Под крышкой гроба

12

Нажав на ручку двери, я выхватил свой/<кольт» и взял на изготовку. Как типичный житель Нью-Йорка, Ли запирал свою квартиру на три замка, а сейчас дверь легко отворилась. Бросившись на пол, я перекатился и оказался в углу, готовый полить свинцом любого, кто попытается напасть на меня.

Подождав, я стремительно бросился в другой угол, опять выждал, но все было спокойно. В свете позднего утра, лившегося из окон, кружились пылинки, а снизу доносился уличный шум. Прошло секунд тридцать, я встал и прокрался к двери моей комнаты. Пусто, тихо.

Дверь спальни Ли, с противоположной стороны гостиницы, была тоже закрыта, а на полу перед ней валялись несколько писем и газета. Подскочив к двери, я с силой ударил ее ногой, ожидая, что произойдет. Ничего.

Войдя в спальню, я услышал какой-то еле слышный монотонный булькающий звук. Шторы были опущены, кровать не убрана. Звук усиливался по мере того, как я приближался к ванной комнате.

Я узнал звук. Засунув револьвер в кобуру, я рванул дверь с такой силой, что вырвал язычок из задвижки. Со связанными за спиной руками и ногами Ли лежал в ванной. Рот у него был заклеен широкой лентой медицинского пластыря, а сверху он был придавлен тяжеленным металлическим рабочим креслом. Из открытого крана тонкой струйкой текла вода, чтобы сделать его смерть медленной и мучительной. Жилы у него на шее вздулись от отчаянных усилий удержать лицо над водой, глаза выпучились от ужаса.

Закрыв крап, я сдернул кресло и вытащил Ли из ванной. Когда я разрезал стягивавшие его веревки, неожиданно освободившееся тело дернулось и Ли вырвало через ноздри. Я сорвал пластырь, чтобы он не задохнулся. Он поднял на меня глаза, застонал и потерял сознание.

За исключением небольшой ссадины на виске, на его теле не было никаких следов. Обтерев Ли, я уложил его в кровать и сел рядом, время от времени прикладывая к его лицу влажное полотенце. Наконец его ресницы затрепетали и он открыл глаза.

— Тихо, тихо. Не торопись. Потом поговорим.

Он согласно шевельнул головой.

— У тебя что-то повреждено?

В ответ он сделал слабый отрицательный жест рукой.

— О'кей, лежи спокойно.

Снова намочив полотенце, я положил его на лоб Ли, пошел и закрыл входную дверь. Ну и идиот же я, ругался я про себя, даже не предусмотрел такого поворота. Я подвергал опасности всех, с кем соприкасался, потому что даже не мог предположить, что они снова запустят свою грязную машину. Как же я ошибся, черт возьми!

Ванна была почти полна, следовательно, кран был открыт давно, так что у налетчиков было достаточно времени, чтобы исчезнуть, не оставив следов. Все было ясно как день. Когда Ли вышел за почтой, они подкараулили его, приставили дуло к виску и вошли вместе с ним.

Подняв письма и газету, я посмотрел на дату — вчерашняя. Они подловили его прошлым вечером, когда он вернулся с работы. Значит, они всю ночь ждали меня, а не дождавшись, решили сделать мне подарок.

Здесь меня осенило. Чертыхнувшись, я бросился в ванную, открыл затычку, чтобы спустить воду, бросил пластырь в унитаз и поставил на место кресло. Расширившимися глазами Ли смотрел на мою беготню.

— Одевайся, придется сыграть роль, — бросил я ему.

Едва я успел снять пальто, убрать в шкаф револьвер и набрать номер Лейланда Хантера, как в дверь постучали. Попросив секретаршу Хантера не класть трубку, я пошел открывать дверь. На пороге стояли те самые полицейские, которые к нам уже приходили, — Тобано и его напарник. Два револьвера уставились мне в грудь.

— Чего же вы стоите? Проходите, пожалуйста… Я говорю по телефону.

Я хотел пройти внутрь, но Тобано остановил меня:

— Постой, приятель.

Сказав секретарше, что я позвоню позже, он положил трубку. Не успели они оглядеться, как из спальни вышел Лив одних пижамных штанах и сладко потянулся. Он даже зевнул для вящей убедительности.

