Певчая

Глава двадцать девятая ОТКРОВЕНИЯ

Огонь вспыхнул на свече и зашипел, потухая. Леди Илейн ревела:

— Что ты творишь?

Я в панике надела кулон на цепочке через голову. Музыка в комнате пропала, и огонь превратился в точку света на свече. Во внезапной тишине я слышала только злое рычание леди Илейн, она стояла передо мной с яростью во взгляде.

— Считаешь меня дурой, которая не узнает звуки Дикой магии, услышав их?

Мое желание защититься омрачилось тенями сомнения, но я держала голову высоко.

— Я подумала, что вы со мной закончили.

— Не когда ты ведешь себя так, — леди Илейн повернулась к Нату. — Ты, — выдавила она. — Как ты ее заставил?

— Он ничего не сделал, — сказала я раньше него. — Он злится на меня так же, как и вы.

— Можешь идти, — сказала леди Илейн Нату. Он не сдвинулся, она повысила голос. — Я сказала тебе уходить!

Нат посмотрел на меня, но, к моему удивлению, на его лице была не злость, а тревога.

— Хочешь, чтобы я остался? — тихо спросил он.

Я покачала головой. Это моя битва, а не его.

— Прошу, иди.

Он ушел, и леди Илейн сказала низким каменным голосом.

— Ты расстраиваешь меня, крестница. Ты отбросила все, чему я тебя учила, и начала практиковать Дикую магию за моей спиной…

— Только раз! И только потому, что вы сказали, что у меня не осталось сил…

— Я не хочу слушать твои оправдания, — сказала крестная жестким голосом. — Я знаю правду: что-то в тебе противится мне. Что-то в тебе хочет идти по неверному пути.

— Но я…

— Ты такая же, как твоя мать, — голос леди Илейн перебил мой, как хлыст.

Я лишилась дыхания. Как это связано с моей мамой?

— Ее силы хватило бы на нас двоих, она была сильнее меня. Но она не слушала, — леди Илейн прожигала меня взглядом, словно смотрела на призрака. — Я говорила ей, что она должна быть аккуратной. Осторожной. Нужно практиковаться и практиковаться. Она была моей подопечной и ученицей, она была обязана слушать меня. Но она перечила мне на каждом шагу, как ты. И все мои дары она отвергала.

Это так? Это не было похоже на добрую маму, которую я помнила. Но Норри сказала, что моя мама и леди Илейн не ладили, может, причина была в этом…

— Ее интересовала только Дикая магия, — сказала леди Илейн. — Я просила ее прекратить это. Я говорила ей, что не потерплю этого под моей крышей, — она скривила губы. — Я не думала, что она сбежит.

Я не знала, что сказать. Леди Илейн будто говорила с кем-то еще в комнате, не со мной.

Через миг она посмотрела на меня, словно вдруг вспомнила, что я здесь.

— После этого я видела ее лишь дважды, — добавила она уже спокойнее. — Первый раз, когда она принесла тебя, малышку на руках. Она знала, что по закону Певчих я была твоей крестной, старшей из ближайших родственников, и она пришла, чтобы сделать камень. Хоть она и любила Дикую магию, но знала, что у тебя должен быть камень. Юные Певчие без него слишком уязвимы, их может сбить коварная магия на пути. Я думала, что мы помиримся, но, когда я узнала, что она все еще играет с Дикой магией, я была в ярости. Я пыталась показать ей, что она рискует не только своей жизнью, но и твоей. Мы поссорились, и она ушла. Восемь лет она пряталась от меня, Дикой магией скрывала свои следы. И вас не получилось бы найти, не использовав Дикую магию самой, а я этого не хотела. И я не видела ее, пока она не пришла ко мне с новостями о Скаргрейве и гримуаре, — голос леди Илейн дрожал. — Она не сказала мне, что сделала с тобой, хоть я и просила. Это мне сложно простить даже сейчас.

Я все еще думала о том, что она сказала раньше.

— Она использовала Дикую магию восемь лет?

Это показывало, что Дикая магия не всегда вела к катастрофе и смерти.

— Она была неисправима, — процедила леди Илейн. — И она не раскаивалась.

— Но вы сказали, что Певчие, использующие Дикую магию, долго не живут.

— У нее были способности, — проворчала леди Илейн. — У некоторых такое бывает, но большинство отказывалось использовать это.

— А она — нет. Почему?

Леди Илейн поджала губы.

— Потому что ее соблазнили. Так делает Дикая магия. Она манит. Соблазняет. Дает огромную силу. Конечно, это ее манило. Она говорила, что ей нравится ее свобода, радость, хотя я не понимала, что она под этим подразумевала.

Зато я понимала. Я вспомнила об ощущении целостности, когда услышала снова дикую музыку, о горячем огне во мне, когда я пела разжигающую песню. Мама тоже так чувствовала?

