Под крышкой гроба

11

Звонок будет, я это знал, поэтому сидел и ждал его. Он раздался в десять минут четвертого. Я сказал Чету Линдену ждать меня в закусочной-автомате на Шестой авеню. Он говорил устрашающе ровным голосом, и это меня взбесило.

Какого черта они не отвяжутся от меня? Было бы понятно, если б я был какая-то неизвестная величина для них. Идиоты знают, чем все кончится, если они допекут меня. Если ты прошел огонь и воду и медные трубы, то никогда и никому не позволишь преградить тебе дорогу. Об этом красноречиво говорит куча надгробных камней вдоль этой дороги.

За столиком в глубине зала сидели Чет и Блэки Сондерс, мокрушник из Трентона. Они попивали кофе, поджидая меня. Снаружи на стреме стоял еще один хмырь, делая вид, что рассматривает витрину соседнего магазина. Я притворно чихнул, прикрыв лицо платком и, незаметно подойдя, уткнул дуло моего револьвера ему в бок.

— Пойдем-ка к остальным, приятель.

Надо сказать, что он и глазом не моргнул, только пожал плечами и покорно направился к двери. Когда мы вошли, Блэки хотел было встать, но Чет остановил его движением руки и кивнул мне, как ни в чем не бывало. Я сел спиной к колонне, посадил рядом наружного наблюдателя и с омерзением посмотрел на все три рожи.

— Кофе? — спросил Чет.

Пропустив мимо ушей его предложение, я спросил:

— Что за детские игры? А Блэки прихватил по привычке?

Подручный головорез Чета уставился на меня, прямо- таки готовый сорваться с цепи. Пусть бы только попробовал.

Чет ответил:

— Он здесь по другому делу.

— Хорошо, если это так. Надеюсь, ты ему рассказал обо мне.

— Блэки в курсе.

— Что-то незаметно, чтобы информация произвела на него должное впечатление.

— Мне плевать на любую информацию, — рявкнул Сондерс.

— Если тип вроде тебя, Блэки, встречается со мной в первый раз, обычно для него это бывает и последним разом.

— У него пушка в руке, — сообщил мой сосед.

Чет с отвращением глянул на него и обратился ко мне:

— Остынь, Дог. Я только хотел поговорить.

— Весь внимание, малыш.

— Мы видели Маркхэма и Брайди.

— Ну и как?

— Любишь ты затейливый гарнир к основному блюду.

— Почему бы нет? — усмехнулся я. — Убийство на меня не навесят. Как только полиция проверит послужной список этих уголовников, они потеряют ко мне всякий интерес.' Их устраивает внутренняя разборка. Прибыльная вещь для похоронных бюро и цветочных магазинов, да и полиции меньше работы.

— Я понимаю простое, чистое убийство, но это — словно приглашение к войне.

— Попал в точку, Чет. Так оно и есть. Хочется надеяться, что Турок спокойно воспримет это как предложение оставить меня в покое.

— Турок ничего не воспринимает спокойно.

— Тогда я приведу в действие соответствующий механизм.

— Ни хрена ты не приведешь! Вот этого мы и боялись.

— Нечего на меня бочку катить, не я это начал. Я не спущу никому, кто попытается наступить мне на хвост. Это и к Турку относится. Есть один любопытный момент, однако. Такая серьезная работа не совсем по зубам этому жирному каплуну.

— Может, кто-то использует его как прикрытие?

— Я уже думал об этом.

— Почему?

Не дождавшись ответа, Чет отрезал:

— В пашем деле в отставку не уходят.

— Я ушел.

— Ты только думаешь, что ушел. Уйти из нашего дела значит умереть.

— Да, так говорят, но я решил стать исключением.

Чет отхлебнул из своей чашки, отдал ее Блэки и велел принести горячего свежего кофе. Вместе с ним он отослал и другого парня. Когда они ушли, Чет сообщил:

— Я тут звонил, Дог, в разные места. Получается интересная картина.

— Какая?

— Почему-то три разных международных синдиката не находят себе места оттого, что ты ушел со сцены.

— Я слишком много знаю.

— Все много знают, — возразил он. — И никого это не колышет.

— Выражайся яснее, Чет.

— Совсем другое дело — иметь доказательства.

— Вот оно что, — буркнул я. — Ты имеешь в виду то, что всплывет в случае моей гибели?

— Что-то в этом роде.

— Тогда зачем было подсылать Брайди и Маркхэма?

Блэки вернулся со своим приятелем и поставил чашки на стол. Размешав сахар и молоко, Чет отодвинул чашку.

— Может, они не собирались тебя убивать, а хотели прихватить с собой, чтобы выжать из тебя информацию.

Эта парочка — такие рукодельники, кого хочешь разговорят.

— На этот раз не на того нарвались.

— Ав следующий раз?

— Говори о деле, Чет. Мне этот треп уже надоел.

— Нас это тоже касается, Дог. Если ты заговоришь, ты поставишь под удар всех нас, а своя рубашка ближе к телу, как ты знаешь.

— Вот почему ты приволок своего убивца.

