По Южной и Центральной Африке

Второе посещение государства Марутсе

Ниже я расскажу подробнее о крокодилах, обитающие в центральной части бассейна Замбези, сейчас же хочу упомянуть о трагедии, которая разыгралась незадолго до нашего прибытия поблизости от пристани[39].

Человек из племени масупиа с женой и дочуркой плыл вдоль левого берега Чобе. Только он остановился, чтобы нарезать тростника для своего жилища, как порыв ветра перевернул челн и все трое оказались в воде. Благодаря тому, что течение в этом месте сильное, мать и дочь благополучно достигли песчаной отмели. Они видели, как глава семейства пробирается сквозь тростник к берегу. Он уже был почти у цели и подтянулся на высокий и крутой обрыв, но сорвался. После нескольких попыток ему удалось наконец схватиться за свисавшую ветвь кустарника. Через мгновение он оказался бы наверху, но тут крик радости замер на устах у его родных: в тростнике показалась бесформенная туша. Крокодил бросился к масупиа, схватил его ногу, уже поднятую из воды, и потащил несчастного за собой в реку.

Однажды, гуляя после обеда, я вышел к реке, на берегу которой заметил большую толпу энергично жестикулирующих жителей. Оказалось, что волны реки только что выбросили на берег труп девушки, убитой во время купания крокодилом. Это животное не в состоянии проглотить человека или крупное млекопитающее и увлекает его на дно. Когда жертва перестает биться, крокодил разжимает свои огромные челюсти и выпускает ее. Крокодил остается сторожить труп, пока не начинается процесс разложения и мертвое тело под воздействием газов не всплывает на поверхность. Только тогда крокодил разрывает труп на части и пожирает его. Если, однако, рыба или какой-нибудь предмет отвлечет внимание зверя от еды, крокодил не дотронется до трупа, пока не наступит ночь.

Сепопо и его подданные сообщили мне, что ни в одной части его страны крокодилы так не свирепствуют и не внушают такого страха жителям, как в окрестностях Шешеке. Незадолго до моего прибытия крокодилы вытащили из челна мужчину. Несколько дней спустя погиб купавшийся в реке мальчик. Пока я жил в Шешеке, хищные пресмыкающиеся убили более тридцати человек.

Маленькие крокодилы попадаются иногда в сети вместе с рыбой, взрослых же ловят на огромные крючки и затем убивают. Конструкция приспособления для ловли очень остроумна. Оно состоит из железного крючка, нескольких гонких веревок из коры, каната из того же материала и вязки тростника. Приманку, в которую спрятан крючок, удерживает сеть. Несколькими очень прочными веревками длиной около 4 метров и толщиной в ствол птичьего пера крючок привязывают к канату, в свою очередь прикрепленному к связке тростника. Длина каната 3–4 метра.

Крокодилы губят много людей, но и царские охотники не бездействуют. Они кладут связки тростника на берег, приманку с крючком (обычно разлагающееся мясо собаки) укрепляют на трех тростинках так, что оно как бы покоится на стульчике. Учуяв запах мяса, пресмыкающееся подплывает, но не трогает его до наступления ночи. Затем, приподнявшись из воды, оно хватает приманку. Однако острия крючка не только мешают проглотить мясо, но и не дают сомкнуться огромным челюстям, и речная вода вливается в гортань и бронхи. Крокодил ныряет в глубину.

Мало-помалу его попытки освободиться от засевшего в гортани крючка ослабевают, и животное отдается во власть течения. Связка тростника, увлекаемая рекой, дает точные сведения об этой борьбе. Через полчаса-час пресмыкающееся выбивается из сил, и течение приносит его к берегу или выбрасывает на песчаную отмель.

В Шешеке случалось, что на пять выставленных крючков попадалось за ночь два-три хищника. Однажды, когда были поставлены пять крючков, я отправился на берег, чтобы посмотреть, чем кончится охота. Три крючка исчезли, зато по реке к Шешеке поднялись три больших челна с двумя лодочниками в каждом. В челнах лежало по огромному крокодилу, в брюхе которого мог бы свободно уместиться человек. Животных вытащили на берег, и люди Сепопо отрезали им головы.

Копьями крокодилов убивают, только если находят еще живыми с крючком в гортани или случайно встретят при рыбной ловле, охоте на слонов, бегемотов и выдр. Крючки для охоты на крокодилов, как и рыболовные сети, являются собственностью царя.

