядываю на своего друга.

— Я не могу. Мама сказала, что я должна остаться дома, пока дядя Джимми навещает меня. Но она сказала, что я могу поиграть после.

— Нечестно. Она не может помешать нам играть вместе.

То, что он грустит, огорчает меня, но я обещала маме.

— Прости, Дэр.

Он надувает губы.

— После?

Я киваю в ответ.

Он пожимает плечами, отворачиваясь, чтобы вернуться на свое место, я вижу, как его брат маячит в конце коридора в ожидании. У него тоже грустный взгляд, когда я не следую за ним.

— Ладно, увидимся позже, Милая девочка.

Мое сердце, кажется, на самом деле остановилось в груди. Тристан, кажется, знает, что что-то не так, поскольку он смотрит на меня с беспокойством, затуманивающим его глаза. Но когда я ничего не говорю, он подносит телефон к уху. Я не слышу, что он бормочет, но вздрагивание на его лице говорит мне все, что мне нужно знать о том, к кому он обращается.

Он вешает трубку и убирает свой телефон обратно, полностью поднимая меня с кровати, пока мы оба не оказываемся рядом с ней. Он отпускает меня, чтобы привести себя в порядок и привести в порядок свою одежду, прежде чем достает одну из моих ночных рубашек из ящика и бросает ее мне.

Я смотрю вниз на себя, а затем снова на него, нахмурившись и приподняв бровь. Из моей киски все еще капает его сперма. Когда в ответ я получаю только усмешку, я закатываю глаза и натягиваю рубашку, ворча про себя, что никогда больше не произнесу его имени.

Он только хихикает в ответ и хватает меня за запястье, вытаскивая меня за собой из спальни. Я почти спотыкаюсь, когда он движется слишком быстро для меня, но мне не требуется много времени, чтобы понять, куда он меня ведет. Мой кабинет, убежище, которое я обустроила, со стенами, увешанными изображениями преступлений, которые привели меня сюда.

Останавливаясь сразу за дверным проемом, он подталкивает меня дальше в комнату. Дэр там, его лицо в маске разглядывает фотографии, занимающие почти каждый дюйм пространства.

Тристан отпускает меня, и когда я оглядываюсь через плечо, я вижу, как он медленно пятится из комнаты.

— Я, эээ, буду здесь. — С этими словами он исчез, как дым.

Оборачиваясь, я вижу, что Дэр смотрит на меня из-под капюшона, его черные глаза пронзают мои с такой интенсивностью, что мое сердце снова учащенно бьется в груди. Но затем он снова смотрит на фотографии, как будто погружен в свои собственные мысли.

Мы стоим в тишине несколько минут, пока он не заговаривает, его модулированный голос почти мягкий.

— Когда мы начали это, я знал, что они позвонят тебе. Мы пытались достучаться до тебя раньше, но какое-то время я думал, что, может быть, ты нашла нормальную жизнь, вдали от тьмы, которая, как я знал, жила внутри нас. Мы не спускали с тебя глаз, но ничто не указывало нам на то, что ты вспомнила.

Он поворачивается и смотрит прямо на меня.

— Но однажды я увидел тебя в газете. Агент ФБР, который имел отношение к смерти и убийцам. Ты можешь избежать этого не больше, чем мы. Это в самих наших душах, связь, которую мы чувствуем со злом в мире. Я знал, что это только вопрос времени, когда люди, подобные тем, кто контролировал все это, вонзят в тебя свои когти. — Он указывает на мертвых женщин на моих стенах.

Я прищуриваюсь, глядя на изображения.

— Так ты решил, что просто убьешь их и будешь надеяться на лучшее?

Дэр вздыхает, качая головой, и делает шаг ближе ко мне.

— Нет, мы не могли стоять в стороне и позволить им добраться до тебя, мы не могли позволить им причинить вред тебе или кому-либо еще, если уж на то пошло. Ты была в опасности, и мы должны были что-то сделать.

Я скрещиваю руки на груди, пытаясь игнорировать тот факт, что на мне все еще нет ничего, кроме рубашки.

— А как насчет меня? Ты думал о том, как это повлияет на меня? Как бы я себя чувствовала, зная, что за всем этим стоите вы? Мне все еще нужно раскрыть одно дело, у меня есть работа, которую нужно выполнить, и мне нужно назначить им кого-то, на кого можно возложить ответственность.

Мое сердце пропускает удар, когда он вытаскивает мой пистолет сзади из своих штанов. Из-за всего, что произошло, я совершенно забыла, что он забрал его у меня. Но он целится не в меня.

Встав передо мной, он разводит мои руки и вкладывает пистолет мне в руку, перемещая его так, чтобы он был направлен прямо ему в грудь.

— Тогда пристрели меня. Ты хочешь покончить с этим? Ты хочешь закрыть это дело? Пристрели меня.

Я чувствую, что не могу дышать, мой рот открыт от шока. Я даже не могу понять, что он говорит.

— Что??

— Пристрели меня! — громко и сильно рычит он, отпуская мои руки, так что я просто стою там, целясь пистолетом ему в грудь.

Мое сердце бешено колотится в груди, и мне кажется, что вся комната давит на меня. Пистолет падает на пол за мгновение до того, как моя рука поднимается, чтобы сорвать маску с его лица, мои глаза расширяются при виде лица, открывшегося под ним.

— Боже мой, — выдыхаю я, мое сердце болезненно сжимается.

Он прищуривает свои черные глаза, глядя на меня.

— Я уже говорил тебе раньше, Малышка, бога здесь нет.