— У нас есть кому привести приговор в исполнение. Ты не всех знаешь.

— Воняют они одинаково.

— Жалею, что не проголосовал с остальными, — злобно прошипел Чет.

— Всегда можешь передумать. Начинай хоть сейчас. Я уложу всех вас и исчезну, прежде чем рассеется дым.

Глаза у него сузились, а подбородок выдвинулся вперед.

— Тебе это так просто с рук не сойдет.

— Хочешь, попробуем? — Я откинулся на спинку стула, и они увидели дуло револьвера, выглядывающего из- под моих скрещенных рук.

Все трое замерли.

— Ладно. Забудем, — сказал Чет.

Не спуская с них глаз, я кивнул головой.

— Когда задумаешь поиграть со мной в следующий раз, запомни, Чет… оборона — не моя тактика. Побеждает тот, кто наступает. Еще одна попытка убрать меня, и мне наплевать, с чьей стороны угроза. Моя пуля уложит любого. Поразмысли, если у тебя было что-то на уме, и передай другим, чтобы поостыли, иначе всех вас соберут в один большой мешок — я об этом позабочусь.

Я встал и нахлобучил шляпу. Револьвер вернулся в кобуру, но рука была рядом наизготове.

Глядя все еще сузившимися глазами, Чет взял свою чашку.

— Неужели правду говорят, Дог? Ты цел, потому что знаешь что-то такое, что может заложить всех?

— На чужой роток не накинешь платок, малыш, — ответил я.

Подождав, пока какая-то парочка поравнялась с нашим столиком, я сделал шаг и оказался перед ними, так что они были моим прикрытием, если бы кому-нибудь вздумалось начать пальбу. Выйдя на улицу, я оглянулся.

Они продолжали сидеть за столиком; Чет что-то говорил, двое других слушали его. Блэки сжал кулаки и грохнул одним о стол. Представляю, что он сказал.

Часы показывали половину пятого.

Шэрон подкрасилась, закрыла косметичку и опустила ее в сумочку.

— Креста на тебе нет, поднять девушку в такую рань. Еще только десять утра, а мы уже почти добрались до Линтона.

— Детям положено вставать рано, — назидательно заметил я.

Подняв брови, она опять бросила на меня свой неуловимо странный взгляд.

— Детям? Да ты не распознаешь ребенка, даже если он налетит на тебя.

— А сколько тебе, сладкая?

— Достаточно, чтобы жить самостоятельно, а не болтаться за тобой, как Пятница за Робинзоном Крузо.

— Никто тебя не заставлял ехать со мной.

— Мистер Келли, я ни за какие коврижки не откажусь от возможности побыть с вами. Знаешь, какие сплетни о тебе сочиняют?

— Выкладывай.

— Что ты как тихий омут, где черти водятся. Дик Лаген намекал на самые ужасные вещи, а Мона Мерримен считает, что ты — тайный супруг одной молодой особы, чей отец был вице-диктатором какой-то из новых стран… и был убит вскоре после прихода к власти.

— Ах эта слава! Ну куда от нее денешься? — вздохнул я.

— Это все правда? — Она смотрела прямо перед собой, сложив руки на коленях.

— Если правда, то ты скоро все узнаешь из газет.

— Тебя это, похоже, не очень-то беспокоит?

— Птичка, я давно разучился беспокоиться.

С милю мы проехали молча, потом она поерзала на своем сиденье, и я почувствовал на себе ее взгляд.

— Что происходит с Ли?

Пожав плечами, я свернул налево.

— Ничего.

— Дог, он до смерти напуган. Он так смотрит на тебя, как будто… как будто ты вот-вот взорвешься или произойдет еще что-нибудь в этом роде.

— Ты же знаешь Ли.

— Не настолько хорошо, но достаточно, чтобы заметить, что раньше он таким никогда не был. — Она помолчала. — А это не связано с тем… вчерашним событием? С теми двумя… ты понимаешь. Вчера было сообщение в «Ньюз»…

— Совпадение.

— По телевидению тоже показывали. Сообщили, что на них напали и… изуродовали. Полиция ведет поиск.

— Знаю. Они были у меня.

— И?

— Ничем не мог помочь. С тем и ушли.

— Дог… они и ко мне приходили. Я… я сказала, что мы там были.

Протянув руку, я сжал ее колено.

— И правильно сказала, солнышко. Нам нечего скрывать. Нью-Йорк — большой город. Всякое случается. Это совпадение.

— Дог…

— Ты же помнишь, сколько я отсутствовал… каких- нибудь полторы минуты. Неужели за это время можно убить и изуродовать двух здоровенных лбов и не получить ни царапины?

Шэрон долго молчала, прежде чем заговорить. Она же видела кровь на моей рубашке.

— Не знаю, — тихо ответила она.

— Ты переоцениваешь мои возможности, детка. Это, конечно, лестно, — засмеялся я. Она усмехнулась и откинулась на спинку сиденья.

Из-за деревьев показались очертания Линтона с четырьмя указующими вверх перстами заводских труб. Три из них бездействовали, а из четвертой поднимался дым, отравляя всю округу. Если Линтон отражал экономическое состояние Бэрринов, то вид у него был далеко не процветающий.

