Охоться на меня, дорогая

Глава 2

Алекс

Теперь есть фотографии с места преступления, которые покрывают новую доску об убийствах. Хотя технически это должно называться доской для сбора улик, ее истинный фокус, несомненно, сосредоточен на убийстве.

Большая часть команды вернулась в офис после завершения нашей работы на местах, горя желанием погрузиться в обширный сбор доказательств. Установка новой доски стала нашей первоочередной задачей по прибытии, она органично соединилась с семью другими досками, украшающими комнату. Каждая из них тщательно покрыта фотографиями и интимными подробностями предыдущих жертв. Когда я рассматриваю множество досок, это слегка напоминает мне о святилище, которое я наспех обустроила в своем арендуемом доме накануне, хотя и без свежего места преступления, которое сейчас поглощает мое внимание.

Я не уверена, была ли это чистая судьба или совпадение, что свежее тело попало к нам в руки на следующее утро после того, как я переехала сюда, чтобы присоединиться к расследованию.

Рассматривая фотографии, которыми покрыта новая доска, я думаю, что это жуткое произведение искусства, которым нужно одновременно восхищаться и анализировать. Мой взгляд жадно пожирает каждую мельчайшую деталь, пытаясь впитать суть преступления, запечатленного в кадрах. Погруженная в изучение изображений, я совершенно не осознаю присутствия Дерека, пока он не заговаривает, его голос прорывается сквозь мою концентрацию.

— Что ты видишь, когда смотришь на них? — Тон Дерека содержит смесь очарования и интриги, оставляя меня неуверенной, направлено ли это на меня или на само место преступления.

Взглянув на него краем глаза, я понимаю, что его внимание приковано не к фотографиям, а скорее ко мне. Я беру паузу, чтобы собраться с мыслями, прежде чем ответить.

— Я не вижу полной картины, — признаюсь я, мои слова пронизаны оттенком разочарования из-за неуловимой природы правды.

Дерек слегка качает головой, показывая свое разочарование моим ответом.

— Это не то, о чем я спрашивал, — твердо говорит он, его взгляд непоколебим. Его жажда понимания побуждает меня копать глубже, раскрывать скрытые слои места преступления, которые лежат под поверхностью.

Я снова концентрируюсь на изображениях, сцене, теле, отметинах и порезах, украшающих его, как будто это произведение искусства.

— Они не проводили на месте убийства столько времени.

Он наклоняет голову, его внимание перемещается между мной и доской.

— Я полагаю, ты основываешь это не только на времени между убийствами?

Моя голова также наклоняется в созерцании, мысли проносятся в моей голове, когда я дольше смотрю на изображения.

— Нет.

Он тихо фыркает, и я отвлекаюсь от изображений и смотрю на него. Его внимание полностью сосредоточено на мне, он приподнял бровь. Я чувствую, как мои губы подергиваются в ответ на раздражение, которое я вижу на его лице. Я не туплю, просто с ним весело играть.

Возвращаясь к изображениям, я протягиваю руку и мягко провожу пальцем по одному из изображений тела жертвы. Краем глаза я вижу, как он следит за движением.

— Они не так сильно пометили ее, и исцеление едва началось. Они убили ее довольно быстро.

Теперь он снова сосредоточен на снимках с места преступления, нахмурившись и прищурив глаза. Возможно, он не замечал этого раньше.

Я позволяю своим пальцам соскользнуть с фотографии и отступаю назад, оглядывая другие доски для убийств по всей комнате. Я уже изучила все эти изображения в своем святилище, я знала каждую мельчайшую деталь каждой сцены.

— Для них нет установленных временных рамок или графика, они убивают случайным образом. Присмотревшись к телам, вы можете увидеть, что количество времени сильно варьируется у всех жертв. С некоторыми из них они провели много времени, но примерно половина из них была убита всего за несколько дней, — размышляю я, сосредоточившись на каждой жертве. — Так почему же эти жертвы были другими? Почему они убили их быстрее?

Глаза Дерека сужаются, когда он впитывает мои наблюдения, я могла видеть, как его разум работает над головоломкой, разложенной перед ним. Он выглядит немного расстроенным, как будто пытается соединить все точки над “i”.

— Верно, — бормочет он, его голос полон любопытства. — Должна быть причина, по которой они меняли время между убийствами. Может быть, это связано с их душевным состоянием или с чем-то в самих женщинах.

Я продолжаю изучать фотографии в поисках любых других закономерностей или подсказок, которые могли бы помочь нам понять мотивы. У каждой жертвы есть кусочек головоломки, и я полна решимости найти его.

