По Южной и Центральной Африке

Поездка на водопад Виктория

В фактории в Панда-ма-Тенге жизнь била ключом. Особенно оживленно было в краале Вестбича, куда съехалось несколько охотников и торговцев. По двору сновали слуги-африканцы, под ногами у них бегали с лаем не менее двадцати собак. К моему огорчению, обнаружилось, что в наш фургон проник дождь, упаковка из звериных шкур промокла и большая часть насекомых, растений и семян совершенно испорчена.

После моего отъезда в фактории произошло немало событий: тяжело заболели лихорадкой несколько торговцев, а придворного царя бамангвато Камы, нанятого на сезон охотником-мулатом Африкой, убил слон; когда Африка вернулся в Шошонг, ему пришлось дать королю 50 фунтов стерлингов отступного.

Вестбич собирался на водопад Викторию, а оттуда на три месяца в Шешеке. Блокли думал тем временем завязать торговые отношения с Банке, вождем племени макалака, населяющего земли к востоку от водопада. В Панда-ма-Тенге должен был остаться один Брэдшоу, чтобы охра нить склад и обменивать товары на слоновую кость у маденассана и масарва.

Тениссен работал не покладая рук: он приготовлял лекарства на случай заболевания лихорадкой. Я же в течение дня обычно готовился к новому путешествию по Замбези, а ночью писал письма и вел дневник.

Десятого сентября 1875 года вернулись Вестбич и Френсис, побывавшие в гостях у Сепопо. Каждый принес по слоновому бивню весом не менее 20 килограммов — подарок их женам от самого царя! На обратном пути они наткнулись на целое стадо крокодилов, не менее тридцати голов, и видели гиппопотамов, один из которых бросился на охотников.

В Панда-ма-Тенге я собрал довольно много всякой вся чины, и меня огорчало, что не удавалось найти подходящего слугу или нанять носильщиков. Но печальнее всего было то, что, как сообщил мне один знакомый торговец Тениссен больше не хотел путешествовать и собирался возвратиться к себе на юг. А я ведь рассчитывал на него и отказался от других предложений! Тениссен был необходим мне, однако раз не везет, ничего не поделаешь. Пришлое: рассчитать и Пита, который начал вести себя очень плохо Я заметил, что, когда хочешь довести до конца какое-ни будь дело, непременно появляются препятствия, они слоя но волны, отдаляющие пловца от желанного берега. Как нанять слугу? Где взять носильщиков? К счастью, Фреясис и Вестбич, узнав о моих злоключениях, обещали сыскать носильщиков в племени мананса, живущем к югу о водопада, или среди матока — их соседей. Однако они по ставили непременное условие: я должен сопровождать и на водопад, куда они собирались вместе с женами. Отказываться было нельзя, и я стал собираться. В эти дни мн удалось нанять одного масупиа, который пришел искать работу с самой Замбези.

Прежде мне никогда не приходило в голову поехать по любоваться водопадом Виктория: для этого пришлось б сильно отклониться от моего маршрута, но теперь я не жалею, что побывал там.

Оставив фургон на попечении слуг Вестбича, я отправился с новыми друзьями в путь. Было уже около трех часов утра, когда мы добрались до первых водоемов на Гашумской равнине. Чтобы как можно быстрее преодолеть места, где водилась муха цеце, мы решили оставить фургоны с волами около одного водоема и пересесть в тележку, запряженную шестью длинноухими. Наше общество составляли Вестбич и Френсис с женами, Опеншоу и Уолш, я с четырьмя мулатами из Капской колонии, мой новый слуга-масупиа, человек двадцать макалака и матабеле, которые несли провизию, посуду и одежду.

