Парень моей подруги. Запрет на любовь

9

— Маргаритка, вставай, а то проспишь. — Заглядывает после стука в мою комнату папа.

— Пап, мне ко второй. — Хриплю я из-под одеяла и переворачиваюсь на другой бок.

— Прости, — виновато говорит он. — Совсем забыл, что тебе по понедельникам ко второй.

Даже находясь между сном и явью, я испытываю нежность. Она разливается теплом в груди и заставляет улыбнуться. За это я особенно люблю папу: внимательное и уважительное отношение к чужому пространству. То, что другие люди не могут постичь на протяжении всей жизни. И это не просто отпечаток его профессии. Способность, встроенная в его ДНК.

— Все в порядке. Сколько времени? — Открываю глаза.

Папа одет в белую рубашку, синий вязаный жилет и серые, вельветовые брюки. Волосы зачесаны назад, вид свежий. Он выглядит как человек, который горы готов свернуть, потому что впереди его ждет новый, интересный день. Папа обожает свою работу. Помимо преподавательской деятельности, он занимается частной практикой. У него есть роскошь: брать только интересные случаи, потому что запись к нему на два месяца вперед.

Встречаюсь с ним глазами. Папа улыбается уголками губ и переступает порог комнаты.

— Семь тридцать.

— А ты чего сегодня так рано? — Потягиваюсь в постели. — Закрой окно, пожалуйста.

Папа мягко проходит по комнате, закрывает окно, а затем садится в желтое, плюшевое кресло в углу.

— Заседание кафедры. — Он кладет ногу на ногу. И фокусируется на мне внимательным взглядом. — Марго, так нельзя. — Начинает он.

И я понимаю, что речь сейчас пойдет о наших непростых отношениях с мамой. Который по счету разговор за последние полгода. Нам стало трудно общаться лет шесть назад, а с моим совершеннолетием все усугубилось в разы.

Вчера я вернулась от Таси в отвратительном настроении. Вполне логично. Весь день был заведомо испорчен. На душе кошки скребли. В дверях меня встретила мама:

— Привет, Маргаритка. — Она только вышла из ванной. — Ну, рассказывай.

— Что рассказывать? — Я сбрасываю лоферы и иду прямиком в свою комнату, но маму это не остановило.

— Как праздник прошел? Пообщались с Олежкой? — Злость во мне поднялась по щелчку пальцев, прошла мерзкой вибрацией вдоль позвоночника, смешавшись с обидой на девочек и разочарованием от вечеринки.

Собираю волосы и падаю на кровать.

— Мам, я даже объяснять тебе ничего не хочу. Почему Олег вообще должен был присутствовать на дне рождения? Он Марине кто: друг, одногруппник или, может быть, брат, сват?

— Слово тебе не скажи! — Обиженно поджимает губы мама. — Мариночка не против была. Я, вообще-то, разрешения у нее спросила. И ни чьих модных личных границ не нарушала. Олежка учится и работает целыми днями. Мальчику тоже отдыхать надо. Почему ему нельзя с молодежью повеселиться?

Я цепляю взглядом её треснувший педикюр и прикрываю глаза. Так я же не против, пусть веселится, но почему обязательно с моими подругами?

— Маргаритка, ты ему нравишься. Ну, дай парню шанс. Хороший же мальчик. Что ты теряешь?

Как объяснить маме, что я теряю нервы, время, доверие к ней. Она совсем меня не слышит. Сколько себя помню, мама настойчиво советовала мне с кем дружить, на какой кружок записаться, что ответить подружке на сообщение и какой подарок купить на подаренные бабушкой деньги. А когда я игнорировала ее советы — страшно обижалась, до глубины души. Я не знаю, почему она берет на себя ответственность принимать за меня решения. Вот я бы не смогла утверждать, что знаю, что ей нужно. Я и себя то не всегда понимаю, не то, что других людей.

— Мам, может, ты разведешься с папой, и сама выйдешь замуж за Олежку, раз он тебе так нравится?