От его слов у меня по спине пробегает холодок.

— Так ты думаешь, у них есть какая-то особая причина выбирать своих жертв? Или на тот случай, когда они их убьют?

Он пожимает плечами, возвращая свое внимание к последней жертве, его собственные пальцы повторяют путь, который мои проделали на одном из изображений.

— Может быть, они выбирают их, думая, что те могут что-то для них сделать или занять определенную роль в их жизни. Тогда их временные рамки зависят от того, когда они поймут, что она этого не обеспечит. Это могло бы быть отражением их разочарования.

Я киваю, очарованная теорией Дерека. В каком-то извращенном смысле это имеет смысл — идея о том, что у них были ожидания или желания от своих жертв, и когда эти ожидания были разрушены, они быстро покончили с ней.

— Но как они определяют, может ли жертва оправдать их ожидания? — Я размышляю вслух, мои глаза еще раз просматривают фотографии в поисках каких-либо зацепок, которые могли бы пролить свет на процесс их отбора.

Взгляд Дерека задерживается на изображениях, его лоб нахмурен в глубоком размышлении.

— Возможно, в их жизни или поведении есть тонкие признаки, детали, на которые они обращают внимание. Возможно, они ищут конкретные черты или качества, которые указывают на потенциальную пару.

Его слова пробудили во мне понимание.

— Это могло бы объяснить, почему некоторым жертвам уделяется больше внимания и времени. Они становятся более вовлеченными, надеясь, что наконец нашли кого-то, кто соответствует их критериям. И когда они понимают, что жертва не оправдывает их ожиданий, они быстро отказываются от них.

Он быстро моргает и смотрит на меня, как будто только что очнулся от транса.

— Точно, — бормочет он почти рассеянно. — Они ищут связь, узы, которые, по их мнению, принесут им самореализацию. И когда эта связь не материализуется, они двигаются дальше, ища следующую потенциальную пару.

От осознания этого у меня по спине пробегает дрожь, психология, стоящая за мотивами убийц, становится яснее с каждым мгновением. Это леденящее душу напоминание о тьме, таившейся в человеческой психике, глубины которой нам теперь было поручено исследовать.

Пока мы с Дереком стоим там, окруженные навязчивыми образами жертв, мой разум перебирает возможности. Я знаю, что понимание мотивов, стоящих за различными временными рамками, и выбора жертвы было бы ключом к их поимке. Но это сложная головоломка, требующая тщательного анализа и глубокого погружения в самые темные уголки человеческого разума.

— Нам нужно заглянуть за пределы видимости, — говорю я, нарушая тишину, которая установилась между нами. — Должно быть что-то, что связывает этих жертв вместе, что-то, что они видят в них, чего мы еще не обнаружили.

Дерек кивает, его глаза все еще сосредоточены на фотографиях.

— Давай вернемся к биографическим данным каждой жертвы, их личной жизни, их отношениям. Возможно, есть общая нить, скрытая связь, на которой они зациклены.

Я возвращаю свое внимание к доскам, фотографии смотрят на меня с серьезными лицами. У каждой жертвы была своя история, оборвавшаяся жизнь, и я испытывала глубокое чувство ответственности за то, чтобы раскрыть правду и восстановить справедливость в их воспоминаниях.

— Нам также нужно учитывать психологию убийц, — предлагаю я, мой голос полон убежденности. — Что побуждает их искать это извращенное удовлетворение? Какую пустоту они пытаются заполнить с помощью своих жертв?

Пристальный взгляд Дерека встречается с моим, в его голубых глазах читаются эмоции, которые я не могу расшифровать.

— Мы не можем забывать, что за каждым поступком стоит человек. Человек, чей разум нам нужно понять.

Я киваю в знак согласия, мы не можем позволить себе упустить из виду тот факт, что наше расследование направлено не только на решение головоломки, но и на разгадку мотивов и сложной работы умов, стоящих за убийствами.

— Вот именно, — отвечаю я.

Пристальный взгляд Дерека задерживается на мне еще на мгновение, прежде чем его губы растягиваются в легкой улыбке.

— Из нас получается хорошая команда, — говорит он.

Я улыбаюсь в ответ, ценя партнерство, которое сформировалось между нами за такое короткое время.

— Да, — соглашаюсь я. — Вместе мы найдем ответы, которые ищем, и положим этому конец.

— О, я уверен, что так и будет, — отвечает Дерек, его улыбка становится шире. В его глазах читается решимость, похожая на общую, что мы не успокоимся до тех пор, пока не разгадаем извращенные мотивы этих убийств и не привлечем виновных к ответственности. Мы были готовы отправиться в это мрачное путешествие вместе, черпая силы друг в друге по мере того, как все глубже погружались во тьму, которая лежала перед нами.