Миновав центр города, мы выехали на дорогу, окружавшую по периметру обширную заводскую территорию. Старая кирпичная кладка, старинная башня и увитые плющом стены больше напоминали корпуса какого- нибудь колледжа, чем промышленную зону. Часы, которым было более ста пятидесяти лет, все еще шли и точно показывали время. За низкой оградой была видна чисто прибранная территория, но вокруг не было видно привычных штабелей необходимого запаса материалов. Был слышен гул работающих станков, за окнами изредка мелькали фигуры рабочих, но было заметно, что завод работает на минимальной мощности. На стоянке припарковалось машин пятьдесят, одна стояла перед главным входом, невзирая на знак «Стоянка запрещена». Марка и цвет показались мне знакомыми, и все стало ясно, когда в дверях показался Кросс Макмиллан с двумя сопровождающими и огляделся вокруг с видом хозяина.

— Твой знакомый, — сказала Шэрон. — Что он здесь делает, интересно?

— Он уверен, что получит завод. — Нажав на газ, я отъехал, чтобы нас не было видно от главного входа. — Ему надо бы держаться поскромнее.

— Он не привык по-другому. Макмилланы никогда не отличались смирением. Это же настоящие пираты.

— Просто они еще не нарвались на настоящую пушку. Шэрон сдвинула брови и прикусила нижнюю губу.

— Что происходит, Дог?

— Мерзавцу все подавай. С тех пор как они разругались с дедом, Макмиллан спит и видит как бы прикарманить завод.

— Он оттер всех конкурентов, — заметила Шэрон.

— Не всех, — спокойно возразил я.

— Думаешь, ему не удастся заполучить… — она обвела рукой территорию завода, — все это?

— Без драки — нет.

— У твоих сестер ничего не выйдет…

— Я не о сестрах говорю.

— Кто ты, Дог? — ее голос дрогнул.

— Просто человек, который хочет вернуться домой.

— И все?

— Но это никому не нравится, — ответил я.

— Они ведь не могут тебе помешать?

— Теперь нет, котенок.

Развернувшись, я направился обратно в город и, поколесив, добрался до пересечения улиц Берген и Хай. Время не пощадило этот квартал, как, впрочем, и весь город — краски выцвели, стены пооблупились, по клуб «У Тода», одно из первых зданий, построенных из добротного материала и с той старинной добросовестностью, о которой остается лишь вспоминать, отважно стоял вопреки всем непогодам.

Когда-то клуб был центром кипучей политической и общественной жизни города, а дважды — ареной грандиозных состязаний мастеров питейных дел. Одного из них даже увенчали короной. Теперь чуть не половина нижнего этажа была сдана в аренду владельцам мелких магазинчиков, чтобы поддерживать здание в приличном состоянии. А там, где раньше была обширная лужайка для пикников, разместился обшарпанный склад из сборных конструкций.

Поставив машину недалеко от входа, я помог Шэрон выйти. Она огляделась, остановив взгляд на закопченных окнах и кирпичных стенах с потеками грязи, и спросила:

— Что это за место?

— Не помнишь?

Прищурившись, она кивнула головой, припоминая.

— Кажется, отец здесь бывал. Вроде клуб какой-то.

— Вроде этого.

— Название знакомое: «У Тода». Отец как-то и нас взял с собой. Здесь играли, и пиво лилось рекой, и даже где-то был фонтанчик для детей.

— В конце зала.

— Верно. А сейчас здесь что?

— Не знаю. Давай отсюда и начнем, — предложил я. Мы шли знакомым коридором, украшенным чучелами рыб и висящими на стенах оленьими головами. Бронзовые дощечки с именами удачливых охотников так потемнели от времени, что ничего нельзя было разобрать. «Наверное, большинство этих имен украшают собой надгробья на местном кладбище», — подумал я.

Старик в штанах из грубой ткани мыл пол в большом зале, сдвинув в один конец прожженные куревом столы и жесткие стулья. Ресторан, бывшая гордость Линтона, был теперь разделен перегородками на конторы. Три из них пустовали. В двух других разместились строительная компания и фирма, занимающаяся недвижимостью.

В конце коридора раздавались голоса, заглушаемые очередной мыльной оперой из работающего телевизора. Наконец я увидел знакомую полуоткрытую дверь, и мы вошли.

Комната не изменилась. Огромный бар, высотой более четырех метров, по-прежнему простирался во всю стену, до самых окошек, через которые подавали в зал заказанные блюда. Большое зеркало в золоченой раме отражало сотни видов охотничьего оружия, висевшего по стенам на деревянных. колках. Шесть медвежьих голов — трофеи покойного Хайрема Тода — по-прежнему скалились со стены. Уже тогда, в детстве, моль съела весь мех, но сейчас этот оскал мумифицированных черепов казался странно живым благодаря стеклянным глазам, сверкавшим в высохших глазницах.

Пара потертых посетителей потягивали пиво, беседуя о бейсболе. Старый тощий буфетчик протирал до хрустального блеска и без того сияющие бокалы и рюмки.

