Осколки зеркала

Без названия

Смерть мамы оказалась для меня катастрофой. И не только оттого, что я лишилась ее физического присутствия. При жизни мамы мир казался логичным и полным гармонии. Да, в нем существовали ложь, злоба, жестокость, глупость, мещанство, и мама глубоко переживала свои столкновения с ними. Но меня она ограждала от всего страшного и гадкого. Под ее сенью я чувствовала себя безмятежной и счастливой — достаточно было слушаться ее, не делать бесчестных поступков, обходить стороной злых и глупых людей. Став взрослой, я продолжала держаться за ее теплую, ласковую руку.

Мама не была сентиментальной. Ее любовь ко мне выражалась в ее близости, в ее внимании к моей жизни, к моему внутреннему миру. В разговорах нам был важен не сам обсуждаемый факт, а наше с ней отношение к нему, обмен мыслями. Нам было интересно друг с другом. Чаще говорила мама, а я слушала, иногда отмалчиваясь. «А коврик молчит!» — говорила тогда обо мне мама словами из детской книжки о щенке Бобке…

Помню летние вечера 1977 года. Она, уже тяжело больная, ждала, когда я кончу работать или возиться по хозяйству и приду посидеть с нею. Нам были необходимы эти ежевечерние беседы. О чем мы говорили? Обо всем — о книгах, о людях, о ее внуках — о Мише, о Сене[47], о Кате. Об Андрее говорили мало, это была ее боль. Мама страдала оттого, что у него редко возникала потребность в общении с ней. Она согласилась сниматься в «Зеркале» только из любви к Андрею, из уважения к его режиссерской работе. Мама с детства была застенчивой, а тогда стеснялась своей старости. Жизнь в Тучкове, в чужой обстановке, необходимость общаться с киногруппой и стоять перед камерой были для нее мучительным испытанием. «У меня каждый день болело сердце», — сказала мама, вернувшись со съемок домой.

Она не была избалована вниманием и была благодарна любому проявлению добрых чувств. Больше всего на свете она страдала от непонимания. И радовалась, когда ее понимали с полуслова…

Иногда мне кажется, что мама не исчезла навсегда и живет рядом. Вот и сейчас, когда мы смотрели телевизор, Саша пошутил смешно, я засмеялась и вдруг почувствовала, что в комнате с нами — мама. Это чувство было настолько реальным, что я снова, спустя шестнадцать лет, ощутила ее присутствие. Это был счастливый момент. Что это было? Почему возникло такое чувство? Может быть, это почти материализовалась моя тоска по ней? Тогда почему она приходит ко мне так редко?