— Какая же ты хамка, Маргарита! — всплескивает руками мама. — Мы с отцом стараемся дать ей все самое лучшее: хочешь на вечеринку до утра — пожалуйста. Мы не надоедаем, не контролируем. На Тасю нашу непутевую закрыть глаза — тоже пожалуйста, дружи сколько влезет. Хочешь, доча, джинсы новые или билет в Петербург на фестиваль к своим китайцам — на здоровье. А она хамит в ответ! Вот будут свои дети — поймешь! Я тебе больше слова не скажу. — Ее голос звенит от обиды. Мама убеждена в своей правоте и искренне считает себя задетой. Она громко хлопает дверью и уходит.

— Корейцы, а не китайцы! Корейцы! — кричу ей вслед.

Мой лимит терпения лопается, как мыльный пузырь, и я начинаю плакать. Я устала быть осознанной в наших с ней отношениях. Почему я не предъявляю ей за прошлые обиды и не считаю, что она чем-то мне обязана? Почему я не критикую ее подруг и не обесцениваю работу? Я с уважением отношусь к профессии воспитателя, потому что понимаю: работать с детьми непросто. Это большая ответственность.

Когда папа вернулся домой после воскресного приема, в квартире царили напряженная обстановка и демонстративное молчание.

Возвращаюсь к папе и смотрю на его прямую осанку, уверенное положение рук.

— Что ты имеешь в виду? — Спрашиваю его.

— Ваши постоянные ссоры с мамой. Дня не проходит, чтобы вы не поругались или, хотя бы, просто не поспорили, вы, как кошка с собакой. Почему нельзя спокойно поговорить, родные же люди? — Папа делает паузу, ожидая моего ответа.

— Пап, а ты считаешь, что с мамой можно спокойно поговорить? — Саркастично спрашиваю я. — Разговаривать можно с тем, кто готов слушать и слышать. И это точно не мама. Я вообще не понимаю, как ты на ней женился. Она привыкла детей в саду воспитывать и никак не может понять, что мне больше не пять. — Снова чувствую вчерашнее раздражение. Папа ни в чем не виноват, и он, как раз, хочет для нас добра.

— Дочка, ты хочешь ее изменить, но так не бывает. Нельзя изменить взрослого человека. Ты можешь только попытаться ее принять, мама не обязана соответствовать твоему представлению идеальной матери.

— Да, как и я, не обязана быть для нее идеальной дочерью! — Перебиваю его.

Папа осуждающе смотрит и продолжает:

— Ты не обязана соглашаться с ней в любом вопросе, но тебе стоит научиться разговаривать спокойно, если ты претендуешь на роль взрослого человека. У мамы есть и положительные стороны, помимо тех качеств, которые ведут к вашим разногласиям. Я хочу отдыхать дома, а не быть свидетелем ваших постоянных препирательств, и уж, тем более, не хочу принимать во всем этом участие. У меня на работе достаточно забот и сложных случаев. Подумай, пожалуйста, над моими словами. — Он легонько хлопает себя по колену и поднимается. — Все, поеду, а то опоздаю. Будь умницей, дочка. — Сконцентрированный сгусток внимания в его глазах сменяется привычным теплом.

— Я тебя услышала, пап. — Нехотя отвечаю я заезженной фразой. — Удачи на заседании.

— До вечера. — Он выходит из комнаты, оставив после себя легкий шлейф одеколона.

Снова устраиваюсь поудобнее и рассматриваю потолок.

Я не согласна с папой, но на счет обстановки дома — он прав. Я тоже хочу отдыхать, к тому же, мне хватает напряжения в университете: Соколов, Олег, теперь еще и разногласия с подружками, тоже из-за Соколова. Куда не плюнь, везде этот засранец. А мне учиться нужно: оглянуться не успею, как летняя сессия подойдет, а мне еще учить и учить. Материала с каждой неделей становится все больше и больше.

