Парень моей подруги. Запрет на любовь

14

— Пожалуйста, не надо, Влад. — Шепчу я, пытаясь отдышаться.

Я медленно, но, верно, возвращаюсь в реальность. Голова все еще идет кругом, но я начинаю что-то соображать.

— Почему? — Чувствую его прикосновение на своем предплечье. — Тебе же нравится? Я это чувствую.

— Это неправильно. У нас с тобой был договор, который ты, кстати, только что нарушил.

— Ты была не против. — Чувствую улыбку в его голосе.

— Отвези меня домой. Мне завтра к первой паре. — Не дожидаясь его ответа, я бросаю последний взгляд на вечерний город, начинаю осторожно сползать по капоту, как неловкая каракатица.

Влад мгновенно оказывается у меня за спиной и помогает спуститься, попутно облапав меня за задницу. «Похоже, кто-то перевозбудился», — думаю про себя и уже автоматически хлопаю его по рукам.

Как я могла это допустить? Если первый раз ответственность за поцелуй лежала полностью на нем, то теперь виноваты мы оба: я ответила на поцелуй. Влад прав себя не обманешь. Как бы я не относилась к нему как к личности — в нем есть что-то, что не оставляет меня равнодушной. Как я буду смотреть в глаза моей Маринке?

Пока он возится с вещами, я лезу за телефоном. Почти десять, как же быстро пролетело время. Не дожидаясь приглашения, сажусь в машину. Свою сумку кладу на колени, термостакан определяю в пластиковую подставку. Тру виски и не понимаю, что чувствую. Я ничего не понимаю.

Хлопает дверь пассажирского сидения, и запах Соколова в салоне становится сильнее. Он включает свет, и я снова вижу голодные, синие глаза и прядь волос, упавшую на лоб. Перевожу взгляд на кадык, потому что не могу смотреть ему в глаза. Мне стыдно перед ним, Мариной и перед собой. Как я могла попасть в такую задницу: куда ни посмотри, кому-нибудь будет больно.

— Марго…

— Пожалуйста, давай помолчим. — Нервно дергаю ремень безопасности, но он не поддается. Дергаю еще сильнее.

— Успокойся, — серьезно говорит он и всем телом тянется ко мне.

Мы касаемся плечами друг друга. Я замираю. Его лицо в нескольких сантиметрах от моего. Я мечусь взглядом по салону и неизбежно встречаю его взгляд: слишком мало пространства. Влад смотрит тепло, несмешливо и чуточку грустно. Опускаю глаза на его губы и рассматриваю мелкие морщинки, контур и щетину вокруг губ. Воздух в салоне пропитан напряжением. Влад тянется мне за голову и вытягивает ремень. Раздаётся щелчок, и я пристёгнута. Он возвращается на место, включает какую-то радиоволну и берется за руль.

Слушаю глупости, которые болтает диджей, и не понимаю, как я умудрилась загнать себя в ловушку. Я не хотела всего этого. Все должно было быть не так. Ни фига я не умная и не дальновидная, как думала совсем недавно. Кусаю губы и вот-вот расплачусь.

— Марго, ты ей ничего не должна.

— А теперь представь, если бы подобное произошло с вами: с тобой и Никитиным или Данисом. Ты бы тоже думал, что ничего им не должен, а они — тебе? Это все ты виноват, Соколов. Зачем ты полез ко мне?

— Марго, — Он ведет машину одной рукой, — сейчас ты снова пытаешься свалить все на меня. Ты могла сразу все честно рассказать Марине, но не стала этого делать.

— Не стала, потому что ее бы убило осознание, что она лишь способ затащить меня в постель, просто пешка, средство манипуляции.

— Во-первых, ты не можешь этого точно знать, а, во-вторых, это не твоя зона ответственности. Я не замечал, чтобы Марина так фанатично пеклась о твоих чувствах. Почему она, например, не осталась с тобой после драки? Ты ведь, не раздумывая, полезла в самое пекло. Ты заметила, что все свое время она проводит со мной и встречается с вами, только когда я занят?

— Это уже не имеет значения: ты обещал мне деликатно оставить ее в покое. И я тебе больше тоже ничего не должна.

Дорога темная. Нас изредка ослепляют фары встречных машин.

— Я помню. — Он серьезно смотрит на меня и хочет снова что-то сказать, но, вместо этого, снова концентрируется на дороге. Рук больше не распускает, словно считав мое состояние.

Влад высаживает меня у подъезда и выходит со мной. Перекидываю сумку через голову и удивленно смотрю на него.

— Ты куда?

— Туда. — Он кивает на мою дверь.

— Не надо, я сама.

Он вздыхает и притягивает меня за плечо к себе. С размаха впечатываюсь в вельветовую куртку. Дергаюсь, но не могу вырваться из захвата.

— Пойдем. Сама она. Задолбала уже свой самостоятельностью. Отпущу я тебя одну по подъездам шарахаться. Еще торчок какой-нибудь даст по голове.

