Под крышкой гроба

22

Моросящий дождь кончился, зато начало лить как из ведра. Потоки воды низвергались на землю, словно природа ожесточилась против людей и их разрушительных деяний и хотела смыть всю нечисть, чтобы жизнь на земле началась заново. Я понимал природу и отправился делать то, что мне предстояло сделать.

Мы встретились у Тода, и я почувствовал, что все вышло не так, как было задугиано.

— Привет, Роза.

В ответ она только уставилась в свою чашку с кофе и рассеянно крошила одинокий кусочек сухого бисквита, лежавший на блюдечке.

— Что случилось?

— Ты потребовал от меня слишком много, — наконец вымолвила она.

— Знаю. Но за это я и плачу много.

Не став допытываться, я попросил Тода принести мне пива. Когда он ушел, я схлебнул пенную макушку и вытер рот тыльной стороной руки.

— Что случилось?

Она медленно подняла глаза.

— Неужели они в самом деле тебе родня?

— Частично.

Я схватил ее за руку.

— Ты не пострадала?

— Нет.

— Получилось?

— О да, ты получишь свои фотографии, если это единственное, что тебя интересует. Я даже не представляла, что на свете могут быть такие люди.

— Ну говори же, черт побери, что случилось, Роза?

— Если бы ты знал…

— Давай рассказывай.

— Это такое дерьмо!

— Я это давно знал.

— Что же ты меня не предупредил, что это за падаль.

— Я же все устроил, чтобы ты могла удрать.

— Спасибо. Вот за это спасибо. Я просто чудом спаслась.

Когда она опять подняла голову, в глазах у нее стояли слезы.

— Ли будет теперь меня презирать.

— Помнишь… я тебе говорил, выходи за него… ему как раз такая нужна.

— Помню.

— Ну так выходи.

— Захочет ли он?

— Да пошевели ты извилинами. Ты же ему нужна.

— Ас тобой как? Он тебе нужен еще или нет?

— В небе чисто, Роза. Все кончено. Веришь?

— Верю. — Она поставила чашку и с трудом улыбнулась. — Ты оставишь нас в покое?

— Оставлю.

— Та сволочь пытался убить меня. Что я только для него не вытворяла, а кончилось тем, что он хотел меня убить. Да он в жизни не видал того, что получил от меня, а ему все было мало. Потом он вдруг озверел и набросился на меня. Знаешь, Дог, у меня опыт будь здоров, я всяких типов повидала, но этот — маниакальный убийца. Хорошо, что ты все предусмотрел, а то ведь он чуть не сбросил меня с балкона. Хороша бы я была сейчас — куча переломанных костей на тротуаре.

— Слава Богу, ты здесь, напротив меня.

— Да уж, проскочила на волосок от смерти.

— Ну а мужик-то он какой?

— Так толком и не смог поднять свой инструмент.

— Надо было помочь.

— Для фотографий хватило.

— Годится.

— Кстати… хоть меня и не раз фотографировали, что ты собираешься сделать с негативами?

— Могу тебе подарить.

— Мне все равно. Ли и так знает меня, как облупленную.

— Тогда уничтожим их, чтобы и следов не осталось.

— Теперь все?

— Для тебя, да. Все, — ответил я.

— Эллиот уже проявил пленки. Надеюсь, пригодятся. Ты теперь — МММ, как я понимаю.

— МММ? — переспросил я.

— Трижды мертвец.

— Точнее не скажешь, — согласился я.

— Кому-нибудь да приходится опростоволоситься. Верно? — утешила Роза.

— На каждом шагу, крошка, — согласился я.

Мы встретились на заводской съемочной площадке. Шэрон шутливо ткнула меня кулаком в брюшной пресс и отшибла руку. Поцеловав покрасневшие косточки пальцев, я сказал, что ей не повезло — она попала в пряжку ремня, на котором висел револьвер. Она потирала кожу пальцев, растерянно улыбаясь.

— Подлый негодяй.

— Чистая правда, поэтому меня все так величают.

— Будь у меня револьвер, я б тебя шлепнула.

Я дал ей свой. Но Шэрон не знала, как с ним обращаться, и вернула его.

— Лучше бы поцеловала меня, чем ругаться.

Она набросилась на меня, как тигрица. Ее поцелуй был таким жарким и требовательным, что я крепко обхватил ее и мы чуть не съели друг друга заживо. Когда нам стало невмоготу, мы отстранились друг от друга с восторженным изумлением в глазах.

— Так не надо, малыш, так не надо.

— Так надо, — засияла она.

