Парень моей подруги. Запрет на любовь

11

Застываю от неожиданности.

— Это женская раздевалка. — Бросаю резко и хватаюсь за полотенце на груди. Под ним у меня синий, спортивный купальник, но я все равно чувствую себя голой и беззащитной. Мне некомфортно находиться с Соколовым один на один в практически пустом спортивном комплексе.

Он вытягивает длинные ноги в тяжелых ботинках и слегка покачивает носками из стороны в сторону. На скамейке рядом с ним лежат черный шлем, кожаный рюкзак и перчатки. Конечно, к черту экипировку — это для слабаков. Он наклоняет голову набок и нараспев произносит:

— Ее вульгарно — злые ноги запутали меня! (прим. — стихотворение Ирины Астаховой) — Бесцеремонно скользит взглядом по голым ногам вниз, а затем медленно возвращается вверх, упираясь в край полотенца. Физически ощущаю, как он пялится на меня. Дергаю плечами. Мне, с одной стороны, хочется стремительно прикрыться, а с другой — внутри все странно замирает и сладко ноет. Меня пугает реакция собственного тела. В присутствии Соколова оно начинает бунтовать и вести себя несвойственно.

— Что за чушь? Какого ты здесь развалился? — понимаю, что внятного ответа не получу, поэтому повторяю. — Соколов, это женская раздевалка. Мне нужно переодеться. Выйди.

Синева его глаз концентрируется на моем лице. Он легко поднимается с низкой лавочки и подходит ко мне. Прикасается пальцами к влажному концу косы, намеренно задевая ложбинку груди. Мое сердце стучит в сотню раз быстрее и громче обычного. Отступать некуда — у меня за спиной дверцы металлических шкафчиков.

— У тебя мурашки. — Тихо говорит он и невесомо гладит ключицу.

— Мне просто холодно, а ты не даешь мне переодеться. — Отвечаю также тихо, не сводя глаз с его лица. Как под гипнозом.

Он накрывает тяжелой ладонью мое плечо и больно сжимает, сминая кожу. Между нами творится что-то странное, чему я не могу найти разумного объяснения. Из комнаты точно исчез кислород: я задыхаюсь, когда он скользит ладонью вниз по моему телу и оголяет бедро. Вся моя бравада и уверенность трусливо покидают меня, оставляя наедине с его жадным желанием и ощущением превосходства.

Я прихожу в себя, когда чувствую горячие пальцы на внутренней стороне бедра. Смотрю в темные воронки его глаз и приоткрытый рот. Он тяжело дышит. Не моргает. Бью его по руке и отскакиваю назад, больно ударившись спиной о шкафчики.

— Ты вообще страх потерял! Потаскун хренов! — Мой голос разлетается эхом по огромному помещению раздевалки, ударяется о потолок и стены. Одна из лампочек мигает несколько раз, но, к счастью, не тухнет. Я бы не перенесла интимного полумрака.

В последнее время я слишком часто теряю контроль в его присутствии или наоборот — обдумываю каждый свой жест. Паршиво.

Соколов удивленно приподнимает бровь, а потом смеется и отступает. От уголков его глаз разбегаются маленькие лучики, делая его обаятельным. Между губ мелькает ряд ровных, белых зубов — мечта стоматолога.

— Что ты сказала? Потаскун? Я такое последний раз от бабки в центре слышал, когда напугал ее ревом мотоцикла.

Я все еще тяжело дышу. Чувствую себя глупо и нелепо, напоминаю себе, что передо мной парень моей подруги, и сегодня я пообещала себе больше не вмешиваться. На краешке сознания скребется мысль о неправильности происходящего.

— У тебя на бедре огромный кровоподтек. Я просто хотел посмотреть. — Он примирительно выставляет вперед ладони.

— У себя в башке посмотри. — Отвечаю спокойнее. — Твои беспорядочные половые связи дурно сказываются на других людях.

— Мне жаль. Лиля больше не подойдет ни к тебе, ни к Марине. — Он на секунду сводит брови и указывает на бедро. — Сильно болит?

— Нет, видишь же, плаваю, но выглядит уродски.