Двадцать седьмого октября должна была наконец состояться давно намечавшаяся охота на слонов. Уже на рассвете во всем Шешеке царило необычное оживление. Царский двор был настолько забит вооруженными людьми, что я с трудом туда протиснулся. Как раз в это время царь стал раздавать порох и пули. Я поспешил к своим друзьям-англичанам, чтобы сообщить им о предстоящем развлечении, но они уже знали о нем от самого царя и, хотя он не прислал им формального приглашения, тоже собирались участвовать в охоте.

Особенно людно было между царским двором и рекой, а также на берегу. Крича и смеясь, жители шли или бежали к пристани — я никогда еще не видел их такими веселыми и приветливыми. Подобное волнение объяснялось тем, что большие охоты бывают редко, к этой готовились уже несколько месяцев, она неоднократно откладывалась — все это делало ее еще привлекательней, а кроме того, среди охотников был сам царь и трое белых.

У нашего берега виднелось множество челнов, стоявших почти вплотную друг к другу. У противоположного находилась целая флотилия. Гребцы, расположившиеся на песке, были готовы отчалить в любой момент. Вдоль берега шли толпы людей. Они хотели спуститься до реки Каштеи, гам дождаться флотилии и с ее помощью переправиться на противоположный берег. Это были большей частью манкоэ, мабунда и западные макалака, которые прибыли в Шешеке с караванами. На берегу перед Шешеке вожди выстроили своих людей. Их челны ждали в условленном месте, а гребцы либо сидели в них, либо на берегу запасались водой и подготавливали оружие. Больше всего хлопот доставляли ружья.

Царь собирался уже покинуть свой двор, но к нему подошли мои английские друзья, чтобы напомнить об обещании, которое он им столько раз давал. Тут выяснилось, что Сепопо просто не хотел, чтобы они охотились. Во-первых, он привык каждого убитого слона считать своим трофеем. Даже если сам он не уложил ни одного животного, все равно говорилось, что всех слонов застрелил царь. Во-вторых, он опасался, что, убедившись, как много здесь слонов, белые зачастят в его страну. Однако под давлением нескольких вождей царь в конце концов уступил и предоставил охотникам (к ним присоединился торговец по имени Дорхилл) один из своих челнов.

Ближе к полудню царь дал сигнал к отправлению и под звуки оркестра вся эскадра — только у Шешеке находилось около двухсот лодок — двинулась в путь. Я очень сожалел, что сам не участвую в охоте: не хотелось возбуждать у царя подозрение, что я намерен, путешествуя по его государству, убивать слонов.

Двадцать девятого октября я остался сторожить наш двор, а Вестбич со своими слугами отправился на охоту. Им повезло больше, чем мне накануне, и они притащили домой антилопу лечве. В теле бедного животного засело не менее десяти пуль. Мне кажется, ни одна антилопа не обладает столь развитыми шейными мускулами, как лечве.

Тридцатого к нам пришли несколько марутсе. На лбу и на груди у них были повязки из змеиной кожи. Они верили, что повязки предохраняют от болей в голове и груди. Кроме того, по словам этих людей, повязки должны были ограждать их и от голода. Известно, что для этого же макалака носят на нижней части туловища ремни, а матабеле перевязываются кусками ткани.

К вечеру пришли за продуктами двое гребцов с челна, предоставленного белым. Они сообщили, что охота до сих пор не принесла удачи и на следующее утро будет продолжена. Еще через час неожиданно вернулись Дорхилл и Коули. Они были очень огорчены и разочарованы. Вместе с Сепопо и наиболее знатными его подданными они заняли позицию в зарослях тростника и стали ожидать приближения слонов, которых уже выследил авангард охотников. Но царь оказался настолько неосторожным, что выстрелил с дистанции шестидесяти шагов. Стадо немедленно обратилось в бегство и рассеялось в дебрях. Поблизости от царя находилось восемьсот стрелков и столько же загонщиков. Как только слоны побежали, все ружья выстрелили по ним. При этом многие охотники даже не приложили оружие к щеке, а потому не приходится удивляться, что было убито всего пять слонов. Англичане бросились на землю, чтобы уберечься от пуль, которые летели, как градины, во все стороны.