Дождь поливал нас, но мы даже не замечали этого. Наконец Шэрон слизнула с губ капли дождя и заметила, сморщив нос:

— Как все странно в жизни происходит, правда, Дог?

— Иногда.

— Почему ты так долго ждал, прежде чем рассказать о себе?

— У меня были неотложные дела.

Неожиданно сверкнула молния, превратив пасмурный день в тускло-голубой. Мы прислушались, дожидаясь раската грома, и он прогрохотал, откатываясь вдаль.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросила Шэрон.

— У тебя есть доступ к кадровой картотеке вашей студии?

— Конечно.

— Хорошо. Отбери всех нанятых недавно. Отбрось тех, кому нет… скажем, семидесяти. Проверь документы оставшихся, выбери тех, у кого совершенно новые документы или выглядят так, словно их старались сделать потертыми, о результатах сообщи мне. Если возникнут вопросы, скажи, что дело связано со страховкой.

— Хорошо, я постараюсь, Дог.

Эллиот Эмблер вручил мне конверт с фотографиями, получил деньги, поблагодарил за прибавку сверху и спросил, что делать с негативами. Пусть подержит у себя дней десять; если я их к этому времени не заберу, пусть сожжет— таковы были мои указания.

Через пятнадцать минут я уже встретился с Лейландом Хантером и вручил ему снимки. Когда он внимательно их просмотрел, я сказал:

— Теперь твой ход, советник. Все условия завещания соблюдены.

— Тебе не кажется, что все это — пустая трата сил. Что ты выигрываешь?

— Для начала, мои десять кусков.

— Ты же знаешь, что в сертификатах — это мелочь.

— Сколько раз тебе напоминать! Я — оптимист.

— Те, кто пытался взлететь до братьев Райт, тоже были оптимисты.

— Приготовь все документы.

— Когда ты собираешься с ними встретиться? В этом, собственно, нет необходимости.

— Очень даже есть. Я все люблю доводить до конца.

— Понятно.

— В субботу вечером, советник.

— Хорошо.

Я выехал из города по старой дороге. Дважды я выключал фары перед поворотами, чтобы исключить преследование. Мне столько раз приходилось заниматься слежкой самому, что я спокойно мог двигаться без фар, ориентируясь по хвостовым огням переднего автомобиля. Дважды я останавливался, проверяя, не проедет ли мимо машина. Все было чисто, и я выехал на дорогу, ведущую к убежищу Люси Лонгстрит.

Подъехав к дому, я выключил мотор, поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Никто не откликнулся. Подождав немного, я опять постучал и услышал зычный голос Люси, приглашающей меня войти.

Она сидела одна за своим любимым кроссвордом, уже наполовину решенным. Рядом стояла пустая кофейная чашка. Выглядела Люси злющей как черт.

— Лишилась своей помощницы?

— Временно. Садись, парень. — Она ногой поддала стул в мою сторону и искоса повела на меня глазами. — Погоди, вот впишу одно слово.

Что-то в ее поведении было не так. Слово, которое она писала, не входило в клетки, но я легко прочитал крупные буквы — засада.

За свою долгую жизнь Люси Лонгстрит побывала не в одной передряге и предвидела, как будут развиваться события. Я, развернувшись, отшвырнул стул, а она сноровисто юркнула на пол как раз в тот момент, когда в дверь за моей спиной с грохотом ворвались люди. Выхватив револьвер, я выстрелил в лампу под потолком, и в это мгновение чья-то нога выбила револьвер из моей руки. Однако дела были не так уж плохи. В потемках для меня любой был враг, а они могли задеть друг друга. Первый наткнувшийся на меня получил такой удар в зубы, Что отлетел к стене, а я перекатился влево и, вытянув руку, ухватил за ноги другого, свалив его на пол. Падая, он успел выстрелить в мою сторону, и я почувствовал, как мне обожгло щеку. Я сумел выхватить у него револьвер и, вывернув ему локоть, одним поворотом сломал кисть руки. Он и пикнуть не успел, как я двинул его рукояткой по голове.

И все же я не успел управиться со всеми. Темная тень нависла надо мной, я видел, как поднялась рука, и невольно дернул головой в сторону. Металл опустился по касательной на висок. От боли у меня посыпались искры из глаз. Я хотел пошевелиться, но не смог. Когда в свете щелкнувшей зажигалки я увидел направленный на меня револьвер, я понял, что мне конец.