У водоема мы задержались до 15 сентября. Надо было обнести фургоны надежной оградой, так как вокруг мы видели множество львиных следов. Степь была выжжена, только кое-где пробивалась молодая травка, привлекавшая газелей. Они паслись, тесно прижавшись к земле, так что заметить их было почти невозможно. Когда мы подходили, проворные красивые животные вскакивали и удалялись торопливыми прыжками, решаясь оглянуться только с расстояния нескольких сот шагов…

Мы с Опеншоу решили поохотиться на газелей и незаметно для себя довольно далеко отошли от нашего каравана, который уже снялся со стоянки. Возвращались мы с пустыми руками, и тут перед нами внезапно появились две газели. Опеншоу выстрелил в ту, что была ближе, и повредил ей переднюю ногу у лодыжки, но газель ушла и на трех ногах. Мы пошли по следу и вскоре увидели, как она вышла из кустов, выстрелили, но оба промахнулись. Только третья пуля настигла животное — я угодил ему прямо в пах. Газель подпрыгнула и упала. Носильщиков с нами не было, и нам пришлось самим тащить убитое животное по страшной жаре; только через два часа, совершенно выбившись из сил, мы набрели в лесу на наших товарищей.

После обеда мы отправились по глубокому песку дальше и прошли еще 6 миль (всего с утра мы сделали 13). Миновав четыре неглубокие лощинки, мы расположились на ночлег в пятой, самой удобной. По дну ее извивалась речушка, которую окружала высокая густая трава, достигавшая там, где почва была илистой, не менее 2 метров. В этих местах водились разнообразные животные: еще в пути мы заметили стадо жираф (оно прошло в шестистах шагах от нас), а затем видели газелей, антилоп куду, буйволов, слонов, зебр или их свежие следы.

Речушка, близ которой мы заночевали, называлась Чечете. Она бежала тоненькой струйкой то по камням, то по заросшей тростником топи, образуя местами широкие заводи. Эти прозрачные заводи верхних притоков Панда-ма-Тенги, которые находятся на такой высоте, что туда не добираются крокодилы, составляют достопримечательность гористой местности близ водопада Виктория. Немало часов провел я здесь.

Вода в заводях спокойная, совершенно чистая: видно, что крокодилов здесь нет. С легким сердцем ложишься на траву и наблюдаешь жизнь под сверкающей гладью. Дно испещрено темными и светлыми полосами различной ширины, над ними несколькими ярусами поднимается сборчатая ткань водорослей, напоминающая нежные облачка на лазурном небе; слева, невдалеке от места впадения речушки в заводь, ткань гуще, ее хитросплетения похожи на лабиринты, образуют гроты; справа скопления водяных растений складываются в панораму, напоминающую разрушенную крепость. Вот гора, на ней четырехгранник главной постройки, караульные помещения, башня… Все они связаны стеной, в которой виднеется брешь — отверстие в нижнем ярусе водорослей, где проплывают рыбки, — оно походит на ворота в готическом стиле.

От дальнего берега до самой середины по дну выстроились темно-зеленые колонны; под водой они кажутся намного толще, чем на самом деле. Это стебли тростника, верхушки которого шелестят над водой. На поверхности заводи привлекают внимание три больших, блестящих листа, один из них украшен великолепным голубым цветком водяной лилии. Как мерцающая звезда, красуется он на зеркальной глади. У самого дна видишь растения, похожие на папоротник.

На первый взгляд кажется, что все это царство зелени дремлет, но еле заметное движение воды, причиной которого является впадающая в заводь речушка, заставляет растения колыхаться; быстрее, медленнее, потом опять быстрее и вновь медленнее раскачиваются стройные колонны из тростника; гроты и башни из водорослей дрожат; тянутся к речке длинные побеги растений, словно бы вознамерившиеся уплыть отсюда; водяные растения с желтыми цветами и папоротники распрямляются, устремляясь по временам ввысь, к голубому цветку, признанному властелину этого небольшого мирка, колышащемуся на зеркальной поверхности заводи, где днем его согревают лучи солнца, ночью охлаждает сумрак, утром освежает роса.