— Какого черта, Дог? Что здесь происходит?

— Сам удивляюсь, — ответил я, вопросительно глядя на полицейских. — Вас не затруднит объяснить, в чем дело?

— Вас не затруднит, если мы сначала осмотрим квартиру?

— Валяйте.

— Раз уж вы здесь, приберите заодно мою постель, — подковырнул Ли.

Тобано остался с нами, пока его напарник обследовал квартиру.

— Чисто, — сказал он, закончив осмотр. Оба убрали револьверы.

— Дальше что? — спросил я.

— Мы получили сообщение, что у вас в квартире мертвое тело, — сказал Тобано.

Ли с натугой ухмыльнулся.

— Моя горничная уже как-то проделала со мной такую штуку, когда нашла меня на полу мертвецки пьяного.

— Голос был не женский.

— Анонимный звонок?

— Сейчас мало кто представляется, — заметил Тобано. — А это ваша комната?

— Ага.

— Постель убрана.

— Я аккуратный.

— Ночевали здесь?

— Это что — арест?

— Нет.

— Тогда нечего и спрашивать.

— Нам не нравятся такие шуточки. Если вы знаете этих шутников, скажите, что в следующий раз им не поздоровится.

— Не беспокойтесь.

— Я и не беспокоюсь. Только сомневаюсь, была ли это просто шутка, — ответил полицейский с обезоруживающей улыбкой.

— Почему?

— Мы не привыкли так часто натыкаться на одну и ту же пару. Вам это не кажется странным?

— Я как-то не подумал об этом.

— Есть объяснения?

Пожав плечами, я достал сигарету и закурил.

— Я рассказывал о том случае приятелям. Вот кто-то и решил пошутить.

— Впредь такие шутки им дорого обойдутся.

— Более чем уверен, — ответил я, закрывая за полицейскими дверь. Хорошо, что они не видели выражения моего лица в тот миг.

Совсем обессилев, Ли со стоном рухнул на диван и лежал неподвижно, закрыв глаза рукой от света. Руки у него дрожали, а нервный тик подергивал уголок рта.

Я пошел на кухню, приготовил кофе и налил ему чашку.

— Выпей, тебе полегчает.

С трудом сев, он взял, чашку дрожащими пальцами и выпил всю, не выпуская из рук. Забрав чашку, я закурил сигарету и сунул ему в рот.

— Можешь говорить?

Его глаза на бледном до синевы лице повернулись ко мне.

— Дог… во что ты ввязался?

— Прости, малыш.

— Они… они хотели меня убить.

— Знаю.

— А я даже ничего…

— Опиши их, — прервал я его.

Ли попытался облизнуть сухие губы, потом кивнул, потирая ссадину на виске.

— Их двое было. Примерно твоего роста и полноты. А с пушками… так прямо шкафы. Жуть вспомнить, Дог…

— Дальше, Ли.

Тебе подавай дальше. А ты знаешь, что чувствует человек, которому через пару минут предстоит захлебнуться? Ты…

— Прекрасно знаю.

Ли сжал веки и, опершись локтями на колени, обхватил голову руками.

— Им было около сорока. Один был в черном костюме, другой — в спортивной куртке и широких брюках. Белые рубашки с темными галстуками в полоску.

— Особые приметы?

— Нет… ничего особенного. Глядя на них, сразу думаешь, «крутые ребята».

Он смотрел на меня все еще испуганными глазами.

— Дог, это серьезная публика. Они просидели всю ночь как воды в рот набрав, потом вдруг один встал и врезал мне рукояткой револьвера. Когда я очухался, уже лежу связанный в ванной, а они кран открывают.

— Они хоть что-нибудь сказали?

— Да, вначале. Тебя спросили. Я сказал, что не знаю, где тебя черти носят. Ты же меня не предупредил, что не будешь ночевать.

— Как они говорили? Произношение какое?

- Ты имеешь в виду… выговор?

— Да-да.

Ли задумался, нахмурив брови.

— Как сказать. Хорошо говорили… пожалуй, даже слишком хорошо.