Устроившись на высоких сиденьях у стойки бара, мы заказали пиво. Поставив наши стаканы, буфетчик взял деньги и пододвинул мне сдачу. Я внимательно изучал его лицо, не веря, что это тот самый здоровяк с необъятным брюхом, который играючи выкатывал из подвала бочонок с пивом и на чей зычный голос мы сбегались со всей округи, чтобы заработать свои четверть доллара за уборку столов и лужайки после очередного пикника.

— Тод? — обратился я к нему. Старик повернулся ко мне, глядя выжидательно. — Ты что, сел на диету?

Крякнув, он изобразил улыбку своими искусственными зубами.

— Я сел на рака, сынок. Меня уж никто и не помнит толстым. Ты кто же будешь?

Протянув руку, я подождал, пока он ее пожмет.

— Мой дед — Камерон Бэррин.

Он резко отдернул руку.

— Неужто ты…

— Ну да, тот самый ублюдок, Догерон Келли. Помнишь, я тебе помогал, когда удавалось смыться из замка.

Тод расплылся в улыбке и схватил мою руку.

— Поди ж ты! Да я тебя признал, паренек. Помнишь, как вы с полячонком устроили потасовку. — кто будет помогать мне на пикнике? Победителя ждали пять долларов от меня.

— У полячонка кулаки были будь здоров.

— А победил-то ты. — он засмеялся и налил себе пива. — А я ведь еще пять долларов поставил на полячонка.

Зря.

Сам виноват. Не учел, что ты сын своего папашки.

Моя рука с пивом замерла на полпути.

Ты его знал?

— Конечно. И твою мать знал. Еще до всей этой заварухи. Эх и молодчина был этот ирландец! Как раз здесь он и встречался с твоей матушкой. Она любила* петь, а старина Барни ш рал на пианино. Он остановился, вопросительно глядя на меня. — Может, я чего не то болтаю? Мы, старики, все норовим невпопад…

— Что ты, Тод! Я этого не знал и рад услышать. Ну и молодчина моя мать — не боялась при случае оторваться от своей стаи.

— Кажется, оба умерли? — спросил Тод.

— Да.

— Жаль. Все теперь не то, что раньше. А ты чего вернулся?

— Захотелось взглянуть на старые места.

— На что тут смотреть? Разве что на нее, — он с улыбкой кивнул в сторону Шэрон. — Дочка?

Шэрон прыснула пивом и схватила бумажную салфетку, чтобы вытереть подбородок. Приведя себя в порядок, она выдохнула с притворным возмущением:

— Еще этого не хватало!

— Мы даже не женаты, — заметил я.

— Значит, опять шуры-муры крутишь, — предположил Тод.

— Нет. Ты только подтвердил, что мне надо иметь дело с ровесницами.

— Ни в коем случае, — быстро возразила Шэрон. — Мне все здесь так нравится, я как будто сбросила свое нью-йоркское обличье.

— Хорошо, что она не моя дочка, — сказал я.

— Да, тогда дело пахло бы кровосмешением, — сказала Шэрон.

— Я не об этом! — Я ткнул ее локтем в бок, а Тод засмеялся.

— Ребята, у вас еще столько радости впереди! — улыбнулся нам Тод. — А мне даже лучше, что меня уже ничто не колышет. Для меня женщины и мужчины различаются только тем, в какой туалет идут. — Он еще налил всем нам пива, но от денег отказался.

— Ты мне так и не сказал, зачем вернулся. Ясное дело, не просто посмотреть.

— Нужны кое-какие сведения.

— Понятно, — кивнул Тод. — Раньше в этом месте можно было разузнать все что угодно. Теперь совсем не то. Но кое-что до нас доходит.

— О производстве Бэрринов?

. — Разваливается. Народу работает вполовину меньше прежнего. Если они найдут заказы, рабочих хоть из-за границы завози. Молодежи здесь не осталось, все, кто мог, уехали.

— Что слышно о Макмиллане?

— И не говори. Это он переманил всех на свой завод в Абердине и на электронный завод под Мадридом. Он даже купил их недвижимость, чтобы у них были деньги на переезд и устройство на новом месте.

— Наверное, участки, которые выходят к заливу?

— Точно. Кому это важно?

— Макмиллану. Он знает, что делает.

Тод пожал плечами, разведя руки:

— Все только были рады уехать отсюда. Верно, и сейчас не жалеют. Наш городишко совсем захирел.

— А о моих двоюродных братьях что-нибудь слышно?

— Дэннисон и Эл? Два сапога пара. Только и знают, что устраивать вечеринки в загородном доме. Тоже мне высшее общество! У меня там племянница прислуживает, так она мне много чего рассказывает.

— Например?

— Эти две старые девки только платочками обмахиваются да всем кости перемывают. Мужики приходят только потому, что им жены велят. А кончается тем, что все надираются до одурения. Не то что в прежние времена.

— Хочешь сказать, что Эл и Дэнни тоже налегают на выпивку?