— Марину я сегодня отвез к врачу. Ничего серьезного, не волнуйся. Ты впечатлила меня сегодня своей самоотверженностью. — Подозрительно кошусь на него, ожидая подвох, и Соколов не подводит. Продолжает в своем репертуаре. — Боюсь представить тебя в постели. Даже Тим в боевую стойку встал. Он тебе, кстати, нравится, или ты только по зализанным додикам прешься? — Ехидно спрашивает меня, но глаза серьезные, плечи напряжены.

Мне окончательно надоедает топтаться в сланцах и мокром полотенце. К тому же, бассейн скоро закроется, а я не хочу ехать домой в хлорке со слипшимися волосами. Поэтому игнорирую его дебильные вопросы, поворачиваюсь к нему спиной и отмыкаю свой шкафчик. Достаю рюкзак и ищу шампунь.

Соколов молчит, я — тоже. Он, я так понимаю, никуда не торопится. Подходит и прислоняется плечом к шкафчику рядом со мной. Нагло пялится.

— Нравится или нет?

— Слушай, ты встречаешься с Мариной. Какое тебе дело до того, кто мне нравится?

— Значит так, Марго с косичками, — его голос становится ниже и жестче, взгляд тяжелее. Он давит своей энергетикой. — Я задолбался от этих игр. Мне кажется, ты еще до конца не поняла, с кем имеешь дело. Или ты завтра идешь со мной на свидание, или я сделаю Марине одолжение и, наконец, трахну ее. Она уже вся извелась. Принимай решение. Сейчас. — Он складывает руки на груди.

Я растерянно рассматриваю ворот черной водолазки.

— Ты же это несерьезно?

— Хочешь проверить?

— Это шантаж, Влад. — Сглатываю комок в горле и мечусь глазами по сторонам.

— Теперь я стал для тебя Владом? Хочешь отговорить меня? Призвать к совести? Спойлер — у меня ее нет, не старайся. У тебя ничего не получится.

Убираю рюкзак в шкаф и снова достаю. Прижимаю к себе. Внутри нарастает паника. Он снова манипулирует. И что-то подсказывает мне, что он выполнит свое обещание: разорвет Маринино сердце в клочья.

— Одно свидание, и ты расстаешься с ней. — Говорю я, и на меня сразу же сваливается бетонная плита будущей вины. Делаю глубокий вдох и заверяю себя, что справлюсь с грузом ответственности. — Ты расстаешься с ней деликатно, и ничего не говоришь о нас, понял? На встрече никаких лобызаний, и лапы свои держи при себе. Если я захочу уйти — я уйду, никакого принуждения. — Перевожу взгляд на него и тереблю замок рюкзака в ожидании ответа.

— Идет. — Слишком легко соглашается он. Разворачивается, забирает с лавочки шлем и перчатки.

— Ты мерзавец, Влад. Подонок и манипулятор. — Роняю устало. — Ты ставишь меня перед аморальным выбором.

— Я хуже. — Отвечает он и смотрит на мои губы. — Завтра пришлю тебе сообщение, где и во сколько заберу тебя.

В раздевалку заходит аспирантка. Щурится, как крот. Надевает очки, концентрируется взглядом на Соколове. Ее глаза удивленно округляются.

— Молодой человек! Это женская раздевалка! — кричит она тонким голосом.

— Уже ухожу, леди, не горячитесь. — Он снова бросает на меня победный взгляд и выходит.

— Развели тут. — Фыркает девушка и идет в душевую.

По громкоговорителю проходит объявление, что спорткомплекс закрывается через пятнадцать минут. Я обессиленно опускаюсь на лавочку, сжимая в руках пузырек яблочного шампуня. Как же я так попала? И почему мне кажется, что на меня несется лавина, от которой не спрятаться? Прикрываю глаза, делаю вдох и выдох. Это не помогает.

Думаю о том, что сказала Тася в ванной: у Маринки проблемы с приемом пищи. Вспоминаю, с каким обожанием она сегодня смотрела на Соколова. Остервенело тру лицо. Если он бросит ее до секса, то у Маринки будет больше шансов оправиться. Снова делаю вдох и выдох — не помогает. Я с размаха запускаю флаконом в стену. Становится немного легче. Зеленая жижа вытекает из треснувшего флакона.

Хочется спросить совета у Таси, но тогда я переложу на нее ответственность за принятое решение — это малодушно. Нужно действовать самой. Поднимаюсь и кое-как убираю разлитый шампунь бумажными салфетками.

— Все будет хорошо, — вру сама себе и иду в душ.