Я снова оглядываю доски, рассматривая различные изображения разных мест преступлений.

— Давайте еще раз взглянем на каждую из жертв, посмотрим, сможем ли мы выяснить, почему они проводили больше времени с одними, а не с другими.

Дерек и я начали тщательный процесс пересмотра биографии каждой жертвы, их личной жизни и взаимоотношений. Мы изучаем каждую доступную информацию, от их аккаунтов в социальных сетях до их прошлых взаимодействий с другими людьми. Мы стремились выявить любые скрытые связи или закономерности, которые могли бы пролить свет на мотивы убийц.

По мере того, как мы углубляемся в жизнь жертв, я вижу, что начинает вырисовываться тревожная закономерность. Жертвы, которые были убиты быстро, без особых затрат времени, имели одну общую черту: они рассказали близким друзьям о том, что их преследовали. От этого леденящего осознания у меня по спине пробегает дрожь.

— Похоже, что от жертв, которые сообщали о преследовании, избавлялись быстрее, — указываю я Дереку, мой голос полон беспокойства. — С другой стороны, жертвы, которые прожили дольше, никогда никому не рассказывали о своем опыте преследования. Единственная причина, по которой мы вообще знаем об этом, заключается в том, что в уликах были тонкие зацепки.

Дерек хмурит брови, пока переваривает информацию.

— Итак, сообщение о преследовании, похоже, послужило для них спусковым крючком. Они устраняют тех, кто обратился за помощью или искал защиты?

Я киваю, кусочки головоломки начинают складываться воедино.

— Как будто убийцы рассматривают сообщение о преследовании как предательство или угрозу их власти и контролю. Они хотят, чтобы их жертвы оставались изолированными и беспомощными, без какой-либо внешней поддержки.

Дерек склоняется над столом, за которым мы работаем, изучая фотографии жертв.

— Но как они узнают, какие жертвы сообщили о преследовании? Есть ли какой-нибудь способ, которым они могут отследить эту информацию?

Мой разум лихорадочно работает в поисках возможных объяснений.

— Возможно, у них есть способ следить за их коммуникациями. Возможно, они обладают техническими знаниями или имеют доступ к личной информации, которая позволяет им идентифицировать тех, кто высказывался о преследовании.

Взгляд Дерека остается задумчивым, пока он обдумывает такую возможность.

— У них может быть какое-то наблюдение или доступ к личным устройствам или учетным записям жертв. Это объяснило бы, как они остаются на шаг впереди.

После нескольких часов интенсивного мозгового штурма и исследования мы решаем сосредоточиться на технологическом аспекте. Возможно, они технически подкованы или имеют доступ к каким-то методам наблюдения, чтобы следить за своими жертвами. Мы обращаемся к нашим техническим экспертам из команды и просим их просмотреть цифровые следы жертв на предмет любых признаков несанкционированного доступа или необычного мониторинга.

В то же время мы глубже погружаемся в прошлое каждой жертвы, ища потенциальные связи за пределами аспекта преследования. Мы изучаем их рабочие места, социальные круги и любые общие мероприятия, которые они, возможно, посещали. Мы даже анализируем их привычки, надеясь обнаружить закономерности, которые могли бы дать нам ключ к пониманию того, как убийцы выбирают свои цели.

Но усталость начинает брать свое, и Дерек смотрит на часы.

— Эй, уже почти полночь, — говорит он обеспокоенным тоном. — Ты занимаешься этим с раннего утра, и тебе серьезно нужен отдых. Мы продолжим завтра.

Подавляя зевок, я понимаю, насколько я устала.

— Ты прав. От меня не будет никакого толку, если я буду работать на износ, — неохотно признаю я. — Но мы не можем позволить себе терять время. Возможно, они уже присматриваются к своей следующей жертве.

Он хмыкает в ответ.

— Но ты ничего не решишь, если упустишь важные детали, потому что слишком устала. Ты будешь более эффективна после того, как немного отдохнешь, — уверяет он меня.

Я не могу спорить с его логикой, даже несмотря на срочность дела, которое давит мне на разум.

— Хорошо, — наконец уступаю я, кивнув. — Но пообещай мне, что завтра мы приступим к делу. Нам предстоит раскрыть еще так много всего.

Дерек улыбается почти нежно.

— Абсолютно. Мы продолжим с того места, на котором остановились, и продолжим продвигаться вперед. Мы на правильном пути, и у меня есть ощущение, что мы приближаемся к их пониманию.