16

Шейла расстегнула до самого пояса пуговицы на моей рубашке и кончиками ногтей провела сверху вниз по моей груди, наполнив меня жаром.

— Нравится? — спросила она.

— Приятно.

Над нами на черном ночном небе светился тонкий серпик луны, время от времени исчезавший за проползающими облаками. На фоне зарева, стоявшего над Линтоном, был виден силуэт башен и левого мавританского крыла загородного дома на берегу залива.

— Ты какой-то рассеянный, — сказала Шейла.

— Я наслаждаюсь.

— Мужчине следует быть агрессивным.

— Когда возникает необходимость.

— Уж возникла, я чувствую рукой.

— Шейла, тебе просто завидно, что у тебя нет такой заводной игрушки.

— Мы, кажется, собирались поговорить?

Протянув руку, я провел по ее ноге сверху вниз, мышцы напряглись под моими пальцами и снова расслабились, словно кто-то передвинул ручку реостата. Ее пальцы замерли на моей груди, но вновь возобновили свое движение, пробираясь под пояс. Но движение было механическое, без чувства. она словно играла роль по давно знакомому сценарию.

— А что делает Кросс? — спросил я.

Кончики ногтей царапнули глубже, потом нажим ослабел.

— Работает. Он весь отдается своему делу.

Я снова закинул руки за голову. Ее пальцы продолжали дразнить меня. Шейла повернулась на живот, глядя на меня сверху.

— Лучше бы он отдавался тебе, — заметил я.

— Мы давно женаты. — Она расстегнула пряжку брючного пояса. — Мне исполнилось семнадцать в день нашей свадьбы.

— Неважно. С возрастом тебе следовало совершенствоваться.

— Был бы интерес, можно как-то объяснить. А то ему все безразлично, кроме работы.

— Ты его любишь?

— Конечно.

— А он тебя?

— Да. Без сомнения. Но помимо любви людей должно связывать и другое, разве не так?

Шейла облокотилась на руку, подперев подбородок ладонью. Я вынул руку из-под головы и провел пальцами по ложбинке между грудей, почувствовав, как вздрогнули ее плечи и замерли пальцы у пояса. Нежно потрепав ее по щеке, я опять положил руку под голову. Пальцы опять задвигались. Расстегнув крючок, она расстегнула молнию и начала мягкими движениями массировать мой живот.

— Что другое? — спросил я.

Круги все расширялись, а пальцы искали, находили и едва касались.

— Понимание, например/—Она осторожно сжала меня нежными пальцами, и у нее перехватило дыхание. — Вот ты понимаешь, — убежденно произнесла она.

— Может, надо было сказать ему, Шейла?

Ее рука замерла, а глаза устремились в темноту неба.

— Я… я не могу.

— Почему?

— Потому что нечего сказать. — Она снова смотрела на меня, я знал, что она улыбается в темноте. — Ты слишком много знаешь, негодник.

Ее пальцы сжались с нарочитой силой, так, что я с присвистом выдохнул сквозь зубы.

— По-моему, ты готов?

— Разве не видно?

— Совсем готов?

— Совсем, — ответил я.

— Сейчас выясним, — сказала она. И на меня накатила темнота, волна скользила за волной, набирая силу и поднимая меня все выше и выше на гребень рокочущего вала, вот рокот достиг громового крещендо, и я обрушился вниз… и опять увидел в небе серпик луны и улыбку Шейлы надо мной.

— Ну как?

— Прекрасно. Ну как? — спросил я.

— Замечательно, — ответила Шейла, привела меня в порядок, застегнула пуговицы на рубашке, встала и, протянув мне руку, помогла подняться.

— Можно я тебя о чем-то спрошу? — сказала она.

— Давай.

— Зачем ты захотел со мной встретиться?

— Ты же сама меня пригласила.

— Не увиливай.

Достав две сигареты, я дал одну ей, и мы закурили.

— Я хотел разузнать у тебя, каким образом твой муж собирается захватить владения Бэрринов.

— Передумал?

— Нет. Правда, что-то с подходом не то. Надо было просто спросить, верно?

— Ответ будет одинаковый. Он хочет съесть Бэрринов.

Шейла взяла меня за руку, и мы направились к воде.

— У него это еще с тех времен, когда был жив твой дед. Кросс хотел быть самым первым, самым богатым, но на пути стоял Камерон Бэррин. Но бедный Кросс так и не смог взять это единственное препятствие. Каждый раз старик Камерон подставлял ему ногу.

— Он считает, что на этот раз у него вышло?

— О да, он ликует. Значит, победил.

Выйдя на тропинку, мы повернули к дюнам.

— Его радость будет неполной, — заметил я.

Замедлив шаги, Шейла глянула на меня.

— Ты знаешь, что залив продан?