Леди Илейн помрачнела.

— Это ей не помогло в конце. Когда тенегримы напали на нас, Дикая магия подвела ее. Такая эта магия. Она дает силу, но она обманчива. Она предает, когда этого ожидаешь меньше всего. А у нее больше ничего не было, ни дисциплины, ни выученных песен, ни долгих годов практики Проверенной магии. Она использовала Дикую магию так, как не смогла бы работать с Проверенной, даже если бы помнила ее. Ее камень треснул.

— Треснул?

— Дикая магия может вредить нашим камням так же сильно, как тенегримы, но рисунок трещин разный. Если учесть, какую сильную магию использовала твоя мать, удивительно, что ее камень протянул так долго.

Рука невольно потянулась к рубину.

— Почему вы меня не предупредили?

— Я думала, что нет необходимости. Ты пообещала, что будешь меня слушаться.

Я поднесла рубин к свету, мы с ней искали повреждения.

— Все еще целый, — сказала крестная, чуть склонившись.

— И чтение разума Скаргрейва не навредило ему?

— Нет. Я рассмотрела камень в ночь, когда мы встретились, и я бы увидела повреждения, если бы они были. Твой камень сильный, как и у твоей матери, он уцелел. Но так не будет всегда, если ты продолжишь применять Дикую магию. Еще одна попытка разжечь огонь, прочитать мысли. Что угодно может быть последней соломинкой, и появится трещина, или камень разобьется полностью. И ты, как своя мать, окажешься против тенегримов без защиты. Ты знаешь, что с ней произошло.

Я слышала обвинения в голосе леди Илейн, и это меня разозлило.

— Но вы были там. Вы знали правильные песни. Почему вы ее не спасли?

— Думаешь, это так просто? Пару песен, и все хорошо? — леди Илейн скривилась. — Пойми: мои песни были самыми сложными из тех, что я знала. Они требовали мастерства, хитрости и многих лет практики. Даже я со своими умениями едва смогла спастись. Твою маму поглотили так быстро, что я не успела ничего сделать, — она отвернулась от меня, будто воспоминание было невыносимым. — И если ты думаешь, что это не причиняет мне боль каждый день, крестница, то ты ошибаешься.

Я уязвлено молчала. Крестная могла быть резкой, но ее боль была настоящей. Леди Илейн расправила плечи и повернулась ко мне.

— Хватит. Прошлое в прошлом, — гнев покинул ее голос, оставив только боль и решимость. — Я зря отвернулась от тебя. Ты медленно, очень медленно, обучаешься Проверенной магии, но сила у тебя есть, это ясно. Я подозреваю, что у тебя есть талант, как у твоей матери, и у тебя есть дисциплина, чего я никогда не видела у нее. Если будешь слушаться, ты сможешь стать великой Певчей.

Я нахмурилась. Леди Илейн помнила лишь горстку чаропесен, так? Как же тут стать великой?

Но когда я высказала это, леди Илейн покачала головой.

— Не думай об этом. Если так должно быть, так будет, но ты должна погрузиться сердцем, телом и разумом в то, чему я тебя учу. И больше не использовать Дикую магию.

— Я и не собиралась больше так делать, — сказала я, но знала, что это лишь отчасти правда. Когда я сняла рубин, и музыка очаровала меня, было сложно сопротивляться.

— Никто не может сразу делать все. Так возможно только с Дикой магией.

— Я же сказала, я больше не сниму камень, — я не хотела погибнуть, как мама, которую предала Дикая магия, пока ее окружали тенегримы. Может, Проверенная магия была не такой сильной, но она была безопасной. И после того, как я побывала в сознании Скаргрейва, я хотела этого больше всего.

Я посмотрела на свечу перед собой.

— Позвольте мне попробовать еще раз.

— Что попробовать?

Я задула свечу.

— Зажечь ее вашим способом.

— Ты достаточно сделала для одного вечера, — начала леди Илейн.

Но я уже начала петь, дыша так, как она меня учила.

Я смогу.

Чаропесня все еще казалась чужой, обжигала и причиняла боль голове, но в этот раз было проще. Я поняла от Дикой магии, как применить разжигающую песню, и как она должна работать. И с каждой нотой мой голос поднимался с силой и непреклонностью.

Но свеча не горела.

Я направила все мысли на это и пела, сосредоточившись на каждой ноте, фразе, на каждом изгибе.

Последние ноты срывались с губ, фитилек оставался холодным и черным.

Я расстроилась и допела финальную ноту, низкую и длинную.

Песня закончилась. Все. И я провалилась. Я отвернулась, руки дрожали.

Леди Илейн потрясенно вдохнула.

Я развернулась. На фитильке подрагивал огонь, слабый, но он там был.

Я заставила чаропесню работать.