Я успел только чертыхнуться, как раздался грохот выстрела, и я подумал, какой странный звук, да и умирать не так уж страшно, даже не чувствуешь боли от пули. Никакой боли. Только страшная тяжесть все давит, и давит, и давит.

Когда зажегся свет, я сморгнул слезы из глаз и сквозь шум в ушах услышал голос Люси:

— Ты в порядке, паренек?

— Так можно и в портки наложить.

— Успеется. А сейчас выбирайся из-под этого шута горохового. Он всего тебя кровью перемазал.

С трудом приподнявшись на колени, я сбросил тело, потом вскарабкался на ноги и огляделся. Все трое оказались живы и дышали, правда, были изрядно покалечены, особенно последний, которому Люси чуть не вышибла мозги своей знаменитой допотопной лампой, украшавшей в свое время бордель.

Передохнув немного, я повнимательнее рассмотрел нашу добычу. Двоих я не знал, но третий был когда-то моим приятелем. Это ему я сломал запястье и помял башку. Блэки Сондерса, исполнителя смертных приговоров из Трентона, ожидали впереди крупные неприятности: ему предстояло объяснение с Четом Линденом.

Чету Линдену светили еще большие неприятности: ему предстояло объяснение со мной.

Раскурив свою сигару, Люси криво усмехнулась:

— Прямо как в былые времена, малыш. Ты их знаешь?

— Я знаю, от кого они. Как все это произошло?

— Пришли часа два тому назад. Запугали до смерти Бет и ребят.

— Каких ребят?

— Стэнли Крамера и Стоуни. У них было кое-что йа твоего братца. Они нашли одну из пострадавших девушек, и она дала им письменные показания.

— Их не тронули?

— Нет. Они связанные в кухне. Слушай, сынок, что нам делать с этими гавриками? Может, прикончить их? У меня найдется кому…

— Не стоит руки марать.

Минут через пять все голубчики лежали связанными крепко-накрепко с кляпами во рту.

Отыскав свою пушку, я заткнул ее обратно за пояс и усадил Люси в кресло.

— Рассказывай все по порядку.

Попыхивая сигарой, она кивнула в сторону Блэки.

— Вот этот все трепался. За что он только на тебя так взъелся, Догги. Похоже, они без толку перебрали всех твоих вероятных знакомых в городе, пока не подслушали, как старина Джюк рассказывал Тоду, как он встретился с тобой, и какой ты славный парень, и что они хотят передать тебе кое-что, но сначала зайдут ко мне, а потом повидаются с тобой.

Отослав Джюка куда-то с поручением, Стэнли и Стоуни вошли сюда, а эти олухи за ними и вломились.

— Ко мне никто не приходил.

— Эта шпана его, наверное, дальше ворот не пустила.

— Да и я на одном месте долго не задерживался.

— Они, видимо, тоже это сообразили и решили поджидать тебя здесь. Подонки затолкали Бет и стариков на кухню. Хорошо, что я хоть одному навернула лампой. Знаешь, сколько она стоила?

— Десять баксов.

— Да, но тогда доллар был доллар.

— Давай-ка освободим их из кухни.

Когда опасность миновала, Бет так разъярилась, что вознамерилась вылить на мерзавцев ведро кипятку. Но мы отговорили ее от этой затеи, и она успокоилась, пнув каждого ногой. Крамер и Стоуни восприняли события спокойнее, лишь попросив Люси плеснуть им по стаканчику виски, чтобы руки перестали дрожать. Я напомнил Стоуни о письме, которое он собирался мне передать, и он отыскал его в кармане старой куртки, висевшей на спинке стула.

Все было расписано в деталях, и девушка даже была согласна явиться в суд, если надо. Теперь я крепко держал братца Альфи за задницу.

Пока я читал, старики внимательно следили за мной. Сложив письмо, я положил его в карман.

— Спасибо. С меня причитается.

— Нам ничего не надо, мистер Келли, — сказал Крамер. — Лишь бы только завод заработал на полную силу.

— Мне хотелось бы вам это пообещать, друзья.

— Вы сказали, что попытаетесь.

— Сделаю все, что от меня зависит.

— Даже если Кросс Макмиллан будет вставлять вам палки в колеса?

— У меня помимо него хлопот полон рот. Вот эта тройка — только начало. Их не Кросс послал.

Старики переглянулись, потом посмотрели на Люси.

— Дела гораздо серьезнее? — спросила она.