А как интересен животный мир водоема! У самого дна, поодаль от растений, дремлет несколько рыб, напоминающих полосатыми спинками наших окуней; они едва заметно шевелят плавниками и хвостовым оперением. Иногда из зеленого лабиринта выплывают небольшие длинноусые сомы; они идут парами, рядком или друг за другом, играя и резвясь. А что это за темное в желтую полоску существо, притаившееся в камышах на противоположном берегу? Змея? Да нет же: это легуан[38]; он подкарауливает мелких обитателей заводи, которые служат ему пищей. Все эти жучки и паучки живут кипучей жизнью. Одни, запасшись крохотным пузырьком воздуха, торопятся вниз, чтобы отдохнуть под листьями водяных растений, другие стремительно поднимаются вверх. Словно канатоходцы, балансируют по стеблям водяных лилий их личинки и куколки.

На следующий день утром мы двинулись дальше, намереваясь 17 сентября во что бы то ни стало быть у водопада. Последний день наших странствий явился для меня началом невообразимых мучений. Дело в том, что, желая сохранить свою обувь для длительного путешествия, я перед походом к водопаду купил у торговца башмаки, которые развалились уже на следующий день, так что мне пришлось привязывать их остатки к ноге ремешками. Прибавьте к этому, что каменистый грунт, по которому мы шли, днем раскалялся под лучами солнца.

Я шел быстрее, чем мои спутники, чтобы иметь возможность, опередив их, немного посидеть, и первым услышал глухой гул, напоминающий дальние раскаты грома. Долго и не мог взять в толк, что это такое, пока не сообразил, что слышу шум знаменитого водопада.

В продолжение дня мы несколько раз перебирались через реку Матопа, иногда с большими трудностями, однако и неуклонно шагал впереди, мечтая только о том, как бы отдохнуть несколько часиков. Меня одолевала усталость; к вечеру я нес подметки от разбитых башмаков в руках, надеясь дойти до водопада босиком. С каждой минутой усталость чувствовалась сильнее, к тому же я давно не ел. Наконец, в четыре часа пополудни, я увидел водопад. Пробравшись через кусты, я остановился на краю пропасти, в которую низвергался могучий поток воды. Никогда не забыть мне этой картины!

От голода я едва держался на ногах, и мне пришлось пренебречь великолепным зрелищем, чтобы поискать на берегу каких-нибудь диких плодов. Я не шел, а скорее полз, держась за деревья и кусты, чтобы не свалиться. Наконец на одном из деревьев мне попался плод, я сбил его камнем, расколол желтоватую скорлупу и съел содержимое. Через несколько минут я почувствовал себя очень плохо, началась рвота. Из последних сил я подполз к реке напился и словно родился заново: вода Замбези меня воскресила. Чтобы привлечь к себе внимание спутников, я выстрелил несколько раз из ружья, но ответа не последовало. Через полчаса, немного отдохнув, я поднялся на ноги, пошел по направлению к лесу и тут-то увидел всю компанию.

Тот, кто путешествует по местам, богатым дикими животными, знает, что на месте каждой новой стоянки первым делом следует соорудить надежную ограду — скерм, только внутри ее можно спокойно провести ночь. Обычно скерм, состоящий из высоких кольев, вбитых в землю и переплетенных ветками, имеет форму полумесяца. В огороженном таким образом пространстве устраиваются на ночлег, открытую же часть ограничивают кострами. Дежурные всю ночь поддерживают в них огонь.

Мы соорудили четыре скерма. В одном разместились обе супружеские пары, в другом поселили холостяков — Уолша, Баурена, Опеншоу и меня, третий отдали мулатам из Капской колонии, — они считали себя благороднее зулусов и матабеле и не желали спать рядом с ними, — в последнем устроились все слуги-африканцы.

Мы пробыли у водопада три дня. Несмотря на то, что у меня страшно болели ноги, я считаю эти дни самыми счастливыми за время моего пребывания в Южной Африке. Водопад Виктория на Замбези — одно из удивительнейших явлений природы. Одни водопады, как, например, Ниагарский, поражают мощной массой падающей вод: другие — высотой обрыва, с которой она низвергается. Виктория же вызывает удивление и восхищение не только самим каскадом, состоящим из множества отдельных струй, но и стоком бурлящей воды меж отвесных скал по глубокому и узкому ущелью, которое в тринадцать раз уже, чем река выше водопада.