— Кто-то из семьи купил, — ответил я.

— Покупателя ждут неприятности, если Кроссу не удастся, сорвать эту сделку. Он ничего не пожалеет, чтобы прибрать к рукам все, что есть у Бэрринов.

— Ему мало того, что у него уже есть?

— Он не успокоится, пока не получит все. Я же сказала-, он весь отдается своей цели.

— Очень плохо.

— Почему?

— Такие люди ужасно страдают, когда не могут получить заветного.

Шейла уловила подтекст в моих словах, и легкая дрожь опять пробежала по ее руке.

— Есть вещи, которые просто невозможно получить, — сказала она.

— Если вдуматься, ты права. А можно мне спросить тебя кое о чем?

— Вся внимание.

— Почему ты согласилась встретиться со мной?

— Мне хотелось выяснить одну вещь о тебе.

— Выяснила?

— Да.

— Жалеешь?

— Никакого комплекса вины, мистер Келли. Из-за моей любознательности я попадала и не в такие переплеты.

— Можешь попасть и в беду.

— Это я давно знаю.

Мы добрались до моей машины, я открыл ей дверь, и она уселась.

— Ты отвезешь меня к моей машине?

— На этот вечер ты уже утолила свое любопытство, крошка. А потом я должен быть на одном совещании. — Часы на моей руке показывали начало десятого. — Через тридцать минут заканчивается собрате, которое проводят мои кузены. А там моя очередь.

— Дог…

— Угу?

— У нас был очень симпатичный вечер. Мы еще встретимся?

— Без сомнения, котенок.

— Даже если Кросс задумает тебя убить?

— Пусть займет очередь, желающих слишком много, — ответил я.

У Хобиса и Вертолета все было спокойно. Три часа назад Хобис сообщил, что заподозрил слежку за квартирой Ли, но не хотел обнаруживать себя проверкой. Я велел ему бросить на это дело кого-нибудь еще, но самому не высовываться.

Затем я позвонил связному. Выслушав мои распоряжения, он кашлянул и перешел на французский:

— Мне звонили из Европы.

— Так?

— Под Марселем стреляли в Пьера Дюмона.

— Как он?

— Поверхностное ранение ноги, но О'Киф отправляет его обратно. Груз оказался гораздо больше, чем предполагалось. Предусмотрены все вероятности. В город стекаются все наемные убийцы.

— Ты мне не живописуй, а докладывай конкретно.

— Ле Флер объявил это… как это будет…

— Вознаграждение?

— Да, да. Груз стоит примерно семьдесят миллионов. Его потеря недопустима. Последние две партии были конфискованы правительственными властями. Эта партия должна была возместить дефицит. Появились слухи, что она уже ушла.

— К кому? — спросил я.

Он кашлянул, не сразу решаясь ответить.

— К вам, — кратко сказал он.

— Кто-то перепутал все связные линии.

— Мне посоветовали вообще прекратить всякую связь.

— Тебе неверно посоветовали, мой друг. Не вздумайте перекрыть мои связи.

— Да, но теперь все не так… не то, что раньше, мистер Келли.

— Ничего не изменилось, приятель. На твой банковский счет поступают жирные вклады, так что пусть все будет по-старому. Мне эта передряга самому не нравится, но если каша заварилась, не пытайся увернуться, а то первый окажешься в котле.

— Мистер Келли… это ведь не только от меня зависит.

— Тогда выбирай… кого больше боишься.

— Слушаю, сэр.

— Картина тебе ясна. Есть дополнительные детали. Знаешь братьев Гвидо?

— Мистер Келли…

— Получатели — они. У них между пальцев ничто не проскользнет. Так что товар никак не мог попасть ко мне, и мне не нравится, что меня сделали козлом отпущения. Советую не мешкая расставить все и всех по местам, иначе волкодав найдет, кому перегрызть горло, ясно?

— Ясно.

Повесив трубку, я вернулся к бару, где Тод натирал прилавок красного дерева до ослепительного блеска. Но это был лишь предлог, чтобы не говорить со мной. Он едва глянул в мою сторону, но я, взяв свой стакан, как ни в чем не бывало уселся за стойкой напротив него.

— Что пасмурный?

— Ничего.

— Думаешь, лезу на рожон?

Пожав плечами, он выдавил немного ¿маслянистой жидкости на старое дерево и стал еще старательнее втирать ее тряпкой. Наконец он остановился, нахмурив лоб и с беспокойством глядя на меня.

— Малыш, Кросс обо всем узнает.

— А кто ему скажет?

— В нашем городке вести расходятся быстро.

— Линтон всегда был настоящим кладбищем секретов, да еще каких.

— Это раньше было, теперь не то.

— Я же сказал тебе, просто дружеский визит.

