По Южной и Центральной Африке

Путешествие в район алмазных россыпей[1]

В первых числах августа 1872 года я покинул Порт-Элизабет, чтобы через Грейамстаун, Крейдок, Колсберг и Филипполис достигнуть Фаурсмита.

За одиннадцать часов четыре небольшие лошадки, запряженные в двухколесную повозку, прошли 86 миль, отделяющих Порт-Элизабет от Грейамстауна — третьего по величине города Капской колонии.

Этот участок пути привлекает красивым пейзажем и богатой растительностью. В настоящее время в Грейамстаун проложена железная дорога, и она также проходит по восхитительной местности. Тем не менее я предпочитаю ту, где проехал некогда на лошадях. Большая часть пути пролегает вдоль отрогов гор Сюрберг, поросших лесом и кустарником. Эта местность с ее ущельями и долинами, закрытыми лагунами и горными лугами представляет большой интерес для художника и любителя природы. По сути дела на этом участке можно встретить ландшафты, характерные для всех частей света.

Вместе с пейзажами, сменяющими друг друга, как в калейдоскопе, меняется и растительность.

Не менее разнообразна и фауна этих мест.

Леопарды тут опаснее, чем в незаселенной внутренней части страны, где они не привыкли к грому огнестрельного оружия. Это страшные противники, особенно когда они ранены. В лесистой местности их убивают преимущественно ядом или же ловят капканами. Слонов в Капской колонии охраняет от охотников закон, поэтому мы еще встречали здесь стада по тридцать голов, в то время как в Оранжевом Свободном государстве, Трансваале и в южной части Бечуаналенда эти животные полностью истреблены. Запрещение охоты сделало местных слонов нахальными. Это бросается в глаза, если вспомнить, как ведут себя их братья в северной части Южной и в Центральной Африке. Там звук выстрела, произведенного даже на расстоянии 2–3 миль, немедленно обращает их в бегство, причем животные не останавливаются, пока не пробегут 20–30 миль. В тех местах слоны крайне редко нападают на человека первыми, хотя за последние двадцать лет одни лишь европейцы убили более семи с половиной тысяч толстокожих. Между тем в районе между Грейамстауном и Порт-Элизабетом следует избегать встречи с бродячими великанами.

Прежде чем я вернулся в Порт-Элизабет, в низкорослом лесу произошел печальный случай. Слуга-африканец был послан хозяином на поиски нескольких пропавших быков. Хозяин считал, что они заблудились. Слуга не вернулся, и вскоре было найдено его изуродованное тело. По следам удалось установить, что целое стадо слонов, почуяв человека, сошло со своей тропы и растоптало несчастного. Однако убивать этих животных можно только с разрешения губернатора…

На пути в Крейдок я впервые увидел обширные равнины, которые в дождливое время года уподобляются необозримому ковру, светло-зеленому на участках, заросших травой, или темно-зеленому — там, где его образуют кустарники. В сухое время года эти равнины превращаются в однообразную пустыню коричневого или красноватого цвета. Здесь находят приют карликовые антилопы, прыгуны, а также черные гну. В тех местах, где на этих животных охотятся мало, они встречаются еще тысячами.

Прыгуны несомненно относятся к красивейшим из газелей. Помимо достоинств, присущих и другим антилопам, они обладают стальными мускулами, которые позволяют им совершать необычайные прыжки. Их благородные головки увенчаны красивыми рожками, изогнутыми в форме лиры. Необыкновенно привлекательное животное передвигается с такой грацией, особенно когда играет или убегает от врага, что я затрудняюсь его описать. Даже спасаясь в смертельном страхе бегством, оно словно пытается своим кокетством смягчить кровожадность охотника. К сожалению, среди голландских[2] фермеров и коренных жителей псе чаще находятся невосприимчивые к его красоте немвроды[3]. Они прилагают все усилия, чтобы прыгуны встречались как можно реже.

Прыгает это животное, как на заводной пружине. Охотничьих собак, за исключением борзых, оно-подпускает к себе довольно близко. При этом взирает на бегущих с громким лаем псов совершенно равнодушно, словно дожидается, пока те подойдут вплотную и выскажут все, что хотят. Внезапно, когда по его расчету приходит время спасаться, прыгун подпрыгивает вверх и опускается на землю на расстоянии 6–8 футов. Но едва дотронувшись до земли своими копытцами, он снова взвивается вверх. Пять-десять прыжков следуют один за другим — так подпрыгивает на твердой почве резиновый мяч. Кажется, будто животное совсем не опускается на землю: едва коснувшись ее, прыгун снова взмывает ввысь. Очень быстро оставив преследователей далеко позади, прыгун вдруг переходит на медленный шаг, давая возможность собакам приблизиться. Затем прыжки повторяются. Подразнив несколько раз преследователей, животное, устав от игры, обращается в бегство и не останавливается до тех пор, пока не почувствует себя в полной безопасности. Несколько мгновений вдалеке еще можно различить беловатую двигающуюся точечку, выдающую охотнику направление, в котором бежало, или, вернее, унеслось быстроногое животное. Однако даже такая баснословная скорость не спасает его от смерти.