— Нет. Они сами стали, как старые девки. Родня с них глаз не спускает, да и сестры шагу сделать не дают, так что им остается только болтать. Они б погуляли, если б могли. Этот Дэнни как-то ущипнул мою племянницу за жо… ой, извините, мэм… а Эл как-то смылся с одной гостьей в город, да машина застряла в какой-то канаве у реки. В эту ночь дежурил Бенни Сакс, он их и вытащил. Старина Эл расцарапал щеку, потом сказал, что это его ветка задела. Дама, правда, оказалась не болтливая. Мы чуток пошутили на этот счет да и забыли.

Тод звучно рассмеялся и задумчиво потер подбородок.

— Я думаю, он ее как следует притиснул. Надо быть слепым, чтобы при полной луне не увидеть эту канаву.

— Никакой сноровки, — заметил я.

— А у тебя есть? — спросила Шэрон.

— Потом увидишь.

— Эх, детвора! — пробормотал Тод.

Я допил пиво и встал.

— А где живет твоя племянница?

— На холме. Белый дом на самой макушке. — Он хитро посмотрел на меня. — Хочешь подкузьмить брательников?

— Хотелось бы ткнуть их носом во что-нибудь.

— Найдется во что. Луиза расскажет. Желаю удачи. Терпеть не могу этих сопляков. Скажите Луизе, что вы от меня.

Шэрон вошла во вкус моей затеи. Лингоп и для нее был двором ее детства. Она ориентировалась в нем лучше меня, указывала знакомые с детства места, показала свою старую школу. Мы зашли в несколько магазинчиков, чтобы поздороваться с давними знакомыми. Поговорив с десятком людей, многих Шэрон тоже знала, мы не выяснили ничего нового о семействе Бэрринов. Аристократия свято хранила семейные тайны, укрывшись за стенами своих крепостей.

После ужина Шэрон согласилась сама побеседовать с племянницей Тода. Высадив меня у местного полицейского участка, она отправилась по известному адресу, а я поднялся на крыльцо и вошел в здание.

Заканчивавший дежурство полицейский указал мне кабинет своего начальника, я подошел к двери, осторожно постучал и вошел. Широкоплечий мужчина, стоявший ко мне спиной у шкафа с папками, сказал:

— Подождите минутку.

Бегло просмотрев несколько папок, он нашел ту, которую искал, и захлопнул дверцы шкафа. Обернувшись, он хотел было пригласить меня сесть, но, узнав, стер улыбку с лица и остался стоять сам, воинственно глядя на меня.

— А, это ты?

— Кроме меня, здесь вроде никого больше нет.

— Не умничай, приятель. — Его локоть невольно дернулся к кобуре на поясе: он вспомнил нашу стычку на берегу залива.

— Начнем знакомство по-новой, — предложил я.

Бенни Сакс не привык, чтобы им командовали, но он слишком долго служил в маленьком городке, где он сам командовал, чтобы не распознать силу, скрытую за моим независимым поведением. Не получив приглашения, я уселся и подождал, пока он займет место за своим столом.

Устроившись, он обратился ко мне со всем благодушием, на какое был способен:

— Слушаю вас, мистер…

— Келли, — подсказал я. — Догерон Келли, двоюродный брат Альфреда и Дэннисона Бэрринов. Камерон Бэррин был моим дедом.

При упоминании Эла и Дэнни у Бенни в глазах появился холодок, но больше он себя ничем не выдал.

— Тем лучше для вас, — заметил он.

— Я их люблю не больше вашего, мистер Сакс.

Заметив его внимательный взгляд и дрогнувшие в улыбке уголки рта, я понял, что лед тронулся.

— Чем могу помочь?

— Нет ли чего о них в ваших ежедневных сводках из прошлых времен?

— Например, об Альфреде и той певичке из загородного клуба?

— Прямо в точку, — засмеялся я.

— Не густо. Когда я подъехал, они сидели в машине. Я вытянул их из ямы на буксире и проводил до города на случай, если бы у них отказало что-нибудь в машине.

— Говорят, у Эла было расцарапано лицо.

— Он сказал, что это какой-то колючий куст. Три ровных царапины, как раз на расстоянии пальцев женской руки и на глубину ногтя. Кустов вокруг ямы и в помине не было.

— Как их угораздило в яму?

— Мистер Бэррин сказал, что потерял управление на повороте.

— А вы что скажете?

— Могу только догадываться.

— Давайте.

— Верно, хотел ухватить ее за мягкое место, она ему и врезала как следует. След от шин такие зигзаги выписывал до самой ямы!

— Они ссорились?

— Нет. Как голубки. Тишь и гладь, у дамочки даже ничего не было помято. Может, он и правду сказал, особенно если выпил, только от него совсем не пахло. Верно, я просто плохо о нем подумал.

— И все?

— На следующий день неизвестный доброжелатель прислал мне ящик выпивки. Отличное шотландское виски. Похоже, купил его дворецкий Бэрринов.

— Ай, ай, нехорошо брать взятки, — засмеялся я.

— Я же сказал, что даритель был анонимный. Пока я нащупал концы, от выпивки ничего не осталось. Да я и не очень уверен. Пегги из винного магазина только намекнула на дворецкого.