Тод недоверчиво посмотрел на меня, закончил свою работу и, вымыв руки, подал мне сложенный листок бумаги.

— Стэнли Крамер просил передать.

Записка была предельно короткой: Зайди повидаться, и подписана инициалами.

— Он ничего не объяснил?

— Нет. Сказалпусть прихватит свою девчушку.

— Она в Нью-Йорке.

— Вот и хорошо. Стэна в городе сейчас тоже нет, будет через пару дней. Уехал, верно, навестить старого друга. Девчушкин отец работал с ним.

— Да, много лет тому назад, — подтвердил я.

— Славные ребята, эти старожилы. Компанейские. Хорошо, если бы у них с работой выгорело.

— Будет порядок, Тод. — Положив сдачу в карман, я взял шляпу. — Да, кстати, Шэрон Касс гуляла с кем- нибудь из здешних?

Он бросил на меня непонятный взгляд и слегка улыбнулся:

— Уж такое их девичье дело.

— Накануне ты мне хотел что-то о ней рассказать.

— Она обручена.

— Она мне говорила.

— Хочешь поломать обручение?

— Может, и не хочу.

Тод стоял, облокотившись на стойку, потом кивнул головой, глядя на меня мудрыми стариковскими глазами.

— Ты уж не маленький, паренек. Я смотрю, забот у тебя хватает и ты с ними ловко управляешься. Вот и продолжай действовать по собственному разумению, тогда не придется никого винить за плохой совет.

Улыбка растянула мои губы:

— О'кей, философ.

— Только не обижай ее.

— Да ты что! Она все еще невинная девушка.

— Вот об этом я и говорю. — Тод больше не хмурился и был похож на моего старого школьного учителя.

Альфред и Дэннисон слушали невнимательно. С моим появлением их жизнь наполнилась беспокойством. Пока я объяснял, что им следует делать, они сидели, плотно сжав губы и даже не прикасаясь к стоявшим перед ними бокалам.

Самое забавное, что и объяснять-то долго не пришлось. Когда я сообщил, что в Линтоне будет сниматься фильм, а главным местом действия будет заводской комплекс, все три сестры закудахтали от восторга, и не осталось никаких сомнений, на чьей они стороне. Альфи и Дэнни было ясно: либо они должны согласиться с сестрами, либо им не видать их акций.

Но им не хотелось соглашаться сразу, надо было продемонстрировать свою власть. Выйдя и посовещавшись минут сорок, они вернулись в библиотеку, чтобы сообщить о своем согласии, при условии, что съемки не помешают производственному процессу.

— Приятно, что ты проявляешь интерес, Догерон, — величественно добавил Альфред.

— Пустяки.

— Может, тебе будет интересно услышать, что я разузнал кое-что из твоего прошлого?

— О?

— Одна знатная дама в Европе…

— Их было две, — спокойно прервал я, — только они никогда не признаются.

— Есть доказательства.

— Слышал я об этих фотографиях, а также о том, что тот, кто сделал снимки, погиб. Несчастный случай, когда он охотился с мужем графини, которого пытался шантажировать. Муж утверждает, что женщина на фотографии вовсе не его жена.

— Есть еще кое-что, — ответил Альфред голосом гремучей змеи.

— Усердие. Вот что я люблю в тебе, Альфи.

Когда я уходил, никто со мной не попрощался, только Марвин Гейтс пошел проводить меня. В холле нас встретил Харви, подал мне плащ и шляпу и ушел в буфетную. Марвин, дружески хлопнув меня по плечу, расплылся в широкой улыбке, которую с трудом сдерживал весь вечер.

— Ну и спектакль, старик! Блеск! После твоего последнего посещения наших дам просто не узнать.

— На что намекаешь, приятель?

— Люселла услышала голоса, спустилась вниз и видела весь спектакль. Когда опустился занавес, она, конечно, смылась к себе, но изрядно позабавилась. Жаль, меня не было.

— Вот теперь у каждого есть свой секрет, — ответил я.

— Да уж, есть что выложить в подходящий момент, — поддакнул Марвин.

Только я подошел к машине, как в кустах кто-то кашлянул. Выхватив револьвер, я мгновенно развернулся на звук, припав на одно колено. Испуганный голос произнес:

— Это я, сэр, Харви.

— Так и под пулю попасть недолго, — ответил я, слегка встревоженный такой вероятностью.

Он вышел из кустов, а я спрятал кольт в кобуру.

— Простите, сэр. Не знаю… но я подумал, вам следует знать.

— Что такое?

— Вас кто-нибудь ждет, сэр?

— Нет, а что?

— Какая-то машина проезжала мимо дома несколько раз. Сейчас она стоит за деревьями, метрах в пятидесяти от главных ворот. А водитель наблюдает за домом с противоположной стороны дороги.

— Как ты заметил?

