Певчая

Глава двадцать первая ПЛАНЫ И ВОПРОСЫ

— А тенегримы? — спросила я. — Если они останутся у Скаргрейва, то какая разница, уничтожим мы гримуар или нет?

— Как только не станет гримуара, его творения пропадут с ним, — сказала леди Илейн. — Включая тенегримов.

— Вы уверены? — спросил Нат.

— Да. Так работает наша магия.

Атмосфера в комнате улучшилась. Пенебригг и сэр Барнаби переглянулись с надеждой.

— Мы можем строить планы, — сказал сэр Барнаби. — Леди Илейн, как долго вы будете учить крестницу этой песне?

— Не меньше шести месяцев, думаю. Может, дольше, — леди Илейн провела рукой по длинной нити бусин. — Ее прогресс будет зависеть от ее одаренности и дисциплины. Но она неопытна, у нее неверный опыт. Не стоит ожидать чудес.

Эта сухая оценка меня расстроила.

— Эту песню можно исполнять, где угодно? — спросил сэр Барнаби.

— Нет. Она должна держать гримуар в руках.

Я подумала о книге, прикованной к стене, которую видела глазами Скаргрейва. Моя рука и его рука двигались… Нет! Нельзя так думать. Я должна оставаться собой, не размывая края. Я заставила себя вернуться в реальность, в задымленную комнату, где посапывала Норри.

Сэр Барнаби обхватил пальцами подбородок.

— Нам нужно найти способ отправить ее в Тауэр незамеченной, довести ее до комнаты Скаргрейва, где хранится гримуар. Это будет сложно.

— Да, — согласилась леди Илейн. — Но я могу помочь в этом. Я помню скрывающую чаропесню.

— Чары невидимости? — спросил Пенебригг.

— Не такие сильные. Песня не даст остальным заметить ее, но те, кто будут пристально смотреть в ее сторону, что-то увидят — силуэт или вспышку. Они смогут ее так выследить. Но песня поможет ей, если она научится двигаться тихо и осторожно, умело скрываться.

— Нат может научить ее, — сказал Пенебригг. — Он делал для нас много работы в Тауэре, он знает скрытые места там. Что скажешь, мальчик мой? Научишь ее всему, что умеешь?

— Постараюсь, — сказал Нат, на миг я увидела энтузиазм в его глазах. Он простил меня за чтение его разума?

Может, нет. Я не успела ответить, а он уже помрачнел.

А чего я ожидала? И какая разница? Он был здесь не для того, чтобы заводить друзей, как и я. Мы хотели победить. Для него — и для всех здесь — я была лишь инструментом.

— Но, конечно, главным учителем будет леди Илейн, — сказал мне сэр Барнаби. — Пока вы будете учиться, мы будем планировать мятеж к моменту, когда гримуар будет уничтожен.

— Уничтожения книги мало? — удивленно сказала я.

— Скаргрейв останется живым, продолжит управлять королем, — сказал сэр Барнаби.

— Может, нет, — сказала леди Илейн. — Скаргрейв долго использовал силы книги, он почти связан с ней. Это слышно по его голосу. Уничтожение книги может убить его.

— Это было бы кстати, — сказал сэр Барнаби. — Но мы должны быть готовы взять все в свои руки.

— Жаль, что мы должны уничтожить книгу, — сказал Пенебригг, опечалившись. — Хотелось бы сначала ее прочитать. Кто знает? В ней могут быть не только плохие песни, а что-то, достойное спасения…

— Нет, — голос леди Илейн был резким. — В этой книге только зло. И тенегримы — меньшее из него. Нам лучше покончить с книгой.

— Согласен, — поддержал Нат. — Но странно слышать, что Певчая настроена против магии.

Я фыркнула:

— Думаешь, мы не знаем, что магия плохая, когда видим ее?

— А вы знаете? — сказал Нат, и я опешила, услышав в его голосе больше тревоги, чем враждебности.

— Конечно, знаем, — сказала леди Илейн. — Эта книга ужасна. Ее нужно уничтожить. И песня не может быть готова на половину. Или все, или ничего.

— Хорошо, — сказал Пенебригг. — Вы наш ответ получили.

— Тогда решено, — леди Илейн посмотрела на меня. — Я научу тебя петь безопасно, крестница. И ты уничтожишь книгу.

