Парень моей подруги. Запрет на любовь

24

Марго

— Значит, вот где вы теперь обитаете? — Подхожу к большому окну и смотрю на поток плетущихся в пробке машин. — И как Тася только на это согласилась?

— Они с Бусаевым договорились о квартплате. Он прямо совсем не много попросил, и Тася решила пока здесь остаться. — Маринка пожимает плечами. — Здесь и мебель новая, и посуда есть, и постельное. Ничего докупать не нужно. К тому же, местоположение офигенное — везде пешком дойти можно. Да и с переездом морочиться не хотелось. Мне тоже хорошо, не нужно теперь к матери сливаться. Раньше Тасин Отелло недоделанный мог посреди ночи позвонить и сказать, что едет, а у меня пары в восемь, но на это всем плевать — вставай и дуй в притон матери.

Мне снова становится ужасно жаль Маринку.

«Скажи ей, наконец!», — подает голос совесть.

— Так что теперь все в плюсе. — Продолжает Марина, не догадываясь, что творится в моей голове. Она спокойно поправляет яркие подушки на диване.

— А Тася?

— Ну, она не привыкла, когда в карманах ветер гуляет. На днях кольцо продала с бриллиантом, пока у нее и его не отжали, так что на первое время хватит. А я ей говорила, что долго она так не проживет. Нужно учиться или пойти работать. Красота имеет срок годности. Вот на что ей жить лет так через двадцать?

— Не знаю, Марин, — что тут еще скажешь. — Где она, кстати? — Спрашиваю, чтобы еще немного оттянуть предстоящий разговор.

— Ушла по делам еще утром. Сказала, что нам с тобой лучше вдвоем побыть. Странно, с каких пор мы не можем втроем зависнуть. — Марина пожимает плечами. — Пойдем суп поедим? Я вчера приготовила на кокосовых сливках, просто потрясающий рецепт и калорий значительно меньше. — Последнюю фразу она произносит с неприкрытой гордостью и идет на кухню.

Я механически отслеживаю ее босые шаги, а внутри все замирает. Тася специально оставила нас наедине, чтобы мы могли поговорить. Сердце быстро бьется о ребра, прикладываю вспотевшую ладонь к груди, как будто это поможет утихомирить его.

— Ты идешь? — Маринка гремит чем-то на кухне.

Кухня небольшая и по-домашнему уютная. На окне висит тюль с блеском. Через стеклянные дверцы шкафчиков виден сервиз с гжелью. В углу советское кресло, накрытое клетчатым пледом. Холодильник современный, со встроенной подачей льда, совсем сюда не вписывается.

— Как тебе здесь живется? — Я сажусь за стол.

— Здесь неплохо, не хоромы, конечно, но миленько. Единственное, я очень надеюсь, что бабуля Бусаева не в этой квартире богу душу отдала. Иногда ночью просыпаюсь и как подумаю об этом…бр-р-р. Жуть берет.

Я смотрю в тарелку, которую Маринка поставила передо мной. Беру ложку и мешаю оранжевую жижу.

— Это что? — Зачерпываю ее и снова выливаю.

— Это тыквенный суп-пюре, очень полезный для кожи: кладь каротина.

— Это кто так сказал?

— Ой, Марго, не привередничай. Ешь, давай. — Маринка садится напротив меня и начинает медленно и красиво есть суп.

Я вытираю под столом о джинсы влажные ладони и не могу оторвать глаза от тарелки. Думаю, как начать разговор. Я часто крутила перед сном в голове возможные фразы, но сейчас они испарилась. Ничего не приходит на ум. Любое предложение звучит, как слабое оправдание.

— Марго, я знаешь, что у тебя узнать хотела, — Марина отламывает малюсенький кусочек хлеба, мнет его подушечками пальцев и лишь потом отправляет в рот. — Мне сучка-Лиля вчера такой бред сказала, что типа вы с Владом мутите. Говорит, видела вас. Прикинь, какая стерва, не успокоится никак. Я все понимаю, но такую чушь нести. Наверное, плойкой голову перегрела. — Она хихикает, горловина футболки съезжает по ее плечу, немного оголяя его. Она выглядит такой домашней и комфортной.

— Ты, кстати, останешься сегодня у нас? Вместе к зачету поучим.

Я сглатываю и откладываю ложку. Смотрю на Марину, а она — на меня. Улыбка сползает с ее лица.