— Не я, мой племянник. — Он на мгновение замялся. — У них бедная семья. Каждую неделю мне удается собрать для него немного съестного, чтобы поддержать их.

— У каждого свои привилегии.

— Вроде того, сэр, если вы не против.

— О чем речь!

— Племянник сперва подумал, что это патрульная машина, и остановился посмотреть, что будет. Но человек так и не вылез из машины.

— Почему ты мне об этом рассказал?

Указав глазами туда, где у меня был спрятан револьвер, он ответил:

— Вижу, что не зря это сделал, сэр.

— По старой дороге можно проехать?

— Наверное. Она здорово заросла, но садовник вывозит по ней мусор на маленьком тракторе.

— О’кей, Харви. Спасибо.

— Сэр… вам что-нибудь угрожает?

— Пока нет, — ответил я.

Мы встретились с сержантом Тобано в небольшом ресторанчике, работавшем круглосуточно. Сержант допивал вторую чашку кофе, слушая меня с мрачным видом, не говоря ни слова и не отводя глаз.

— Теперь мы знаем о разборке с братьями Гвидо.

— Узнаете еще больше.

— А какая тебе из этого выгода?

— Из чего из этого? Почему мне никто не верит?

— Неудивительно, с твоим-то прошлым.

— Здесь больше людских домыслов.

— Ты мне не нравишься, Келли. Раньше я таких, как ты, ненавидел. Но я постарел, и мне лень ненавидеть.

Сейчас ты мне просто не нравишься, понял?

— Куда яснее, сержант.

— От тебя одни неприятности, с мафией ли ты или против нее. Но у тебя большие связи и тебя велено не трогать. Но все равно тебя тронут, не мы, так другие.

Придя домой, я обнаружил Ли и Розу мирно посапывающими в развороченной постели.

Вернувшись в свою комнату, я вытащил старый чемодан, собрал вещи, принял душ, побрился и сделал себе бутерброд. Я уже был на выходе, когда, обернувшись, увидел в дверях Ли, с царапинами на груди, в своих нелепых шортах, застегнутых на пуговицу с надписью «Любовь».

— Где тебя черти носили?

— Везде понемногу. Иди спать дальше.

— Вот так и уехал бы? — нахмурился оп. — Куда собрался?

— Освобождаю помещение, братишка.

— Так. Усадил нас по уши в дерьмо, а сам ходу? Мило.

— Ты о чем?

— Газеты надо читать.

— Ну-ка рассказывай.

— Вчера вечером я виделся с Диком Лагеном.

— Ну и?

— Деньги и пресса могут горы свернуть.

— Бульдозером быстрее.

— Тебя застукали, Дог. Дик раскопал что-то из твоих дел в Европе и скоро произойдет обвал. Он пока не говорит, в чем дело, выжидает, но все скоро раскрутится.

— Дружище… — я посмотрел на него с сожалением. — Ты — несчастная жертва цивилизации.

— Ты очерствел, Дог. Очерствел. А ведь был отличным парнем.

— Был.

— Что будет с Шэрон?

— Ничего.

— Мне ее больше всех жалко. Она так загорелась с этими съемками. Мечтает, как возродится Линтон. Ты просто убьешь ее.

— Она крепкий орешек, Ли.

— Не такой крепкий, как ты думаешь.

Он помолчал, прислонясь к дверному косяку.

— Опять приходили полицейские.

— Знаю.

— Я им ничего не сказал, если это тебя интересует.

— Мне все равно.

— Дог… за мной следят.

— Правильно.

— Твой человек? — спросил он удивленно.

— Один мой старый друг.

Ли успокоенно кивнул, потом в его голове что-то мелькнуло и губы дрогнули.

— А за Шэрон тоже?

— Из предосторожности.

— Понимаю. Ты нашел ту записку?

— Да.

— Была еще одна. То же самое: Феррис и цифры. Лежит на столе.

Словно какое-то зернышко пустило росток в моей голове от постоянного повторения текста. Но оно попало не на плодородную почву, а на бетонную плиту. Я чувствовал, видел этот росток. Но знал, что пойму, что это за растение, только когда распустится цветок.

Я поднял свою поклажу, а Ли посторонился, чтобы пропустить меня.

— Может, скажешь, куда отправляешься?

— Сегодня переночую в отеле, отосплюсь, позвоню в разные места, потом возьму машину и вернусь в это бредовое старое поместье на берегу залива. Надо подумать кое о чем и отдохнуть.

Выражение его лица изменилось, и вот мы уже были не здесь, а там, в пебе, на своих «Р-51», шасси убраны, в плотном строю, готовые атаковать вражеские бомбардировщики под нами.

— Ищешь полосу для взлета? — спросил Ли.

Он даже не подозревал, что попал в самую точку.

Загрузка...