Я кивнула.

Леди Илейн повернулась к сэру Барнаби.

— Ведите нас в укрытие, чтобы мы приступили к работе.

Сэр Барнаби говорил о комнатах среди лабиринта подвалов дома Гэддинг чуть поодаль от комнаты, где встречался Невидимый колледж. Но было поздно идти туда сегодня, уже наступил комендантский час, хотя у сэра Барнаби и был пропуск, мы не смогли бы пройти незамеченными всей компанией. Мы соорудили кровати для Норри и леди Илейн на чердаке и договорились, что уйдем следующим утром.

Когда я проснулась, было еще темно, и я была уверена, что первой спущусь на кухню. Но, спускаясь по лестнице, я учуяла запах каши. Я открыла дверь кухни и увидела Норри, мешающей в котелке.

На звук моих шагов она обернулась, прижав ладонь к сердцу.

— Люси!

— Я тебя напугала? Прости, — я обняла ее и потянулась к черпаку. — Я это сделаю.

На острове Норри прогнала бы меня. Здесь она без слов отдала черпак и села на лавочку.

— Не стоит готовить для нас, — сказала я. — Это слишком. Ты ведь только прибыла, — я хорошенько размешала густеющую кашу.

— Я подумала, что мне будет проще, если занять чем-то руки, — тихо сказала Норри.

Я сняла котелок с огня и опустилась на колени рядом с ней.

Даже после сна она выглядела на десять лет старше, чем была на острове. Ее кожа была тусклой, глаза окружали морщины. Но меня сильнее расстраивало, какой потерянной она выглядела. А как иначе? Я утащила ее из дома.

— Прости, — виновато сказала я. — Прости, что притащила тебя сюда.

— Тише, дитя, — она покачала головой. — Пришло время. Я теперь это вижу. Может, это к лучшему. Хотя, признаю, я скучаю по своему саду. В Лондоне зелени мало. Я рада, что мы вскоре уйдем.

Она спала, когда мы строили планы.

— Норри, я должна кое-что рассказать…

Я объяснила ей, что мы будем жить в подвалах дома Гэддинга, и Норри побледнела.

— Мы будет жить под землей?

— Они думают, что так безопаснее всего.

— Возможно. Но я не люблю подвалы, дитя. Или пещеры, или что-то в этом роде. Мне там не по себе.

— Ой, — я не хотела снова расставаться с ней, особенно, когда мы только нашли друг друга. — Они подумали, что это лучшее место. Оставаться в доме слишком опасно, а из Лондона она нас вряд ли смогут вывести. Хотя ты одна, может,…

— Нет, нет. Я хочу присматривать за тобой, — Норри похлопала меня по руке. — Не думай обо мне. Я просто устала. Я давно не была в подвале, может, в этот раз будет иначе. И там ведь просторно?

— О, да.

— И там будет свет? — ее голос дрогнул.

— Конечно.

— Тогда я буду в порядке. Не переживай, — она погладила мою руку и встала. — А теперь немного каши?

Я словно вернулась на остров, мы сидели вдвоем и завтракали. Когда мы доели, Норри уже выглядела сильнее и больше напоминала себя. Я была этому рада. Выдержит ли она пару вопросов? Я не была уверена, но проверить стоило. Я все еще многого не понимала.

Я опустила ложку.

— Норри, ты когда-то читала письмо, что мама дала тебе? Которое ты спрятала в горшок на подоконнике?

— Нет. Оно было для тебя, а не для меня.

Я помрачнела. Я надеялась, что Норри читала его, что она расскажет, о чем оно было.

— Она говорила с тобой о своей магии?

— Нет, — Норри рассеянно водила ложкой по тарелке. — Честно говоря, дитя, я не хотела знать.

Мне было сложно понять.

— Тебе не было любопытно?

— Это было не мое дело, — сказала Норри. — Я приглядывала за тобой, верно? Я не помогала ей колдовать. Магия пугала меня, и твоя мама знала это. Она была доброй, она старалась не применять ее рядом со мной. Она сделала это только в конце, чтобы спрятать нас.

— Какой она была? Песня, что принесла нас на остров? — увидев выражение ее лица, я спешно добавила. — Если ты можешь рассказать, — я уже усложнила все для нее.