К сожалению, край пропасти, куда устремляется поток, настолько скользкий, что подойти к нему невозможно. Потому мы остановились в двухстах шагах от темно-бурой отвесной стены высотой 400 футов. Основания ее не видно: с вершины низвергаются в пропасть воды Замбези.

Примерно в ста шагах от западного берега несколько островов, покрытых буйной тропической зеленью, делят единый поток на струи. А со стороны восточного берега его дробят около тридцати больших и малых скалистых островов, расположенных чуть выше пропасти. Между зелеными островами и западным берегом обрыв круче. Поэтому вода с силой устремляется здесь к его краю и низвергается цельной лавиной шириной в сто шагов. Между нею и соседней струей виднеется большой участок темно-коричневой стены. Она проступает повсюду между узкими и широкими светлыми струями, которые летят в глубину подобно стрелам или падают отвесно вниз. На фоне темной скалистой стены водопад выглядит еще эффектнее и прекраснее.

Некоторые струи настолько узки, что не достигают дна и превращаются по пути в водяную пыль, которая поднимается вверх. Другие — шириной от 3 до 5 метров — распыляются только по краям. Дальше виднеется широкая струя, которая, коснувшись выступа скалы, превращается и каскад. Наиболее мощной показалась мне струя, падающая в глубину со стороны левого берега. По многообразию водяных струй водопад не имеет себе равных.

На севере над водопадом — лазоревая даль, на ее фоне виднеются восхитительные пальмы, растущие на островах. Их зелень красиво гармонирует с цветом неба и с темно-синими полосами воды, окаймляющей берега и острова. Река течет так медленно, так спокойно, что, кажется, не движется совсем. Но если проследить за ее течением, замечаешь, что оно становится все более быстрым. Волны достигают цепи скал, выступающих из воды. Отброшенные назад, они устремляются в промежутки между этими препятствиями, стремительно мчатся к краю пропасти и с грохотом летят в глубину.

Стоя на краю пропасти, мы наслаждались прохладой и тени сикомор и мимоз, чувствуя себя словно под раскрытым зонтом. Лианы толщиной в руку спиралью обвивали деревья или свисали с них подобно канатам. По ним лазали обезьяны. Густые заросли пальмового кустарника и гигантские папоротники придавали берегу особенно нарядный вид.

Мы ходили по пружинящему ковру из цветущих мелких растений и мха, пропитанному влагой водопада. Нал ним стоит столб водяной пыли высотой несколько сот футов — его видно и за 50 миль. Вздымаясь ввысь, водяная пыль издает своеобразный, слегка звенящий звук, услышать который можно в тех случаях, когда ветер немного ослабляет шум, доносящийся с невидимого дна пропасти Грохот оглушает, притупляет все чувства. Кажется, что большая скала, на которой ты стоишь, сотрясается, словно грохот исходит из пещеры под ногами. Если бы только заглянуть на дно! Это могло бы успокоить. А так кажется, словно ты попал в преддверие ада, где смешались все стихии. Каким ничтожным и слабым чувствует себя человек перед лицом природы!

Накануне отъезда, 20 сентября, произошло забавное приключение. Когда я вернулся в лагерь после очередной прогулки к водопаду, пришел с охоты на птиц Уолш и объявил, что не более чем в 1200 метрах от лагеря он видел льва, который, направляясь к реке, переходил через лужайку, поросшую высокой травой. Мы посовещались и решили преследовать льва; к несчастью, обе дамы заявили, что и они пойдут с нами. Супруга Френсиса твердила, что уже не раз бывала на охоте и ни за что не откажется от такого интересного зрелища. Жена Вестбича — она была замужем всего несколько месяцев — объявила, что не покинет мужа в опасности.