— Значит, братишка Эл — чист как стеклышко.

— От дамы жалоб не поступило, — подтвердил Бенни Сакс. — Но бьюсь об заклад, бабенка ему в душу запала. Очень симпатичная. Правда, два ногтя у нее были сломаны.

— Ну и глаз у вас!

— Полицейскому положено видеть все, — пожал он плечами.

— А что насчет Кросса Макмиллана?

— Платит большие налоги. В чужие дела не лезет.

— А как же насчет вчерашнего?

Припоминая сцену у ворот Мондо Бич, он достал сигару, откусил и выплюнул кончик.

— Мистер Макмиллан собирался купить это место. Он и залог внес.

— А сделка лопнула. Нашелся другой покупатель.

Не глядя на меня, он раскурил сигару и кивнул головой.

— Слышал об этом. Ему это не по вкусу пришлось. Он связывал с этим местом большие планы.

— Не повезло.

— Макмиллану всегда везет. Если уж он чего-то захотел, то своего обязательно добьется.

— Я уже это слышал. Чего же он от своей жены не добьется?

Сакс загасил спичку и бросил ее в угол.

— Я бы помалкивал об этом. Это его больное место. Как-то ему удалось обойти Кабби Тильсона на одной земельной сделке, тот возьми и брякни что-то на эту же тему, так Кросс набил ему морду… а Кабби — крупная шишка. В сорок пятом у него было очень высокое звание на флоте.

Сакс затянулся сигарой и выпустил в мою сторону голубое облако духовитого дыма.

— Кому же достался залив? — спросил он.

— Слышал, кому-то из семейства.

— Прыткие у вас уши. Еще и купчая не подписана. Кроссу Макмиллану будет интересно узнать имя покупателя в купчей.

— Так люди говорят, мистер Сакс. — Я встал и надел шляпу. — Спасибо за беседу.

— Приходите еще, — ответил он. Не успел я дойти до двери, как он спросил: — Между прочим, мистер Келли, у вас есть разрешение на оружие, что на вас?

— Угадали, — ответил я

У него в глазах мелькнула улыбка, и он сунул сигару обратно в рот.

У выхода в машине меня поджидала Шэрон. Она подвинулась, уступив мне место за рулем.

— Какие у тебя успехи?

— Нулевые. Оба чисты, как невеста в брачную ночь. Есть кое-какие намеки и ухмылки. Луиза даже повидалась с парочкой своих самых дотошных по части сплетен подружек, но общее мнение таково, что они ведут незапятнанную холостяцкую жизнь.

Выругавшись про себя, я включил зажигание.

— Да, — вспомнила Шэрон. — Луиза рассказала кое- что новенькое. Вскоре после смерти твоего деда в здании заводской лаборатории произошел взрыв, а затем пожар. Там в это время работал один из опытных инженеров, ветеран завода, он получил удар по голове и потерял сознание. В результатах расследования сообщалось, что это был несчастный случай во время проведения опытов. Но инженер утверждал, что его ударили еще до взрыва. Он настаивал, что это была попытка грабежа и что он видел, как перед самым взрывом к зданию подъехала машина Альфреда Бэррина.

— Грабеж?

Шэрон недоуменно развела руками:

— Вроде бы ничего не пропало. А Альфред заявил, что он был дома с братом. Бедный инженер так толком и не оправился после травмы и ушел на пенсию.

— Луиза не сказала, как его зовут?

— Сказала. Стэнли Крамер. Он бывал в заведении ее дядюшки Тода. Милый старикан, он еще жив. Его дом стоит на Кленовом Холме, совсем рядом с нашим домом.

— Интересно, — задумался я.

— Почему?

— Потому что в то время все исследования на заводе ограничивались технологией получения алюминия. Лаборатория была оснащена для более тонких работ.

— Я передаю слова Луизы.

— Давай-ка проверим.

Мы зашли в библиотеку. Там не было ни души, если не считать приветливую старушку, видимо заведующую. Порывшись в аккуратно составленной картотеке не более тридцати секунд, она достала нужную карточку, сверилась с ней и принесла нам старую подшивку «Линтопских вестей», с нужным номером газеты.

Сообщение о пожаре было помещено на первой странице с фотографией разрушенной лаборатории. Содержание заметки мало отличалось от того, что рассказала Шэрон. Правда, там была изложена предполагаемая причина взрыва: полка, на которой находились емкости с кислотой, сорвалась прямо на хранившиеся под ней химические реактивы. Об Альфи не было ни слова.

Когда мы вернулись к машине, я спросил у Шэрон, откуда Луиза узнала об Альфи?

— Она слышала, как дядя говорил об этом со своей женой. Всякая новость о Бэрринах — событие для города.

— Сможешь найти дом Крамера?

— Думаю, смогу. Там вообще домов немного.

Мы уточнили адрес по телефонной книге и, добравшись до небольшого домика, заметили единственное освещенное окно со стороны фасада. Мы позвонили и увидели в освещенном окне, как сухонький старичок поднялся от телевизора и шаркающей походкой пошел к двери. Его голова была украшена копной седых волос и густыми усами, подстриженными но старой моде.