Вся масса загонщиков действовала очень неумело — на ее месте двое масарва успели бы куда больше. Неудовольствие по поводу неудачной охоты царь выразил обычным способом: лупил палкой своих подданных до того, что у него разболелись руки.

Собираясь в лес, он намазался всякими снадобьями, надеясь, что они помогут ему справиться со слонами.

Первого ноября я предпринял большую экскурсию в окрестности Шешеке. Еще до восхода солнца я прошел место, где стоял Старый Шешеке, а затем взял направление на запад. Слева от меня раскинулась долина Замбези — необозримая равнина, поросшая деревьями и тростником. Ее рассекали многочисленные рукава реки, глубокие и достигавшие нескольких миль в длину. Опушка леса, вдоль которой я продвигался, находилась примерно на 20 футов выше уровня реки. Некоторые лагуны простирались в северо-западном направлении от реки до самого леса и несколько миль тянулись вдоль него.

Милях в 10 от Шешеке, над одной из лагун, я заметил двух птиц-змей. Эти существа, которые сидели на голом суку, свешивавшемся к воде, производили странное впечатление: приземистое изогнутое тело и короткие ножки не гармонировали с длинной и тонкой шеей, которая, ни на минуту не останавливаясь, совершала движения, похожие на змеиные. Еще более удивительной кажется эта птица, когда плавает. Все ее тело, а также половина длинной шеи погружаются в воду. Над поверхностью возвышаются только головка с очень острым клювом да наиболее тонкая часть шеи. Я встречал эту птицу в восточной части Капской колонии, а затем — на Замбези. Трудно поверить, что она способна настолько расширить глотку, что без особых затруднений заглатывает целую рыбу шириной в ладонь. Мне удалось подстрелить несколько птиц-змей, но они упали в воду, а достать их было нелегко, так как лагу-па кишела крокодилами.

Вскоре мы наткнулись на свежие следы буйволов. Мы пошли по следу и вернулись в лес, потом миновали африканское селение и снова углубились в лес. Примерно в 3 милях за деревней мы обнаружили рядом со следами полуразжеванные стебли травы и насторожились, полагая, что животные совсем близко. В окрестностях Шешеке лес в этом направлении довольно густой, но низкорослый. Часто попадаются поляны, покрытые высокой травой, а также заросли кустарников, которые чрезвычайно затрудняют передвижение.

Мы шли согнувшись на расстоянии трех шагов друг от друга, все время пристально всматриваясь в окружающую местность. Вдруг Чукуру, слуга из племени матока, велел остановиться и, наклонившись вперед, прошептал:

— Буйволы.

— Где? — спросил я. — Не вижу ни одного.

Чукуру слегка надавил на мое плечо, чтобы заставить нагнуться ниже. Его жест поняли и все остальные и залегли за деревьями. Посмотрев в указанном направлении, я заметил примерно в ста двадцати шагах темные тела, лежавшие на земле. Это были буйволы. Голова одного была обращена в мою сторону. Я прицелился и выстрелил. Пуля попала животному в мясистую часть затылка, и оно начало кататься по земле. Однако мгновение спустя буйвол вскочил. Его примеру последовали и остальные животные. У меня не создалось впечатления, что буйвол тяжело ранен.

Мы преследовали стадо очень осторожно: и нам, и слугам было хорошо известно, как хитер раненый и разъяренный буйвол, хотя в спокойном состоянии он менее опасен для безоружного человека, так как лучше бегемота отличает врагов от безвредных для него предметов.

Раненый буйвол до последнего момента старается сблизиться с противником, чтобы уничтожить его. Для этого он придерживается определенной тактики: отбежав от врага, он старается спрятаться в кустарнике и дождаться своего преследователя, затем выскакивает и бросается на него. Южноафриканскому буйволу удается иной раз перехитрить и тяжело ранить даже опытного охотника. Иногда животное довольствуется тем, что, опустив голову, кидается на человека и подбрасывает его вверх (жертва, как правило, получает вывих ноги, перелом руки или ноги), иногда же прибегает к помощи копыт, прижимая рогами к земле тело сбитого с ног охотника. Мне известен случай, когда на Лимпопо буйвол убил белого и трех африканцев и тяжело ранил четвертого.