— Что ты хочешь сказать?.

— Ну… как будто они специально учили язык. Один… сначала вроде обдумывал, а потом говорил. А у другого был едва заметный акцент. Забавный такой… как у того английского пилота, помнишь… его звали Большой Бенни?

Помню.

Во, точно, как у него.

Бенни был родом из Брюсселя, — ответил я. — Он приехал в Англию сразу но окончании колледжа, за четыре года до начала войны.

— Этот гад только спросил про тебя, и выговор у него был как у Большого Бенни.

— Они не сказали, зачем я им нужен?

нет, только один хотел обыскать квартиру, а другой сказал, что ты не такой дурак. Они хотели дождаться, застави I ь т ебя заговорить, а потом убить. У них был с собой чемоданчик. Чего гам только не было- орудия разные, бутылочки со всяким снадобьем… я в штаны наложил со страху. Они верно поняли, что я не вру, а то попробовали бы кое-что на мне.

— Да, они поняли. Непонятно только, почему они меня не дождались.

— Один все на часы смотрел, особенно последние два часа. Начал заметно дергаться.

— Наверное, решили, что я засек их ловушку и вернусь с подкреплением.

— А полицейские откуда взялись?

— Еще один способ разделаться со мной. Время, правда, рассчитали плохо. Следили за входом, и как только я появился, позвонили в полицию, надеясь, что меня застукают с трупом… или когда я попробую его вывезти.

— Попробуешь вывезти… ужас, Дог…

— Забудь. Все в порядке. Я уеду от тебя и…

— Ни за что! — воскликнул Ли. — Я же их рожи запомнил и могу опознать. Не смеешь ты меня так бросить. Я вовсе не храбрец и к вашим делам не привык.

— О’кей, о’кей, может, ты и прав.

Я встал и вынул еще одну сигарету. Обернувшись, я заметил, что Ли смотрит на меня так, как будто видит впервые.

— Ты знаешь, кто они? — спросил он.

— Нет.

— Тогда знаешь, зачем они приходили.

— Догадываюсь.

— Но мне не скажешь?

— Нет.

— Дикий ты человек, — сказал Ли, а потом смущенно буркнул: — Слушай, а я ведь и вправду наложил в штаны.

— Знаю, бывает.

— И с тобой тоже?

— Дважды, — ответил я.

— Дог…

— А?

— А на них были коричневые ботинки. В Нью-Йорке никто не носит коричневые ботинки с черным костюмом или темными брюками. Только провинция так щеголяет.

— Или иностранцы.

— Точно.

— Что еще?

— На них все было как будто только что из магазина.

Даже складки на рубашках — словно их сейчас вынули из пакета.

— Какое у них оружие?

— Что-что, а это я на всю жизнь запомню. У одного был, по-моему, тридцать восьмой калибр, «кольт» или «смит-и-вессон». А у другого такой увесистый, двадцать второго калибра.

— Никелированный? — тихо спросил я.

— Верно. Откуда ты знаешь?

Знаменитый ресторан «Шато 300» был почти целиком арендован киностудией «Кейбл-Ховард», чтобы отметить сделку с Уолтом Джентри. Ли пригласил всех, кто хоть что-нибудь из себя представлял: ведущих футболистов, кинозвезд, воротил с Уолл-стритта и героев войны всех родов войск.

Кругом суетилась пресса, вспыхивал магний, передвигались телекамеры, по страницам блокнотов бегали авторучки. С полной нагрузкой работали три огромных бара; два знаменитых оркестра, сменяя друг друга, играли танцевальную музыку, солировал пианист, явившийся прямехонько с концерта в «Карнеги Холл».

Всем этим заправлял в своей обычной приветливой и улыбчивой манере Уолт Джентри. Шэрон сопровождала своего патрона, подсказывая имена и представляя гостей.

Она помахала мне рукой в тот самый момент, когда рядом раздался голос:

— Развлекаетесь, мистер Келли?

Увидев Дика Лагена, я пожал плечами.

— Не очень.

— Скучновато после тех роскошных европейских приемов, на которых вы привыкли бывать.

— Откуда вы это взяли?

— Несколько источников. Вы умеете выбирать себе достойное общество. Должно быть, приятно общаться с богачами.

