Певчая

Глава двадцатая КАМНИ

Моя ладонь застыла на камне.

— Никогда не снимать? Почему?

— Потому что камень тебя защищает, — сказала леди Илейн, в голосе слышалась сдержанная злость. — Камень есть у каждой Певчей. Его создают ее мама и крестная, он защищает ее от Дикой магии, которой много в мире.

— Дикая магия? — спросила я.

— Что это? — настороженно спросил Нат. Пенебригг и сэр Барнаби выглядели растерянно за ним.

— Вы ничего не знаете? — возмутилась леди Илейн. — Дикая магия всюду. Во всем — семенах, камнях, ветре, дожде, даже в самой земле — есть своя музыка, своя песня. В древние времена мы, Певчие, слушали это пение и создавали так свои песни.

— Тогда что в этом плохого? — спросила я.

— Не все в этом мире желает нам добра, — мрачно сказала леди Илейн. — Многое желает нам зло. Кровь Певчих слабеет, нам стало проще обманываться ими, следовать их песням к своему разрушению и смерти. Потому наши предшественницы создали камни. Они подавляют песни Дикой магии и отгоняют их от нас…

— Как это работает? — с интересом перебил сэр Барнаби. — Она ведь не носит камень на ушах, да?

— Конечно, нет, — в голосе леди Илейн было презрение, словно она объясняла очевидное дуракам. — Сердце слышит Дикую магию. И потому сердце нужно защищать от песен, что могут нам навредить. Пока Певчая держит камень у сердца, она будет в порядке.

— Кхм… ясно, — неуверенно кивнул сэр Барнаби.

Нат и Пенебригг выглядели так, словно хотели задать еще вопросы, но первой заговорила я.

— Я слышала пение и до того, как сняла камень. В саду на острове. Как это?

— Порой такое бывает, — признала леди Илейн. — Особенно, когда Певчая юна, сильна и очень уязвима, как ты. Когда Дикая магия очень сильна, например, в Канун Всех святых, она может использовать твои желания против тебя.

— Не понимаю, — сказала я.

— О чем ты думала в день, когда услышала ту музыку? — глаза леди Илейн мерцали. — Хотела оказаться дома? Или желала приключений? Волнений?

Откуда она знала? Я отвела взгляд, мне не нравилось, что меня легко читали.

— И Дикая магия тебя услышала, — тихо сказала леди Илейн. — Услышала и позвала домой, а потом подвергла самой большой опасности. Так Дикая магия и делает. Потому ты должна носить камень. Если Дикая магия достигнет тебя так — только очень сильная магия — то она все равно не сможет причинить вред. Но, если ты снимешь камень и впустишь магию в сердце, она может тебя ранить.

— Интересно, — пробормотал сэр Барнаби.

Леди Илейн пронзила его злым взглядом.

— Вы не поняли, сэр. Певчая, снявшая камень и открывшая сердце Дикой магии, вскоре окажется в ловушке, ее предадут или еще хуже. Люси уже свой урок выучила.

Все смотрели на меня.

— Первая ошибка была твоей и только твоей, — сказала мне леди Илейн. — Она возникла из-за неведения, но менее серьезной от этого не стала. Ты услышала ветер в Канун Всех святых, и ветер пел так сладко, обещал так много. И ты видишь, к чему все это привело. Ты улетела из безопасного места и потеряла Норри.

Я не могла ничем оправдать себя. Леди Илейн была права, я все испортила.

— Но, будто этого было мало, эти люди вовлекли тебя в еще более ужасные ошибки. Они не могли быть так же слепы, как ты, к опасностям, — она пронзила их ледяным взглядом. — Джентльмены, чем вы думали? Слушать ветер глупо, но слушать семена лунного шиповника, еды тенегримов — кошмарно!

Пенебригг и сэр Барнаби виновато переглянулись. Нат смотрел на свои ладони.

Лицо леди Илейн было мертвенно-бледным в темной комнате, ее хрипящий голос все равно казался мелодичным.

— Певчая, исполняющая песню лунного шиповника, может зайти так глубоко в чужой разум, что не найдет путь обратно. Ее сердце будет биться в такт с чужим, она забудет о своем существовании. Опаснее, если другой человек обладает силой и решит навредить ей. Тогда Певчая может погибнуть. Даже если она выживет, отпечаток чужого разума останется на ней, сделает ее восприимчивой к его влиянию. Вот это, — она вскинула руки в беспомощном гневе, — вы сотворили с моей крестницей.

Я побелела, вспомнив последние мгновения в голове лорда Скаргрейва, каркали вороны.

— Это не все, — сказала леди Илейн. — Тенегримы могут учуять действие Дикой магии, из всех песен их сильнее всего притягивает песнь лунного шиповника. Подстрекая Люси, вы открывали ее и себя их ужасам.

— Тенегримы знают, где мы? — выдохнул Пенебригг.