— У нас приличный район: торчков нет. — Прикладываю пластиковую таблетку и тяну дверь подъезда на себя.

Поездка в лифте становится очередным испытанием. Влад стоит напротив и сверлит меня взглядом. Совесть уже во всю грызет мое нутро. А если Тася узнает? Я потеряю сразу двух подруг. Мысленно машу головой: не будет такого. Никто не узнает. Почему-то я уверена, что Соколов сдержит слово.

Двери с грохотом разъезжаются на моем этаже. Влад не выходит следом за мной. Держит двери одной рукой, а вторую сунул в карман джинс.

— Ты обещал, Влад. — С надеждой повторяю я.

— Спокойной ночи, Маргарита Борисовна.

Я отступаю спиной и все еще смотрю на него. Красивый. Всегда уверенный в своей правоте. Вот уж, кого не терзает ночами голос совести.

Створки лифта захлопываются, лишь когда я закрываю за собой дверь квартиры. Плюхаюсь в темноте на обувницу и вытягиваю ноги. Хочется плакать от ощущения безысходности. Как в детстве, когда часам сидишь над задачей по математике и не можешь ее решить.

Щелкает выключатель.

— Маргарита, это что за щегол тебя посреди ночи привез? — Недовольным шепотом говорит мама, чтобы не разбудить папу. — Еще и обнимался с тобой.

— Мам, это одногруппник просто. — Отвечаю, пользуясь тем, что мама не знает, с кем я учусь. — Просто проводил до двери, чтобы я ночью одна по подъездам не ходила.

— Откуда только у людей деньги, чтобы на таких машинах разъезжать? — Задает мама риторический вопрос. — Он тебе нравится? — Она кутается в домашнюю кофту и пытливо смотрит на меня.

— Нет, с чего ты взяла?

— Ой, смотри. Знаю я таких пострелов. У нас в педе был Пашка Иванов, — рассказывает мама, пока я разуваюсь, — заделал нашей отличнице на втором курсе ребенка, а жениться отказался. Так ей пришлось университет бросить и пойти работать. Спасибо, ей бабушка с мамой помогали.

— Мам, ты это к чему?

— Держи с такими ухо востро, Маргаритка. Он тебе с три короба наплетет, а ты уши- то и развесишь.

Снова чувствую накатывающую волну раздражения и агрессии. Ну, при чем здесь какой-то Иванов. Злюсь, но сдерживаюсь.

— Мам, я спать пойду, хорошо?

— Может, поужинаешь?

— Не хочу.

— Смотри, если вдруг передумаешь — под полотенцем пирожки с капустой и мясом. Боря чай свежий перед сном заварил. Я тоже спать пойду. Мы со Светой завтра дежурим в столовой, в семь уже в саду надо быть

— Хорошо, спасибо, мам. — Целую ее в щеку. — Тете Свете привет передавай.

Мама гладит меня по плечу и уходит в ванную. В коридоре темно. Дверь в спальню родителей закрыта. Захожу в свою комнату и, не включая свет, подхожу к окну. Смотрю на многоэтажку напротив. Горящие окна раскиданы по фасаду в хаотичном порядке. Кто-то курит на балконе.

Сердце в грудной клетке ощущается тяжелым, чужим предметом. Открываю окно и впускаю в комнату свежий, ночной воздух. Против моего желания перед глазами возникает профиль Соколова, освещенный быстрой вспышкой зажигалки. Стоп, просто сегодня он показался мне с другой, более человечной стороны, поэтому и произвел необычное впечатление. К утру все обязательно пройдет.

Я отвратительно сплю, вернее сказать, почти не сплю. Верчусь в постели. Подушка кажется слишком горячей, а матрас слишком неудобным и одеяло не такое. Два раза хожу на кухню выпить воды, снова смотрю в окно и опять ложусь. Сплю от силы часа два и как результат — встаю разбитая и отекшая. Родителей уже нет дома. Мне не помогает ни душ, ни кофе, ни массаж лица. На душе неспокойно.

По дороге в университет слушаю музыку, глядя в окно. Когда я зашла в университет, на улице потемнело и ливанул дождь. Занимаю «наше» с Маринкой место и смотрю на время. Лекция начнется через три минуты, а ее все нет. Преподаватель потом не пустит: ненавидит непунктуальных. Нервно верчу ручку.

Лекцию я пропускаю мимо ушей. Марина не появилась ни после второй, ни после третьей пары. Ближе к вечеру мне приходит сообщение от Таси:

«Скотина-Соколов бросил Марину. Написал ей сообщение, прикинь?! Даже лично не поговорил. Урод, я бы ему все глаза выцарапала»

Буквы плывут перед глазами, когда я набираю короткое сообщение:

«Как она?»

«С утра рыдает», — тут же прилетает ответ.

— Твою мать, — шепчу одними губами.