Над крыльцом зажегся свет, и дверь открылась. Водянистые голубые глазки, помаргивая, смотрели на пас.

— Так, так. Не часто меня балуют гости. Заблудились, что ли?

— Нет. Вы Стэнли Крамер?

— Всю жизнь был.

— Тогда мы к вам.

— Вот это здорово, — приветствовал он нас беззубой улыбкой под пышными усами и широко распахнул дверь. — Милости прошу.

В доме у него было очень чисто и аккуратно. На каминной полке расположилась коллекция каких-то миниатюрных технических приспособлений. Несколько фотографий в рамках стояли на журнальном столике. На одной, снятой лет шестьдесят назад, был изображен хозяин квартиры с моим дедом на фоне заводского здания.

Старик налил нам вина из хрустального графина и уселся напротив.

— Я так рад гостям, что даже забыл познакомиться. Кто же вы? — Он прищурился, вглядываясь в наши лица. — Возможно, я вас знаю?

— Вы знали моего деда, — ответил я. — Камерона Бэррина. Я — Догерон Келли, фамильный скелет в шкафу.

Он засмеялся и погрозил мне пальцем.

— Ну как же! Помню, помню. Ну и шуму вы наделали своим появлением на свет! Старина Камерон так бесился, что хоть смирительную рубашку на него надевай.

— А это — Шэрон Касс. Она здесь жила. Ее отец работал у Бэрринов.

Крамер взял со столика очки и, нацепив на нос, нагнулся в сторону Шэрон.

. — Никак дочка Ларри Касса? — Не успела она ответить, как он энергично закивал головой. — Точно, это вы, мэм. Клянусь, как две капли воды похожа на свою мать. Тот же рот, те же глаза. Даже волосы так же причесаны. Красивая женщина была ваша мама.

— Спасибо.

— Как это любезно с вашей стороны приехать издалека и навестить такую древность, вроде меня. — Крамер Улыбнулся, отпил глоток вина и посмотрел в мою сторону. — Вы ведь не только ради этого приехали?

— Мы рассчитывали на вашу помощь.

— Да уж какая от меня помощь, сынок!

— Надо кое-что вспомнить.

— А, это можно. Я, пожалуй, только и могу, что вспоминать.

— Помните взрыв в лаборатории Бэрринов?

Усы у него слегка дрогнули, и улыбка сошла с лица.

— Помню до и после, но не сам взрыв. — Сняв очки, он поскреб затылок. — Да и вряд ли можно запомнить взрыв.

— Однажды вы кому-то сказали, что пострадали не от аварии.

Взяв графин, он опять наполнил бокалы.

— Разве?

— Хорошее вино, — похвалил я.

Его глаза, больше не казавшиеся водянистыми, пристально смотрели на меня.

— Знаешь, сынок, в тебе есть что-то от старика Камерона. Ему тоже, бывало, пальца в рот не клади. Иногда он мне напоминал змею, а то смотришь — кот, да и только, хитрый, ловкий. Остальные ему и в подметки не годились.

— Я — единственный его родственник по прямой линии. Вернее сказать, по кривой. Мое рождение не вызвало восторга у семейства.

— Догадываюсь, — хмыкнул Крамер. — Камерон не терпел, когда ему перечили.

— Вернемся к взрыву.

— Разве я не говорил, что ты вылитый Камерон. Тот такой же — не отстанет, пока своего не добьется.

Старик не спеша смаковал вино.

— Взрыв, — задумчиво повторил он. — Время было где-то за полночь. Я работал над тепловым режимом для одного алюминиевого сплава. Мне послышался какой-то шорох, я повернулся, здесь меня и треснули по голове. Очнулся в больнице.

— Хорошо еще, что не убили.

— Не представляю, как я мог оттуда выползти. Меня нашли у главного входа, но я совсем не помню, как я там оказался.

— Вы сказали, что видели машину Альфреда.

— Может, видел, а может, и нет. Минут за десять до. события я пошел в складское помещение взять немного припоя. Мне послышался звук подъезжающей машины, я выглянул и увидел двухцветный «седан», как у Альфа. Он приезжал иногда, просматривал записи опытов, поэтому я не придал значения. Это же его собственность, в конце концов, не так ли?

— В некотором смысле так.

— Я взял припой и вернулся к своему столу.

— И все?

Крамер утвердительно кивнул головой, задумчиво пощипывая усы.

— Что могло взорваться?

— Я ждал этого вопроса. Ничего, правда, я не химик. Может, виной была кислота.

— Было предположение, что это — попытка грабежа.

— Верно. Взрыв был направлен в сторону степы, где находился сейф.

— Было 41 о красть?

Старик неопределенно пожал плечами:

— Только если кому-то позарез нужны были четыреста долларов мелкой наличностью да куча старых бумаг. Этот сейф никогда и не закрывали. Мы какое-то время использовали его как шкаф. Он остался в лаборатории с тех времен, когда все это помещение было управлением завода, еще до того, как Камерон пристроил новое крыло. Там и хранилось все ценное.

