По Южной и Центральной Африке

Из Шошонга к Большим соляным озерам

Двадцать восьмого апреля мы с Питом совершили несколько экскурсий по берегам реки Наты. Они покрыты густой растительностью, и так как нам часто приходилось переходить через реку и спускаться к ней по оврагам, вырытым дождем, мы прикрывали друг друга от возможных нападений. Многочисленные и довольно большие следы львов заставляли нас соблюдать крайнюю осторожность.

Вдоль реки, высоко над берегом тянулись звериные тропы, откуда хищникам открывался отличный обзор. Они видели все, что происходило в широком высохшем русле, куда часто приходили лизать соленый ил антилопы.

На краю овражка мы заметили дерево высотой около 20 футов, на котором отчетливо виднелись следы львиных когтей. Обитавшие поблизости хищники точили о него когти: становились на задние лапы, а передними водили по коре. Дерево казалось созданным специально для этой цели.

Еще до захода солнца, взяв с собой собаку, я с Питом пришел к дереву и выбрал удобное для засады место, имея в виду провести здесь двенадцать-четырнадцать часов. На участке ниже меня, кроме следов моих и Пита, виднелись отпечатки львиных лап. Противоположный берег зарос лесом, через который проходила львиная тропа. От нее отходила другая тропа, она вела к моему дереву. Ночи стояли очень холодные, что особенно ощущалось после дневной жары. Я почел за благо привязаться к толстой ветке, чтобы, задремав, не прийти внезапно в самое тесное и неприятное соприкосновение со львами, бродящими внизу. Я уселся в углубление, образованное тремя ветвями, и устроился с максимальным комфортом.

Между тем золотой диск солнца скрылся за горизонтом; сквозь густую листву крон иногда еще проникали красноватые отблески… В ту ночь мне довелось стать свидетелем интересных сцен из жизни животных. Уже на закате с поросших травой равнин послышалось громкое ржание жеребцов зебр — значит, они стоят на страже своих стад. Затем со всех сторон донесся жалобный лай чапрачных шакалов[27]. Можно было ожидать, что повешенное на воле мясо заставит их нанести визит нашему фургону. Так и случилось, ибо лай, звучавший сначала приглушенно, становился все громче — ближе к полуночи мне даже показалось, что я могу определить число участников концерта. После того как стемнело, мое внимание привлек своеобразный шум — кто-то царапался и скребся. То были землеройки, искавшие в песчаной почве червей и личинок. Маленькие хищники трудятся всю ночь напролет, но при малейшем шуме немедленно затихают.

Немного позднее, около десяти часов, антилопы и газели покинули пастбища, чтобы еще до появления крупных хищников полизать соленый ил в русле Наты и успеть вернуться на безлесные равнины. На львиной тропе появились стейнбоки, принадлежащие к наиболее грациозным из южноафриканских газелей. Не взгляни я случайно в их сторону, я и не знал бы, что они здесь. Всего я насчитал трех; животных этой разновидности. Потом я различил быстрые, но осторожные шаги, перемежавшиеся паузами. Сколько я ни напрягал зрение, мне так и не удалось разглядеть нового пришельца. Снова несколько быстрых прыжков, и животное опять замерло. И так три раза.

В это же время на противоположном берегу по оврагу медленно спустилось большое стадо животных, которые не тратили время на то, чтобы прислушиваться. Овраг проходил таким образом, что они без труда попадали и в русло, содержащее соль, и к яме, где еще сохранилась пресная вода. Стадо легко было узнать по характерным звукам, напоминавшим удар палкой о ствол дерева. Это были антилопы куду, славящиеся своими чудесными рогами.

Немного погодя послышалась тяжелая поступь, и вскоре я заметил черное животное величиной с теленка. Мне удалось разглядеть, что это гиена. Она медленно двигалась по оврагу и почти на каждом шагу останавливалась на несколько секунд, принюхиваясь. Добравшись до противоположного берега, гиена значительно ускорила шаг.

Мне казалось, что я не дождусь царя зверей, я уже почти не сомневался в этом, как вдруг с расстояния примерно тысячи шагов послышался хорошо знакомый глухой рев. Мне было ясно, что по привычке животное спустится по тропе и придет к своим любимым деревьям. Поэтому я постарался отвлечься от всего, что к нему не относилось, в частности от громкого лая, которым обе мои собаки старались напугать приблизившихся к фургону шакалов. Прошло больше получаса, прежде чем снова раздался рык льва, на этот раз совсем близко. Еще через пятнадцать минут я услышал шаги зверя. Он подходил не по обычной для него тропе вдоль края оврага, а по его дну.

Животное остановилось, прислушалось и сделало еще несколько шагов. Расстояние между нами сократилось метров до пятнадцати, но из-за густого мрака на дне оврага и высокой травы я все еще не различал льва. Стрелять наобум я не хотел, чтобы зря не спугнуть хищника. К этому времени он, видимо, достиг тропы, ведущей к моему дереву, и на целых четверть часа застыл, не шевелясь, у спуска в овраг. Очевидно, он все-таки учуял меня и колебался: нападать или отступать. Затем я снова услышал его шаги, после которых наступила пауза. Наконец лев прыгнул в кусты, росшие по другую сторону оврага, и исчез в них. Вскоре бешеный лай Нигера указал мне направление, в котором удалился лев, и я пожалел, что не стрелял.

Хотя все мое тело затекло, пришлось оставаться на посту до рассвета, когда пришел Пит с Нигером.