Буйволы остановились в двухстах шагах от того места, где мы впервые их заметили. Подойдя ближе, мы увидели, что передние стараются учуять нас. Когда расстояние сократилось до пятидесяти шагов, они обратились в бегство. Только один сначала брел за ними медленным шагом, а потом остановился, стараясь укрыться за деревом. Я велел моим спутникам стоять на месте, чтобы они отвлекали на себя внимание животного, а сам подполз и всадил в него пулю. Буйвол опустился было на землю, но тотчас поднялся. Держать под ветром, я продолжал ползти к нему и выстрелил еще раз. Эта пуля попала животному в грудь. За нею тотчас же последовала другая, поразившая левую лопатку. Тут буйвол выбрался на сравнительно свободное место и опустился на колени. Слуги, распевая и пританцовывая, бросились к нему. Я же с двадцати шагов попал ему еще за ухо, после чего голова его откинулась назад, могучие ноги вытянулись — и обладатель их стал нашей добычей. Теперь уже слуг невозможно было удержать. В несколько прыжков они очутились на туше и принялись свежевать ее. Затем развели костер, поджарили кусок сердца, после чего выломали бедренную кость, разбили ее и положили на огонь костный мозг.

К вечеру мы с Нарри отправились домой, остальные же слуги остались в лесу, чтобы окончательно разделать тушу. Из-за диких зверей — повсюду виднелось множество львиных следов, а на опушке у следующей лагуны были замечены и следы леопарда — мясо пришлось подвесить на дереве. Ночью разразилась сильная гроза. Слуги не смогли развести костер, и им пришлось провести ночь скрючившись на том же дереве.

В тот момент, когда я достиг города, поднявшийся ураган перевернул лодку, полную рыбы, — весь улов двух рыбаков. Как ни странно, рыбаки добрались до берега невредимыми, поверхность же реки покрылась мертвой рыбой, которую течение быстро прибило к берегу. Мгновенно, словно из-под земли, появились ребята, которые решили завладеть добычей рыбаков. Некоторые успели уже сбросить накидки из шкур и наполнить их рыбой, как вдруг между ними началось какое-то движение. Те, кто находился ближе ко мне, бросили рыбу и поспешили вскарабкаться вверх по берегу. Оказалось, что на ребят хищной птицей ринулся надсмотрщик за рыбаками, о сане которого свидетельствовало красное шерстяное одеяло. Палка его заплясала по спинам маленьких флибустьеров.

Утром 2 ноября я немного удивился, увидев множество вооруженных людей, спешивших к лесу, расположенному на западе от города. Не могло быть и речи о том, чтобы они двигались навстречу врагу. Вскоре загадка разрешилась: к нам подошли гонцы, передали приветствие своего вождя и пригласили участвовать в охоте на львов. Четыре льва напали на царские стада и убили четырех быков. Вестбич и Уолш отклонили приглашение, а мы с Коули последовали за гонцами.

Коули, восемнадцатилетний юноша с розовым девичьим лицом, симпатичный и очень предупредительный, страдал, на мой взгляд, только одним недостатком: он хотел любой ценой стать новым Гордоном Каммингом[40]. Несмотря на свою юность, он убил уже двух львов, и мне была понятна поспешность, с которой он устремился в лес, чтобы прибавить к ним еще одного. В охоте принимало участие около ста семидесяти человек, но только четверо имели ружья. В дальнейшем я имел случай заметить, что марутсе мужественно идут на льва только в том случае, если он причинил им ущерб.

Через полчаса, когда я обогнул лагуну, навстречу мне показалось целое шествие. Охотники шли по следу самого большого льва. Предварительно они опросили пастухов и выяснили во всех деталях, что именно произошло. Никто не предполагал, что хищники отважатся подойти так близко к городу, а потому царские стада оставались ночью на открытом месте, пастухи же спали в шалашиках из травы.

Как только мы присоединились к охотникам, толпа разделилась. Несколько человек в сопровождении двух собак пошли по следу. За ними двигались мы с Коули, а замыкали шествие, громко крича и жестикулируя, остальные охотники. Однако, когда следы привели нас к зарослям колючих кустарников, сквозь которые даже собакам было трудно пробиться, каждому пришлось прокладывать себе путь. Ясно, что при этом было нелегко держать ружья наготове. Еще более затруднительным стало наше положение, когда следы привели к высохшим водоемам, заросшим высоким тростником.