— Откуда мне знать?

— Разве вас не трогает знакомство с одним из богатейших людей в Европе? Я говорю о Ролланде Холланде, владельце девяти крупнейших отраслей промышленности и главе самого мощного международного консорциума.

— Мы с Ролли служили в одной части во время войны. Время от времени я навещаю старых друзей. Среди них и Ли Шей.

— Однако ваш фронтовой приятель до войны не был богат.

— Тогда всем было вечем похвастаться. Но у Ролли голова на месте. Деловая хватка, ум финансиста. Он сколотил состояние практически из ничего и больше чем кто-либо заслуживает этого. Не он один сделал такую карьеру.

— Да, но другие не были вашими друзьями.

— В вашем замечании чувствуется какая-то подковырка, — заметил я.

— У вас очень интересные друзья. Но еще интереснее то, что у вас, кажется, нет друзей. Ваше прошлое все так же недосягаемо для меня, кроме сведений о теперешнем семействе.

— Читайте газеты, Дик, и много чего о них узнаете, — посоветовал я.

— Я нашел кое-что интересное в светской хронике… а еще в полицейских докладах.

Поняв, куда он целится, я решил упредить его.

— Вы о Веде и Пэм? Эти паршивки всегда доставляли много хлопот. Веду забирали в полицию, наверное, чаще, чем проститут ку с Тайм-сквер. Пэм тоже не подарок. Но если вам нужна глазировка к торту, который вы собираетесь испечь, займитесь Люселлой. Она и Фред Саймон здорово погудели до своего развода. Не пойму, как у них хватает наглости считать меня черной овцой в семействе.

Лаген улыбнулся и повернулся в ту сторону, где гости особенно оживились.

— Вон еще один ваш старый друг.

Последовав за его взглядом, я не заметил никого знакомого.

— Некий мистер Кросс Макмиллан со своей супругой Шейлой.

— Вы — настоящий исследователь, дружище.

— Это только цветочки, мистер Келли.

Уолт Джентри был крупным держателем акций и директором корпорации по производству пластиков. Кроссу Макмиллану принадлежало большинство акций, и он был председателем правления. В полдень они встретились, чтобы обсудить вопрос о слиянии, и Уолт пригласил своего делового партнера на вечерний прием.

Макмиллан и его собеседники оживленно разговаривали, вполне довольные вечером. Но стоило мне к ним подойти, как я напомнил ему прошлое, и кирпич, который я запустил ему в голову, и столкновение в Мондо Бич, и потерю залива, который почти что был у него в кармане. Все это настолько вывело его из равновесия, что он с трудом скрывал свое раздражение. Когда Уолт хотел было представить нас друг другу, он только буркнул:

— Мы знакомы.

Почувствовав неловкость ситуации, Уолт увел его, чтобы познакомить еще с кем-то. Я недолго оставался один. Скользящей походкой ко мне приблизилась высокая брюнетка с такими чувственными чертами лица и фигурой, что просто не верилось глазам.

— Кажется, вы не нравитесь моему мужу, мистер Келли.

Я удивленно смотрел на нее. Тонкий шелк платья плотно облегал все изгибы ее тела, а вырез на груди был на самой грани приличия. В ложбинке роскошной груди переливался огромный бриллиантовый кулон в форме капли, подвешенной на платиновой цепочке.

— Нет, мы не знакомы, — засмеялась она, протянув мне руку. — Шейла Макмиллан… жена Кросса.

Я пожал ее руку, задержав на мгновение. Ее пожатие было теплым и крепким, немного сильнее, чем у большинства женщин.

— Догерон Келли. Извините.

— Не за что. Мне о вас рассказала Мона, а потом я вспомнила, что и Кросс о вас говорил.

— Приятелями нас, пожалуй, не назовешь.

Шейла опять засмеялась и поднесла бокал к губам. Даже в том, как она пила, было что-то сексуальное, и я невольно вспомнил разговоры, ходившие о ней.

— Этот шрам на голове у Кросса — ваша работа? Знаете, он вам этого так и не простил.