Открытие алмазных месторождений привело к гибели тысяч этих животных, а также их родичей — капских газелей и белохвостых гну. Злейшими их врагами являются голландские фермеры — владельцы участков, где они пасутся. Обычно это меткие стрелки. Они периодически отправляются в район алмазных копей и всякий раз возвращаются с богатой добычей. Находясь там, я имел возможность наблюдать, как зимой — с мая по сентябрь — на рынки доставляют целые фургоны туш убитых животных; да и в другое время эту дичь нетрудно приобрести, особенно на открытых аукционах, которые каждое утро устраиваются в Кимберли и Дутойтспане. Целыми рядами лежат там прыгуны с отрубленными головами и ногами. В зависимости от сезона и размеров туш цена колеблется между 3 и 7 шиллингами за штуку.

На горных прыгунов охотятся верхом, из засады или травят борзыми.

Наиболее распространенный способ охоты — на лошадях. Охотник пускает коня в галоп. Рожденным на этих поросших травой равнинах лошадям не страшны многочисленные норы землероек и невысокие термитники. Они несутся во весь опор, послушные воле всадника, который может все свое внимание сосредоточить на бегущих газелях. Оставив за собой 1,5–2 мили, он приближается к животному на расстояние ста-двухсот шагов, легким прикосновением колен внезапно останавливает лошадь, спрыгивает на землю, прицеливается и стреляет.

В охоте на лошадях голландские фермеры достигают удивительных результатов. Мне не раз случалось наблюдать, как одним выстрелом из ружья, заряжающегося с казенной части, фермер убивал двух бегущих газелей. Наблюдал я и такие случаи, когда охотник по той или иной причине стрелял вторично, только после того как газели, умчавшись на расстояние шестисот-восьмисот шагов, наконец останавливались. Пока они, обернувшись, разглядывали охотника, тот опускался на колено, прицеливался в животное и попадал в цель.

Второй способ охоты на прыгунов — выслеживание из засады. Поблизости от водопоя или же ямы с водой, сохранившейся в высохшем русле реки, выкапывают корытообразную впадину глубиной 1,5–3 и диаметром 3 фута. Охотник прячется в этом углублении и, когда животные приходят напиться, стреляет в них. К этому способу охоты особенно часто прибегают в засушливые зимы, когда остается немного мест, где бедные животные могут утолить жажду…

Бечуаны, живущие южнее всех своих родичей, а также батлапинги и баролонги часто охотятся из засады. Объясняется это отчасти тем, что стреляют они плохо и иным способом не могут добыть себе дичь. Несколько человек ложатся в траву высотой 2 фута, покрывающую равнины между реками Хартс и Молопо, или же прижимаются к земле, укрывшись за термитниками. Обычно они вооружены простыми мушкетами, а следовательно, могут произвести единовременно по одному выстрелу. Охотники располагаются в семистах-девятистах шагах от пасущегося стада прыгунов, в направлении против ветра, и сохраняют между собой дистанцию от пятидесяти шагов до двухсот (когда стрелков немного). Они ждут порой часами, пока их многочисленные товарищи обойдут издалека стадо и, наполовину окружив его, погонят в сторону стрелков. Я не раз был свидетелем того, как шестеро стрелков целились в одно животное, затем шесть громобоев (мушкеты их — настоящие громобои) сотрясали землю выстрелами, когда же дым рассеивался, шесть темных фигур, поднявшись с земли, удивленно смотрели вслед быстроногому прыгуну — ни одна из пуль не попала в цель.

Со мной однажды тоже произошло нечто подобное. Я много часов пролежал в засаде на покрытой невысокой травой равнине, близ соленого озерка, ожидая, чтобы ко мне приблизились три прыгуна. Наконец я увидел животных шагах в двадцати от себя, но не решился причинить им вред. Только мысль о том, что мы нуждаемся в пище, заставила меня воспользоваться своей винтовкой системы «снайдер». Однако рука моя дрожала — я не мог избавиться от мысли, что) совершаю убийство, — возможно, на большей дистанции легче быть жестоким. И вот я положил палец на спусковой крючок, и животные, напуганные внезапным грохотом, разбежались в разные стороны.

Третий способ охоты на прыгуна был введен англичанами. Не прибегая к огнестрельному оружию, животных стараются затравить борзыми. Опустив поводья, охотники преследуют газелей на хороших, но непривычных к местности лошадях. В конце концов либо собакам удается догнать газелей, либо газели настолько опережают своих врагов, что преследование приходится прекратить.