Парень моей подруги. Запрет на любовь

38

Влад

— Влад, я ужасно переживаю, даже заниматься не могу: строчки перед глазами плывут, — голос Марго нервно вибрирует в динамике. — Павлов же ненормальный какой-то… псих. Из-за своей ноги всех готов раздавить. А вдруг он тебе что-то сделает? Не ходи к нему.

— Ты мне доверяешь? — Осторожно прерываю поток ее паники.

— Конечно, — тут же отзывается она, и уверенность в ее голосе отдается теплом в груди.

— Тогда успокойся и продолжай спокойно заниматься. Я все решу, — повторяю в сотый раз за сутки.

Захожу в отполированную до блеска кабину лифта.

Марго затихает, а потом тихо говорит:

— Я люблю тебя, Влад. — И тут же бросает трубку.

Я тупо пялюсь на свое расплывчатое отражение в закрывающейся створке лифта и улыбаюсь, как дурак. Мир заново наполняется цветом, вкусом, ароматом. Меня накрывает волной эйфории.

Есть в ней что-то наивное и очень трогательное, что цепляет меня.

— И я тебя, Марго, — бросаю в пустое пространство и убираю телефон.

Лифт ползет бесконечно долго, останавливаясь на каждом этаже. А мне нужно наверх: «небожители» ведь сидят наверху.

Сначала я разозлился на Марго: меня задело ее молчание и нежелание посвящать меня в свои проблемы. Она должна была тут же связаться со мной, как только Павлов нарисовался в кабинете ее отца. Но долго злиться на Марго у меня не вышло: у нее же нет опыта общения с неадекватами — она испугалась. Бывает. Орать на дерганую и без того потерянную девушку — идиотизм высшей степени.

Мне позвонила ее подружка, на которую запал Бусаев. Настроена она была весьма воинственно: хотела «крови Павлова» и зрелищ. Марина была скорее группой поддержки на заднем фоне.

Фраза: «я все решу», повлияла на них благотворно, и они решили немного попридержать свой праведный гнев.

Я могу сколько угодно бить морду Артуру, но Гелю это не вернет и проблему не решит: мне придется обратиться за помощью к отцу.

Делаю вдох и захожу в его новую приемную. С тех пор как он перенес основной офис в центр, я еще ни разу здесь не был. Обстановка в его стиле: современно и очень дорого. Тело обдает приятной прохладой, пахнет чистотой и свежеотпечатанной бумагой.

— Влад, здравствуйте! — Секретарь поднимается мне на встречу, поправляя строгую юбку. — Проходите, у Дмитрия Николаевича как раз встреча отменилась. Я сообщу о вашем приходе. Вам кофе? Черный, без сахара?

— Ничего не нужно, спасибо. — Киваю в знак благодарности: приятная она женщина. Уже пятнадцать лет у отца работает, стала для него больше, чем правая рука.

Отец сидит за большим столом, обложившись бумагами. Белая рубашка закатана до локтей. На левой руке — серебряный браслет часов. В кабинете ненавязчиво пахнет его туалетной водой. Запах детства: он не изменяет этому аромату уже лет двадцать.

— Здравствуй, Влад, — Отец поднимает на меня глаза. С облегчением отмечаю в них отсутствие безнадеги, что была в его взгляде на кладбище.

Он выглядит сильным, собранным, но уставшим. Он трудоголик, каких поискать. Раньше они с мамой из-за этого ругались. Она говорила, что ему нужно отдыхать и высыпаться.

— Здравствуй… пап.

Он откидывается на кожаную спинку кресла и внимательно осматривает меня. В груди что-то тянет. Я, оказывается, скучал по нему. У папы яркие, синие глаза. Когда он злится, они становятся очень темными. На лбу и у губ несколько глубоких заломов.

— Мне нужна твоя помощь.

— Конечно, я всегда готов тебе помочь. Ты же знаешь.

Я не выдерживаю и громко хмыкаю.

— Странно слышать это от человека, который самоликвидировался из моей жизни.

Вычеркнул.

Отец вздергивает брови.

— По-моему, это ты не горел желанием общаться. На звонки через раз отвечаешь, ни на один праздник не приехал, юбилей бренда тоже проигнорировал.

Эйфория от признания Марго стремительно утекает, как песок в часах. Боль и обида больно жгут в груди.

— А зачем мне лишний раз мозолить тебе глаза, пап? Это же я виноват, что Геля погибла… — голос резко садится, и я захожусь кашлем.

Отец придвигает ко мне высокий стакан с пузырящейся минералкой. Делаю жадный глоток и с трудом поднимаю на него глаза. Выражение его лица что-то ломает во мне.

— Я никогда не винил тебя. И Наташа тоже. Откуда такие мысли, Влад? — Его голос звучит ровно, но я чувствую, что эта тема тоже причиняет ему боль. Просто в силу профессии он научился держать лицо. — Та трагедия нас изменила. Мы не могли больше быть вместе: напоминали друг другу о том, что случилось. Каждый из нас винил себя.

— А я?

— А ты был подростком, Влад, и у тебя случился нервный срыв. Я боялся тогда сказать что-то не так и спровоцировать обострение. Я ведь не специалист. Не умею говорить. Я считал, что мои поступки говорят сами за себя: учеба за границей, покупка квартиры, отдых, машина. Мы с Наташей всегда хотели дать вам все самое лучшее.

Сжимаю кулаки под столом.

— Я думал, ты откупаешься от меня.

Отец хмыкает так же, как я только что.

— Это не так. Давай теперь к делу. Что ты хотел?

— Мне нужно что-то на Павлова.

Отец встает и убирает руки в карманы брюк.

— Что-то — это что?

— Что-то, чем я смогу прижать его.

— Что у вас с ним случилось, Влад?

— Я могу не отвечать на этот вопрос?

Отец подходит к панорамному окну.

— Ты же знаешь отца Павлова? Он мстительный, как черт. Мне бы не хотелось иметь такого врага. Мы с ним пять лет назад с трудом договорились: он шумихи не хотел.

— До этого не дойдет.

Отец вздыхает и снова садится за стол.

— Я буду надеяться на твое благоразумие, Влад. Андрей пришлет тебе сегодня всю информацию… всю необходимую информацию. Я позабочусь об этом.

— Спасибо. — Я поднимаюсь.

— Я люблю тебя, сын. Ты всегда можешь на меня положиться.

Я замираю. Наши взгляды пересекаются. Мне больно от мысли, что мы закрылись, расползлись по своим норам, чтобы в одиночестве пережить нашу общую потерю.

— У меня теперь есть девушка. Ее зовут Маргарита.

Он улыбается, совсем как в наше счастливое время, и снова откидывается на спинку кресла.

— Познакомишь?

Я киваю, ощущая облегчение и еще что-то, чему не могу найти объяснение.

— А еще, летом я поеду к маме в Гамбург. — Кто-то ведь должен сделать первый шаг. Я хочу быть уверенным, что сделал все, что от меня зависело. Ожидаю его возражений, но отец не спорит.

— Денег не дам. Пусть ее Ганц заграничный спонсирует.

— Пока, пап, — улыбаюсь и выхожу из кабинета.

Я обязательно приеду к отцу вместе с Марго. И на Новый год приеду. И на Рождество.

Вечером мне приходит письмо с файлом от папиного начальника безопасности. Я листаю документ, пока не натыкаюсь на факт, который кажется мне любопытным.

Так, у Марго есть время до завтра, чтобы бросить меня. Но зачем откладывать до завтра? Прямо сейчас прокачусь к Павлову.