— Детские шалости. Сколько воды утекло с тех пор! Он просто терпеть не мог наше семейство. Хоть в одном мы сходимся. Я их тоже не жалую.

— Да, знаю. В Линтоне слухи распространяются быстро. Думаю, они в шоке от вашего возвращения.

— Более или менее.

Шейла поискала глазами мужа. Он обменивался рукопожатиями с двумя президентами центральных банков и не видел нас.

— Иногда мне хочется, чтобы Кросс бросил все дела, — сказала она задумчиво. — Ведь у нас есть все, что душе угодно, но ему все мало. Даже деньги уже не имеют для него своего прямого значения. Они нужны, чтобы продолжать азартную игру в бизнес.

— Наша страна обязана своим возникновением большому капиталу, — напомнил я.

— Но он губит людей. — Она неожиданно улыбнулась и начала совсем другим топом: — Скажите-ка, мистер Келли…

— Зовите меня Дог.

— Хорошо… Дог. — Имя показалось ей забавным, и ее лицо приняло шутливое выражение. — Чем вы занимаетесь? Вас заинтересовала корпорация Бэрринов?

— В данный момент я занимаюсь тем, что развлекаюсь, чего не получишь от общения с Бэрринами.

— Очень милый способ ускользнуть от ответа.

— Месяц, другой, и я определюсь.

Она приветливо похлопала меня по руке.

— Тогда желаю вам удачи. Рада, что вы не похожи на остальных Бэрринов. Я бы пригласила вас к нам в Линтон на чай, но боюсь, что это будет не совсем разумно.

Усмехнувшись, я отрицательно покачал головой:

— Лучше не надо. Не стоит нарываться на неприятности.

Попрощавшись с ней, я направился к выходу. При моем приближении крупный широкоплечий мужчина встал из-за стола, который стоял у входа.

— Мы всех отмечаем, мистер Келли. Незваных гостей нет.

— А что внизу происходит?

— Там с десяток охотников за фотографиями. За ними приглядывает Джо.

— Оркестрантов проверили?

— Обязательно. Там две замены, но у них удостоверения и профсоюзные билеты. Всех газетчиков я лично знаю. Нам дали поручительство за всех телевизионщиков. Все официанты в штате ресторана.

— О’кей. Благодарю. — Лишние меры предосторожности стоят мне полусотни долларов.

Весь вечер я стараюсь увильнуть от Моны Мерримен, но она меня все-таки отловила на пути к бару.

— Когда-нибудь я разузнаю о тебе настоящую правду, — пригрозила она. — Только как бы мне от нее не окочуриться.

— Пиши, что публике нравится. — Я поднял бокал. — Будь здорова.

— И ты будь. — Не моргнув глазом, она опрокинула свою посудину и велела официанту налить еще. Махнув рукой в сторону гудящей толпы, она с возмущением пробурчала — Только глянь на них. Кругом эти накладные сиськи и роскошные парики, только что из магазина. Все выставляются.

— Для чего?

— Шутишь?

— Нет.

— Да здесь каждая телка мечтает заполучить роль в фильме. Этой ночью они будут ублажать любого, кто хоть каким-то боком связан со студией «Кейбл- Ховард», чтобы произнести в фильме одно-два предложения или на худой конец появиться в массовке. А мужики? Ты только понаблюдай за ними. Та же картина. Всеми невозможными путями они раздобудут копии сценария уже за пару дней до того, как он будет окончательно готов. А все для того, чтобы блеснуть на пробе.

— С ума сойти! — отреагировал я.

— А эти жеребцы, что ошиваются на съемках! Посмотри, как они вышагивают по городу. Выбирают самые аппетитные задницы, а потом эти идиотки выясняют, что их покровители не более чем мальчики на побегушках.

Она обратила мое внимание на густо раскрашенную даму средних лет, скалившую зубы на двух красивых парнишек, младших сотрудников студии. Один показался мне знакомым.

— Это — Сильвия Поттер. Ее муж — заместитель директора студии. Она как раз подбирает себе дружка на неделю, чтобы он ублажал ее своим молодым и крепким телом. А балбес будет надеяться, что она замолвит за него словечко перед своим старым ослом.

— А замолвит?