Мы увидели зверя не сразу, и это придало храбрости африканцам: они решили, что лев, чувствуя свою вину, обратился в бегство. После часа преследования мы вышли из лощины и поднялись на дюну, заросшую колючим кустарником. В этот момент собаки яростно бросились в сторону соседнего оврага, который пересекал наш путь, соединяясь с лощиной. Он имел около 3 метров в глубину и 8 в ширину и тоже зарос тростником. В этом месте след был настолько свежим, что у нас не осталось сомнений: хищник где-то вблизи. Тогда мы попросили местных жителей, толпой шедших позади, как можно больше шуметь. Я обошел впадину по краю и занял позицию на противоположной стороне. Коули же пустил собак в тростник. Между тем ко мне подошли несколько африканцев, в том числе Марансиан[41].

Лай собак показал, что хищник обошел нас и находится позади. Мы его не видели, но я надеялся, что замечу зверя снизу, с противоположного края зарослей тростника, и решил пересечь их. Пока я спускался, за мной последовали, все африканцы. Вскоре около ста человек достигли намеченного места и принялись искать хищника, но безуспешно. Коули стал на левом фланге, а я избрал позицию, откуда удобнее всего было стрелять во льва, если он выйдет. Однако, сколько ни кричали африканцы, сколько ни бросали я в гущу тростника камни и ассегаи, лев не показывался. Тогда я велел африканцам вернуться на место, где меня обошел лев, и обыскать заросли, тыча в них копьями.

Поднялся адский шум, все орали во всю силу легких, держа оружие наготове. Марансиан стоял в двадцати шагах впереди меня. Его окружали подданные, вооруженные ружьями. Преследователи все больше смелели, видя, что зверь не выходит из своего убежища. Вдруг словно сверкнула молния. Это львица прыгнула из кустарника в тростник перед нами. Прежде чем ее успели поразить метательные копья, последовал второй прыжок. Громко рыча, львица бросилась на двойной ряд охотников в каких-нибудь пятнадцати шагах от меня. К сожалению, в этот во-обще-то благоприятный момент мне не удалось выстрелить: я боялся попасть в толпу, находившуюся между мной и зверем. Львица разбросала людей, не причинив никому серьезных ранений, а затем, сделав третий прыжок, исчезла в особенно густом кустарнике, который начинался в двух шагах от нас и достигал высоты 12 футов. Все мы немедленно повернулись к ее новому убежищу. Марансиан приказал своим людям ломать тростник и гнать хищницу к противоположному краю зарослей.

Нас очень удивляло, что собаки молчат. Они исчезли в зарослях, и только после того, как люди принялись ломать тростник, до нас донесся с поляны их лай.

Мы бросились туда со всех ног и увидели, что львица удирает, делая большие прыжки. Собаки гнались за нею. Последовавшая затем сцена достойна, вероятно, кисти художника. Представьте себе заросшую высокой травой поляну длиной 800 метров и шириной 600–700. С юго-запада и запада она окаймлена зарослями тростника, с севера — густым кустарником. На этом фоне, впереди своры собак, — желтое тело львицы. За нею мчатся собаки, которых не всегда удается различить, а позади — толпа преследователей — около двухсот черных людей. Люди стараются обогнать друг друга, задние идут быстрым шагом. На большинстве только красные, белые или коричневые набедренники, у некоторых на плечах плащики — кароссы, которые при быстром беге развеваются. Одни размахивают длинными копьями, другие положили их на плечи. Те, кто впереди, ободренные бегством львицы, испускают громкие крики, задние затягивают мелодию львиного танца.

Львица укрылась метров за 800 в зарослях тростника, имеющих очертания треугольника площадью около 70 квадратных метров. С северной, более длинной, стороны его окаймляла заросшая кустарником песчаная дюна высотой 10 футов. Марансиан с отрядом из шестидесяти отборных охотников расположился примерно в 8 метрах впереди заросли. Я встал на восточном крае, наверное в 5 метрах от основания треугольника, лицом к нему. Коули укрылся за кустом на дюне приблизительно в тридцати шагах за мной, ибо полагал, что преследуемая снизу, львица взбежит на дюну и попытается ускользнуть вдоль нее. Рядом со мной расположилось человек десять местных жителей.