— Нет, — Норри глубоко вдохнула, — ты уже достаточно взрослая, чтобы знать ответы. И мне надоело хранить секреты. Все равно все происходит не так, как хочется. Я поняла это, когда вошла и увидела, как ты поешь.

Норри надоело хранить секреты? Мне плохо в это верилось.

— На что это было похоже? — спросила я.

— Это было ужасно, — Норри смотрела на пол. — Воронка пения, воя, ветра и воды. Наши руки пытались разъединить. Это было хуже, чем когда ты принесла меня обратно. Я закрыла глаза и крепко держала вас обеих, пока все не закончилось.

Меня охватило разочарование. Я столько всего забыла.

— Почему я не помню?

— Она этого не хотела.

— О? — я этого не понимала.

— Это было слишком для ребенка, так она сказала. А если бы ты вспомнила, то могла бы оказаться в опасности, запев. И она спела тебе песнь забвения. Она боялась, что песня заберет слишком много, что ты даже забудешь ее, но она сказала, что должна это сделать.

Я годами ругалась на свою плохую память, было потрясением узнать, что такой ущерб нанесла мне мама.

— Это можно исправить? Воспоминания можно вернуть?

— Боюсь, что нет. Твоя мама сделала так для твоего блага, так она сказала, — увидев мое лицо, Норри добавила. — Прости, дитя. Она хотела как лучше.

Волна потери разбилась об меня. Моя мама так сильно хотела меня защитить. Но какой ценой? Мои воспоминания о ней — и о своем прошлом — были похожи на осколки витража, и половины кусочков не хватало.

— Я не помню и леди Илейн, — сказала я, страдая из-за потерь.

— Не помнишь, — сказала Норри. — Но это не связано с твоей мамой. Ты видела ее лишь раз, когда только родилась, когда она с твоей мамой сделала твой камень. И больше, насколько я знаю, ты ее не видела.

— Да? — удивление отвлекло меня от печали. — Она этого не упоминала.

— Она могла не захотеть говорить об этом, — сказала Норри. — Но правда в том, что они с твоей мамой плохо ладили. Это не из-за тебя, — добавила она. — Их ссоры начались задолго до твоего рождения.

— Из-за чего?

— Не знаю. Это могло быть что угодно, любой пустяк. Леди Илейн ты уже видела. А твоя мама была упрямой, не любила, когда ей указывали, что делать. Не удивительно, что они не всегда ладили, — Норри строго посмотрела на меня. — Но то, что твоя мама спорила с леди Илейн, не значит, что и ты должна. Она — мудрая женщина. Многие из нас ее уважают. И твоя мама уважала ее в глубине души, иначе не пошла бы к ней, услышав о воронах.

Норри собрала наши тарелки и отнесла к рукомойнику. Я проследовала за ней и спросила:

— Если леди Илейн не приходила к нам, то откуда ты ее знаешь?

— О, я ее знала очень давно, — сказала Норри. — Когда мы были юными. Теперь она постарела, но у нее те же кости, глаза, тот же… характер. Ее ни с кем не спутать, да?

— Точно, — гордая леди Илейн и приземленная Норри. Как они могли встретиться? — Вы выросли вместе?

— Нет. Я была служанкой из деревни, работала в большом доме на семью твоей мамы, а она была величественной юной леди, часто посещавшей их. Она впечатляла. Она была очень красивой, мужчины и юноши постоянно ходили за ней. Кто-то говорил, что их к ней тянула магия. Не знаю точно, но я как-то раз увидела, как она стала невидимой на моих глазах. Мне было тогда не по себе.

Я услышала шаги в холле. Норри, похоже, тоже услышала их.

— Пока что хватит, — сказала она. — Одно дело отвечать на вопросы, а другое — сплетничать. Не стоит переходить границу. А теперь будь хорошей девочкой и достань мне тарелки с той полки.

Я спустила их, а в комнату прошли Пенебригг и Нат, а за ними и леди Илейн. Мое время наедине с Норри пока что закончилось.

Я хотела задать больше вопросов, когда мы доберемся до дома Гэддинга. Ответы, сплетни — я была бы рада всему, что рассказала бы мне Норри. Моя память была полна дыр, я хотела их заполнить.