— Она же просто позлить меня хочет. — Тихо договаривает свою мысль. — Марго… это же неправда? — Таким голосом маленькие дети зовут маму в темноте: испуганно и беззащитно.

Мне хочется провалиться сквозь землю. Случилось то, чего я так сильно боялась. Мы сидим друг напротив друга. И Марине будет больно, чтобы я не сказала. Все мои прошлые доводы, вроде «защитить Марину», кажутся полнейшим бредом.

А еще мне, похоже, очень нравится Влад. Я поймала себя на том, что мне очень приятно находится рядом с ним. Мне нравится его запах, жесты, интонации. Вчера, когда он довез меня до универа, я ощутила внезапное разочарование, что поездка оказалась такой короткой. Я часто думаю о нем и все время ищу его глазами в толпе.

Марина смотрит на меня с неверием, как будто до нее никак не доходит смысл. Я прочищаю горло и усилием воли начинаю говорить:

— Мне стоит начать сначала, Марин — Отвожу глаза в сторону. — Я не рассказывала тебе, но почти сразу после возвращения из Лондона Влад стал… не знаю, как это назвать. В общем, он проявлял ко мне повышенное внимание. Ты не думай, никакой симпатии ко мне он не испытывал, просто спортивный интерес. Меня ужасно бесили его наглость и вседозволенность. Я просила его оставить меня в покое, но потом… Я не знаю, зачем я это сделала.

— Что ты сделала? — Выговаривает одними губами.

— Мы с Соколовым целовались. — Я заставляю себя поднять на нее глаза. Марина бледная, спина ровная, плечи напряжены. Смотрит на меня прозрачными глазами. — Я знаю, как это ужасно с моей стороны, но поверь, Маришка, я никогда в жизни не хотела причинить тебе боль. Я просто хочу быть честной.

— И что, тебе теперь мое благословение нужно, честная моя?

— Ни один парень не важен для меня так, как ты. — Мой голос срывается.

— Видно, это не совсем так. — Все так же тихо говорит Марина.

Горький комок слез подступает к горлу. Она сжимает покоящиеся на столе ладони в кулаки, и начинает меня морально препарировать.

— Ты с первого дня твердила мне, что Соколов — мудак, козел, потаскун… напомни-ка, мне весь список твоих псевдоаргументов. Говорила, что он разобьет мне сердце. Типа, он недостаточно хорош для меня, так? А для тебя он, получается, достаточно хорош, да? — С каждым предложением она повышает голос, пока окончательно не переходит на крик.

Резко замолкает. Теперь я понимаю значение выражения «звенящая тишина». Ее нарушает только громкое дыхание Марины, а я, кажется, совсем не дышу. Вытираю щеки от слез, но это не помогает: они срываются и падают на джинсы, оставляя темные кляксы.

Сейчас я вижу перед собой другую Марину: жесткую, резкую, раненую.

— Ты с ним спала?

— Нет.

Марина пристально разглядывает меня.

— Нет, говорю же тебе. — Мой голос дрожит. — Скажи, что мне сделать, Марин. Я все исправлю. Я не хочу тебя терять. Помнишь, что я сказала тебе на твой день рождения? Ты для меня не просто подруга, ты моя семья. — Громко всхлипываю и прикрываю рот рукой.

— И ты по-семейному решила воткнуть мне нож в спину? — Марина пялится в одну точку перед собой. — Теперь понятно, почему он тогда подсел к нам в столовой. Просто хотел тебя побесить.

— Я все сделаю, Марин. — Шепчу я.

— Не приближайся больше к нему. — Чеканит она, в голосе — металл.

— Ладно… хорошо.

— Я хочу, чтобы ты ушла. — Марину начинает трясти, а у меня сердце замирает от страха. Что теперь будет? Мы же вместе всю жизнь, с детского сада. Совместное первое сентября, экзамены, выпускной. Я не помню себя без Марины. А как мы были рады, когда поступили, да еще попали в одну группу.

— Мне очень жаль. — Чувствую, как страдальчески морщится мой лоб. — Мне так жаль, Марин. Если бы я могла поступить по-другому…

— Марго, уйди. — Марина закрывает глаза.

Я встаю и иду в коридор. Не с первого раза попадаю в лоферы. Беру сумку и выхожу, тихо закрыв за собой дверь. Пелена слёз застилает глаза. Оступаюсь на лестнице и чуть не лечу с нее кубарем. На ходу набираю Тасю, но она вне зоны доступа. Признание не облегчило мне душу, стало только тяжелее. К вине добавилась неизвестность.