Тут разыгрался, пожалуй, наиболее интересный эпизод нашего приключения. Охотники, находившиеся с Марансианом, начали ломать тростник примерно на половине высоты, прыгая на него. Заросли тростника передо мной постепенно превращались в качающуюся темно-зеленую платформу высотой 4 фута: из-за того, что сохранять равновесие на ней было чрезвычайно трудно, около сорока черных тел выделывали такие пируэты, что, несмотря на серьезность положения, я не мог удержаться от смеха. Один растянулся во всю длину, сделав сальто-мортале, двое других попадали на спины.

Сцена менялась каждое мгновение. Африканцы начали с вершины треугольника и продвигались к основанию его, где находились мы. Постепенно они переломали весь тростник. Незатронутым оставался только уголок у дюны. Львица несомненно отступала назад, и каждое мгновение следовало ожидать, что она выпрыгнет из своего убежища. Напряжение и возбуждение все росли, только Марансиан оставался на своем месте и сохранял полное спокойствие.

Вдруг раздалось сердитое рычание — из нетронутого тростника выпрыгнула львица и бросилась на своих преследователей. Один из них выстрелил, пуля ударилась в песок справа от меня. Несколько человек метнули в зверя копья; львица вернулась в свое убежище и присела на задние лапы, готовясь к спасительному прыжку на дюну. В этот момент, завидя голову животного, я бросился вперед и выстрелил с расстояния 2 метров. В то же время в тростник полетели три копья, которые поразили хищницу, сразу переставшую рычать. Львица была мертва, но для страховки мы с Коули одновременно выстрелили в нее, и прежде чем труп зверя вытащили из тростника, в него вонзились еще двадцать копий. После этого к нему поочередно стали подходить участники охоты и, бормоча заклинания, втыкали в тело зверя свои ассегаи. Поскольку львы задрали быков, принадлежавших царю, череп убитого зверя должен был послужить талисманом и украсить собой изгородь, окружавшую крааль для скота в Шешеке.

Мы с Коули вернулись домой, а трофей с шумом и пением доставили после полудня в город. Двое сильных мужчин несли на палках тело львицы; передние и задние лапы ее были связаны, а голова почти волочилась по земле. Услышав, что процессия приближается — это было почти в одно время с возвращением моих слуг, доставивших мясо буйвола, — все остальное мужское население вышло встречать охотников. Встречающие били в барабаны и исполняли львиный танец. При этом толпа разделилась на две группы — тех, кто нес добычу, и охотников. Во главе последних шел сановник, руководивший облавой. За ним следовали охотники, находившиеся ближе всего к зверю. Внезапно из толпы выбежали танцовщики со щитами и копьями в руках и стали изображать борьбу самых смелых охотников со львом. Песне танцовщиков вторили те, кто шел впереди. Она была не такой монотонной, как песни, исполняемые в других случаях.

На следующий день меня почтил визитом Марансиан. Речь зашла, между прочим, о покойном наследнике царского престола по имени Марителла. После его смерти царь велел согнать на могилу усопшего на несколько часов весь скот, принадлежащий жителям города и его окрестностей. От голода и жажды животные стали реветь. «Видите, — сказал правитель, — животные тоже скорбят по сыну моему Марителле».

После полудня я нанес второй визит Сепопо. На этот раз его двор был полон людей. Когда я вошел в дом, царь спросил меня, видел ли я уже машукулумбе. Я ответил отрицательно. Тогда он взял меня за руку и подвел к шести мужчинам, сидевшим на корточках. Они произвели на меня странное впечатление, и мне захотелось разглядеть их получше. Кожа у них была черная, носы большей частью орлиные, но в то же время в выражении их лиц было нечто женственное, может быть, из-за отсутствия растительности или из-за того, что верхняя губа была как бы вдавлена. Гости выделялись среди окружающих еще и тем, что тщательно сбривали волосы повсюду, за исключением черепа. Зато бросалась в глаза их прическа — кеглеобразный шиньон из нескольких слоев волос — гордость мушукулумбе.

У себя в стране они ходят голые, только женщины опоясывают тело ремнем с железными колокольчиками.

Сепопо сообщил мне, что земля машукулумбе граничит с его государством на востоке и на севере. Гости явились как посланцы своих правителей. Такие посланцы ежегодно прибывают с приветствиями и подарками к царскому двору марутсе и, пробыв несколько недель, возвращаются с ответными дарами.