— Стало быть, братец Альфи вышел сухим из воды.

— Вижу, тебе этот парнишка не нравится.

— У него в голове мякина.

— Повторишь — и снова не ошибешься, — согласился Крамер. — Да, он остался чистеньким, всю ночь был с братом Дэннисоном. Вообще-то, мне надо было помалкивать. Машина могла принадлежать кому-то другому. Такие же машины были человек у двух из наших заводских.

— Но вы все-таки думаете, что машина была его, — твердо сказал я.

— Сынок, старому человеку если что в голову западет, то и кувалдой не выбьешь, даже если он ошибается. Странная штука — старость.

— Конечно.

— Не скажешь, почему тебя заинтересовала данная история?

— Любопытство, — ответил я.

— Знаешь, что было с любопытной Варварой?

— Если вы правы, то нос прищемят Альфреду.

— Тебя это порадует?

— Почему бы нет? Он однажды пытался меня убить. Шэрон поставила бокал и посмотрела на меня.

— Ты, должно быть, тоже стареешь. Зациклился на одной и той же мысли.

Стэнли Крамер широко улыбнулся и опять поскреб затылок.

— На твоем месте я бы переключился на эту хорошенькую девчушку и не ворошил прошлое.

— Может, вы и правы, — согласился я. — Пойдем-ка, хорошенькая девчушка.

В доме, пахло пылью и затхлостью, мыши устроили свои гнезда в мягкой обивке полусгнившей мебели. Лунный свет серебрил свисающие клочья паутины.

Шэрон захотела еще раз навестить свой старый дом. На этот раз она решилась войти внутрь. В чулане она нашла пару керосиновых ламп. При их слабом свете я заметил, как увлажнились ее глаза, когда она дотрагивалась до обветшавшей мебели.

Старый дом находился слишком далеко от города, чтобы стать добычей хулиганов мальчишек, прибежищем бродяг или местом любовных встреч. Раза два пролетела летучая мышь, а в стенах слышалось тихое шуршание.

— У нас всегда были мыши. — сказала Шэрон. — Я не хотела, чтобы они попадали в папины мышеловки и тайком подкармливала их на кухне.

Мы поднялись по лестнице наверх. Там было три комнаты. Шэрон подошла к последней двери и попробовала ее открыть, дверь не поддавалась. Я нажал плечом, дверь заскрипела и приоткрылась до середины, но дальше не пошла. Мы проскользнули в комнату по одному. Окно в комнате оказалось целым, поэтому и пыли здесь было меньше. Кровать была накрыта стеганым одеялом, в углу стояли кресло-качалка и письменный стол, а в шкафчике была пара туфель и платьица, из которых Шэрон давно выросла. Стены были украшены вырезанными из журналов и газет фотографиями артистов, школьными фотографиями и вымпелами, свидетельствовавшими о ее спортивных победах.

— Здесь ты жила, — сказал я.

— Мое святилище. Я любила эту комнату.

— Ты даже не заперла дом, оставила все как есть.

— Просто не могла. Взяла самое необходимое и ушла. Вот уж не думала, что когда-нибудь вернусь сюда. Слишком много воспоминаний, Дог. Надо было начинать жизнь заново.

— От воспоминаний никуда не денешься, малыш.

На ее лице опять мелькнуло то странное выражение, которое я уже не раз подмечал.

— Знаю.

Она посмотрела на меня в зеркало у туалетного столика, потом сняла с него какую-то небольшую фотографию, вынула из рамки и положила в карман.

— Дог… — Ее пальцы расстегивали пуговицы жакета. — Давай переночуем здесь? Вместе?

— Тебе, наверное, кажется, что я тебе снюсь, малыш.

— Сколько таких снов я видела в этой кровати!

— Хватит крутить мне голову. Один раз на берегу залива я выдержал. Было забавно и весело. В следующий раз все будет по-другому. Ты не маленькая девочка. Это особенно заметно, когда ты раздеваешься. Неудовлетворенное желание не для меня. Прикажешь мне своим прибором орехи колоть?

Сняв жакет, Шэрон бросила его в качалку и начала расстегивать блузку. Поставив лампу на стол, я обнял ее. Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.

— В тот раз я хотела тебя, но ты отказался. Теперь я хочу, чтобы ты отказался.

— Где же логика? — чуть не заорал я.

— Пожалуйста, Дог. В этот единственный раз. Больше такого не будет.

— Послушай, мечтать, конечно, хорошее дело, но…

— Иногда человек очень долго живет своими мечтами. Прошу тебя, Дог.

Она нежно отстранила меня и стала медленно раздеваться. У меня внутри все перевернулось. В бледном желтоватом свете лампы, она еще никогда не была так хороша, прекрасна какой-то необычной, отрешенной красотой. Раздевшись, она откинула край одеяла и забралась под него.

Я смотрел на нее, совсем запутавшись, потом быстро разделся, чувствуя себя весьма неловко, задул лампы и лег рядом с ней.

— Обними меня и просто держи, — попросила она.

«Кто бы меня удержал», — подумал я, но промолчал.