Хочу поскорее закончить первый курс, чтобы начать более подробное изучение профильных предметов. У меня есть мечта — открыть свой современный психологический центр. Я мечтаю об этом лет с десяти, когда мы с папой заехали в серую, безнадежную клинику. Ему нужно было отдать главврачу какие-то документы. Я ждала его в холе и рассматривала битую плитку на полу. Я думала, как было бы здорово, если бы я смогла все здесь улучшить по взмаху волшебной палочки. Мне казалось, что грустная девушка, с русой косой и пустым взглядом на кушетке в углу, не была бы такой грустной, если бы вокруг нее все было бы красиво и ярко.

Позже я узнала, что расстройство адаптации невозможно вылечить стальным интерьером и зелеными растениями в кадках, но мечта осела во мне и спустя годы дала ростки. А еще я тоже хочу быть такой же спокойной, уверенной и внимательной к людям, как мой папа. Поэтому теперь я усердно учусь и заранее подыскиваю себе практику.

Весь вчерашний день я прождала сообщения с извинениями от девочек, но так и не дождалась. Слова Таси о том, что я выношу всем мозг, больно ранили меня. Хотя, я понимаю, что это на самом деле не так, но легче от этого мне не становится.

В отвратительном настроении прихожу в университет.

Соколов не курит на парковке и не трется у кофейных автоматов: хоть один добрый знак на сегодня.

Захожу в аудиторию. Людей куча: около четырех групп собралось в зале для прослушивания лекции по социологии. Маринки нет на нашем привычном месте. Прохожусь глазами по рядам: она уже пришла. Ее платье ярким, фиолетовым пятном выделяется рядом с Аленой. Гул обиды нарастает в голове и груди. К глазам подступают слезы. Что-то я совсем сдаю в последнее время.

Занимаю место в середине аудитории, ближе к стене. Молодой преподаватель не в восторге от своей деятельности: приходит для отработки своих часов. Я смогу спокойно подучить английский и полистать ленту в соцсетях, успокаиваю себя. Посижу в библиотеке сегодня подольше над докладом, а вечером в бассейн. Перед сном посмотрю новую серию популярного сериала. Так что, все не так уж и плохо. Правда, обедать в одиночестве будет грустно.

Во время лекции пару раз поворачиваюсь в сторону Марины, но она не смотрит на меня. Зато Тася примирительно лайкает мои посты в соцсетях, коза. Могла бы просто написать и извиниться. Но это меня радует, на душе становится чуточку светлее. Улыбаюсь и печатаю ей: «Я тебя прощаю, грубиянка. Мне жаль, что я тебе глупостей наговорила». В ответ приходит анимация плачущего котика.

— Кузнецова, я рассказываю материал здесь, а не у вас под столом. — Доносится до меня голос преподавателя. Он, похоже, сегодня не в духе. — Слушайте внимательно.

— Извините, — бормочу тихо, но никто, разумеется, не слышит.

— И не забудьте, что все сдают Олесе Игоревне групповое исследование в течение следующих трех семинаров. Кто не сдаст — не будет допущен к экзамену, поэтому подготовьтесь как следует.

Как мне теперь работать с Маринкой, если она обиделась? Семинар в субботу, а нам еще нужно оформить все в таблицы, сделать графики и написать вывод. Извиняться за то, что я не очень лестно отзывалась о Соколове, я не буду. Снова поворачиваю голову и сталкиваюсь глазами с Мариной. Она сидит на два ряда выше. Смотрит на меня и отворачивается к Алене. Судя по укладке, новый фен они с Тасей все-таки опробовали. В то время, как мое воскресенье было напрочь испорчено.

После лекции с основным потоком мы выходим из аудитории, Марина с Аленой немного впереди. Я разглядываю их спины и с сожалением думаю, что обедать мне теперь придется в одиночестве. Вдруг происходит то, чего я совершенно не ожидала: Маринка случайно задевает плечом смутно знакомую, выразительную брюнетку в коротком розовом платье с рукавами-крылышками. Она пошатывается на высоких каблуках, окидывает Марину тяжелым, враждебным взглядом и молниеносным движением вцепляется ей в волосы.