— Если бы они знали, вы бы уже были в Вороньей яме, — сказала леди Илейн. — По словам Люси, она пела только днем, когда тенегримы спали, кроме раза, когда она в сумерках вошла в сознание Скаргрейва, и вороны проснулись. Пока они вылетели, запах Дикой магии рассеялся, следы сдул ветер, — она добавила, — но не далеко. Не заметили, что тенегримы этим вечером кружат над городом? Что-то их беспокоит. Может, дело в этом.

— Мы смотрели только на Люси, — заявил Нат. Пенебригг кивнул. Они были потрясены, как и сэр Барнаби. Кружащие тенегримы пугали их так же, как и меня?

— Мы уже проиграли? — спросила я. — Надежды победить нет?

Встав перед угольками, леди Илейн выглядела утомленнее, чем раньше.

— Нет, не проиграли. Пока что. Я могу обучить тебя безопасному пению. Пению с камнем.

Безопасному способу? Который не приведет меня в разум Скаргрейва? Я посмотрела на леди Илейн с надеждой.

— Расскажите больше, — сказал Пенебригг, очки вспыхивали на его лице.

— Это тайные знания, они передаются только Певчим, — отмахнулась леди Илейн. — Вам нужно лишь знать, что на это уйдет время. Может, много времени.

Она посмотрела на меня.

— Мы должны найти безопасное место. Вдали от Лондона, Скаргрейва и воронов…

Сэр Барнаби, Пенебригг и Нат переглянулись.

Леди Илейн сорвалась:

— В чем дело?

— Плохие новости, — сказал Пенебригг. — Сэр Барнаби пришел сказать нам о новых мерах, что Скаргрейв объявил сегодня насчет Певчих. Что-то его насторожило…

— Чтение разума! — сказала леди Илейн.

— Возможно, — признал Пенебригг. — Но он приказал, что каждого, выходящего из города, должны проверять на метку Певчей.

Страх поднимался во мне, удушая.

— И никаких исключений, какими бы ни были дела, — продолжил сэр Барнаби. — У ворот будут дополнительные дозорные, а еще на мостах и у реки. Назначали новых охотников на Певчих, и Вороновые будут помогать им в этом. Словно вернулись те дни, когда охота на Певчих была на пике.

— Вороновые? — повторила леди Илейн. — Уверены? — сэр Барнаби кивнул, две красные точки появились на ее белых щеках. — Хотите, чтобы я уберегла ее от этих адских гончих? Без магии, денег, друзей…

— У вас есть мы, — сказал Пенебригг.

— Но у меня нет дома, укрытия для нее, — сказала леди Илейн. — Я постоянно в бегах, но меня все равно много раз чуть не поймали.

Нат, Пенебригг и сэр Барнаби снова переглянулись.

— А если…? — начал Нат.

— Именно, — сказал Пенебригг. Сэр Барнаби кивнул.

— Считайте, что это решено, — он сказал леди Илейн. — Я знаю место, что безопасно в этом городе, где прочные стены, что не позволят вас услышать. Вы и мисс Марлоу можете остаться там, и вы обучите ее всему, что знаете.

— И она покончит в тенегримами, — сказал Нат.

Я услышала слабое эхо птиц и поежилась. Я должна была отыскать силы снова встретиться с ними. Может, с магией леди Илейн…

— Нет, — сказала леди Илейн.

Ореховые глаза Ната стали холодными.

— У вас есть другой план?

— Ты просишь невозможного, — сказала леди Илейн. — У меня нет для этого чаропесен. Тенегримы лишили меня их, и не только их. Я помню немного песен, они могут уберечь крестницу, но не позволят ей одолеть Скаргрейва.

Я вжалась в стул. Я могла надеяться лишь на жизнь в бегах, вдали от Скаргрейва?

Я смотрела в смятении на леди Илейн, Пенебригг щелкнул пальцами.

— Мы забыли о манускрипте! Нат, принесешь его?

Нат уже был на ногах. Через миг он вернулся с двумя листами пергамента в руке.

— Вы можете это прочитать? — спросил он у леди Илейн.

Она выхватила манускрипт.

— Где вы это взяли?

— В библиотеке на севере. Нашли пару лет назад, — сказал Пенебригг. — Любопытно вышло. Мы услышали…

— Не время, — перебил сэр Барнаби. — Можете сказать нам, что там, леди Илейн? Мы уверены, что это важно, ведь манускрипт был хорошо скрыт. Это песня для разрушения тенегримов?

Леди Илейн осмотрела страницы.

— Нет.

Острое разочарование било больно. И горько. А потом леди Илейн подняла голову, ее глаза были огромными, взгляд — странным. Она сказала:

— Это кое-что лучше.

— Лучше? — повторила я. Что она имела в виду?

Леди Илейн замешкалась и снова посмотрела на манускрипт.

— Я видела это давным-давно. Я помнила каждую ноту, а потом тенегримы забрали их из моей памяти. Вы правы: это очень важная чаропесня.

— И для чего она, миледи? — поинтересовался Пенебригг.

Леди Илейн сказала хриплым шепотом:

— Она уничтожит сам гримуар.