Долина Замбези окаймлена песчаной грядой, отстоящей от реки где на сто шагов, а где на несколько миль. Вся долина покрыта густым лесом, а близ реки находится несколько довольно больших лужаек, заканчивающихся у самой воды пальмовым кустарником, шириной 2–3 метра. Уолш собирался перейти такую лужайку, когда из-за дерева показался лев и скрылся в кустарнике на противоположной стороне.

Мы остановились у этого дерева, рядом с которым было другое, служившее опорой для огромного термитника, и разделились на четыре партии. В первой были Вестбич, Френсис, Уолш и я, во второй — Опеншоу, Баурен и мулаты, два их товарища вместе с двумя матабеле составляли третью, а в четвертую вошли остальные африканцы. Вооруженные ассегаями и палицами. Первые три группе должны были пойти к кустарнику, четвертой было приказано оставаться на невысоком пригорке и немедленно сообщить, если покажется что-либо подозрительное.

Не успели мы пройти и пяти шагов, как нас окликнули дамы. Им казалось, что под деревьями небезопасно; они хотели, чтобы мы помогли им взобраться на термитник. Мужья выполнили их желание, после чего мы с великими предосторожностями двинулись вперед по высокой траве.

До кустарника оставалось не более 2 метров. Лев не подавал никаких признаков жизни, и преследователи было расхрабрились; однако их энтузиазм исчез, как только из кустов послышался громкий рык. Хищник был близко; он в любую минуту мог выскочить и загрызть любого из нас. прежде чем мы сообразим, что происходит. Мы остановились, внимательно всматриваясь в кустарник, но ничего не увидели. Кто-то посоветовал отступать. Целясь из ружей в то место, откуда послышался рык, мы начали отходить. Несколько выстрелов по кустам не дали никаких результатов; тогда мы подожгли сухую траву, чтобы выкурить льва из его укрытия, но судьба не благоволила к нам: ветер дул в нашу сторону, мы сами едва не задохнулись. Опять закричали дамы. Ветер пригнал дым к дереву, на которое они взобрались для большей безопасности, и теперь они задыхались. Забыв про льва, мы побежали спасать дам.

Продолжать охоту уже не хотелось, и мы начали подумывать о том, как бы вернуться в лагерь, но Вестбич — за ним водилась слава необыкновенно удачливого охотника — не хотел и слушать о возвращении, да и его молодая жена ни за что не соглашалась упустить такой случай. Пришлось осматривать кустарник вновь.

На этот раз только супруга Вестбича осталась на прежнем месте под защитой слуг-африканцев. Мы шарили к кустах, как вдруг услышали крик о помощи. Разом оглянувшись, мы увидели, что жены Вестбича нет на месте. Первым пришел в себя Вестбич и повернул назад. Мы поспешили следом и были очень удивлены, когда он, внезапно вскрикнув, тоже исчез. Крайне встревоженные, мы не заметили, что матабеле, которые спешили нам навстречу, громко смеются. Тут Френсис — он бежал впереди — сделал два больших прыжка, тоже захохотал и, отбросив ружье прочь, уставился в землю.

— Подайтесь в сторону! — крикнул он.

Из травы появилась голова Вестбича, затем и он сам, а вскоре мы увидели и супругу нашего предводителя.

Ларчик открывался просто: когда охотники племени мананса еще не имели огнестрельного оружия, они выкопали множество ям для ловли зверей. Длина ям была 3–4 метра, глубина — 2,5–3, ширина чуть больше полуметра. Животное угодившее в яму, уже не могло из нее выбраться. В таком же положении оказалась и жена Вестбича, а ее супруг, поспешивший на помощь, ввалился в Другую яму, на противоположном краю лужайки. Пострадавшие, к счастью, отделались легкими царапинами. Однако и этого было достаточно, чтобы прекратить охоту и вернуться в лагерь.

Вечером нас посетили люди из племени батока с другого берега, и мы спросили, много ли тут львов. Они сказали, что есть один лев невдалеке от нашей стоянки, но он здесь очень давно и настолько привык к людям, что они чувствуют себя в полной безопасности даже ночью.