— Везунчиков по пальцам перечесть. Так, достанется мелочь какая-нибудь. А попробуй на нее нажать, так она мигом накапает мужу, что он к ней пристает, так и с работы вылететь недолго. — Мона отхлебнула из бокала. — Все с ума посходили.

— Картина хотя бы стоит того?

— Картина — верняк. В самую точку. На свои пять миллионов они получат пятьдесят прибыли. Ты книгу читал?

— Не было времени. Хорошая?

— Крутой секс-роман. Жизнь и любовь в старинном городке. Девятнадцатый век. Женщины только и делают, что сбрасывают панталоны и нижние юбки, а мужчины — жилеты и камзолы. Все-таки «молния» — великое изобретение. То ли дело в наше время: каких-нибудь десять секунд, и парочка — в чем мать родила.

Заметив сомнение в моем взгляде, Мона добавила:

— Ладно, умник, ко мне это не относится. В моем возрасте исподнее строится по индивидуальному проекту, так что для разборки сооружения требуется время.

— Уверен, что награда смельчаку стоит трудов.

— Попробуй, сам узнаешь.

— Берегись, а то попробую.

— Не болтай чепухи. Твое место вон с теми жеребчиками. Видишь, как все девчонки пялятся на тебя: разнюхали, что ты знаком с Уолтом. Я на твоем месте не теряла бы времени даром.

— Считай, что я разборчивый.

— Да уж, конечно. Тебе подавай что-нибудь вроде… Шейлы Макмиллан?

— У тебя испорченное воображение, детка. Я только что познакомился с этой дамой.

— Даю подсказку… Она только заводит, и все. Вот отчего ее муж сходит с ума. Фригидная, как айсберг, и прекрасная, как северное сияние. Такой лакомый кусочек — и пропадает без пользы.

— Откуда ты знаешь?

— Немного оттуда, немного отсюда. Кросс как-то прилично выпил с одним деловым партнером и обмолвился на этот счет. А этот партнер — мой приятель. А так в основном прислуга болтает.

— А ты веришь всему, что слышишь?

— Немногому. Но в этом случае — все чистая правда. Ты думаешь, почему он настоящий тигр в финансовых делах? Потому что он вкладывает в них всю свою нерастраченную энергию. Он бы все отдал, лишь бы получить свою собственную жену, только этому никогда не бывать.

— Зачем же он тогда женился?

— Потому что он безумно влюблен в нее. Допускаю, что она тоже любит его по-своему. Но когда дело доходит до секса, это — потерянное время.

Кросс Макмиллан и его жена стояли в противоположном от меня конце зала и вели беседу в окружении нескольких гостей. Взяв мужа под руку, Шейла улыбалась, глядя на него с обожанием. Мне вдруг стало жаль, что я расшиб голову плешивому бедолаге и теперь шрам торчит на всеобщее обозрение. Лучше бы я его кастрировал.

— О чем задумался? — спросила Мона. — У тебя какое-то странное выражение на лице.

— Не для печати, куколка.

Постучав пальчиком по моей руке, она хитро посмотрела на меня.

— У меня есть кое-что и для печати.

— Вот как?

— О возможном романе между отпрыском Бэрринов и некой секретаршей одной киностудии.

— Шэрон?

Подняв брови, Мона выразительно кивнула головой.

— Детка, да я ей в отцы гожусь.

— Идеальная голливудская пара, — улыбнулась она. — Хочешь, я тебя усыновлю?

— Знаешь, как меня тогда будут называть?

— Конечно. Сукин сын. Очень подходит. Все-таки советую обратить внимание на этих вертихвосток, — заключила Мона и удалилась.

Часы показывали десять сорок пять. Мне должны были звонить. Я махнул Ли рукой, чтобы он подошел, и спросил его, заказал ли он место в своем клубе. Ли и один его соклубник должны были проводить Шэрон домой и удостовериться, что она заперлась на все замки. Ей следовало оставаться дома, пока я не позвоню. А Ли и его товарищ должны были немедленно ехать от Шэрон в клуб «Райдер А. С.», куда не впускали никого, кроме членов. Я спустился в холл, взял экземпляр «Плодов труда» и пошел к лифту.