— Ты не поверишь, дорогуша, но вот это, — я кивнул головой в сторону моих бывших приятелей, — не так беспокоит меня, как этот чертов Макмиллан. Он набрал такую силу, что я ничего не могу поделать с ним. У него и деньги, и власть, и такая ненависть к Бэрринам, что он рвется разнести завод к чертовой матери. Попробуй объяснить это людям в городе, у которых глаза светятся надеждой на новую жизнь.

— Наплюй на него. Послушай, что же нам делать с твоими дружками? — спросила Люси.

Забавная мысль пришла мне в голову, и я усмехнулся, чувствуя, как напряжение уходит из моего тела.

— Позвони Бенни Саксу, пусть заберет их. Расскажешь, как они ворвались в дом, ну и как дальше все было. Четверо надежных свидетелей подтвердят твой рассказ.

— Какой рассказ?

— Проще простого. Стэнли удалось выпутаться из веревок, он развязал Стоуни и Бет, и вы одолели негодяев.

У Крамера даже голос сорвался от изумления.

— Мы? — пискнул он.

— А что такого? Эти парни даже отрицать ничего не будут. Звони, будет полный порядок.

За плечами у Люси была долгая жизнь. Ее утонувшие в складках морщин черные глазки впились в меня, словно читая мои мысли. Видимо, довольная результатом, она промолвила:

— О’кей, Дог. Быть по-твоему.

Пока Люси звонила, Стэнли Крамер проводил меня до дверей. У порога он тронул меня за рукав. Тень падала на его лицо, но в его голосе прозвучало что-то необычное.

— Ты не очень-то переживай из-за этого Кросса, дружок.

— Почему, Стэн?

— А то и на другие дела времени не останется.

— Рад, что на свете есть еще один оптимист, — ответил я.

Затихшая к ночи съемочная площадка была освещена заводскими фонарями, тускло мерцавшими сквозь пелену дождя.

Пробравшись внутрь здания заводоуправления через забытый боковой вход, я остановился, чтобы сориентироваться. Затемненными коридорами я прошел в комнату, где было выделено место для штаба съемочной группы, и увидел мою прелестную блондиночку, перебирающую картотеку.

— Привет, красавица.

Вздрогнув, она нечаянно смахнула часть карточек на пол и мгновенно обернулась, задохнувшись от неожиданности.

— Какого черта, Дог! Больше не делай так.

Но при виде моего лица ее глаза расширились, она не сразу смогла заговорить.

— Что с тобой случилось?

— Неприятности. Ничего нового. Ничего неожиданного.

Она встала и крепко обняла меня, впившись пальцами в мышцы рук.

— Ох, Дог! Несчастье ты мое!

— Успокойся, малыш. Со мной все в порядке. Война состоит из сражений. Я только что выиграл очередное.

Улыбнувшись, она смахнула слезы с глаз.

— Мне ты как всегда ничего не расскажешь.

— Догадливая ты у меня.

Закрыв и заперев дверь, я проверил, плотно ли зашторены окна.

— Нашла что-нибудь?

— Ничего. Я дважды перебрала всех, но ничего подозрительного. Я не сыщик, но в личных карточках разбираюсь, как картежник в картах, — все чисто.

У меня было такое ощущение, как будто на меня вылили бочку дегтя и я навсегда прилип к месту, как козел, которого привязали к колу, чтобы приманить гигра.

— Но мне пришла в голову еще одна мысль, — продолжала Шэрон.

Я был так расстроен, что почти не слушал ее. Но наконец до меня дошли ее слова, и я повернулся в ее сторону.

— Людей набирает не только студия, но и завод. Я попросила девушку из их отдела кадров позволить мне проверить их карточки, потому что нам могут срочно понадобиться люди на характерные роли. Завод не берет людей старше шестидесяти пяти. Я отобрала этот возраст. Определилась тройка подходящих для тебя. Двое назвали предыдущее место работы, но никогда там не работали. А третий сослался на предприятие, которого вообще не существует в природе.

— Что за предприятие?

Она назвала и дала адрес: улица Шерман, 901.

— Знаешь, где это?

— Знаю.

— Только попробуй сказать, что не возьмешь меня с собой.

— Нет… не скажу. Ты это заслужила.

— Что-то ты больно быстро согласился. Мне это не нравится, — заметила Шэрон, подозрительно прищурив глаза.

Притормозив, я остановился у ветхого здания с номером 901, нарисованным масляной краской прямо на стене, выключил мотор, и мы вышли. Шэрон молча шла за мной, сжав мою руку. Ладонь у нее вспотела, а пальцы впились мне в кожу. Нажав на кнопку звонка, я подождал. Никто не отвечал. Я еще раз нажал на кнопку, потом в третий раз, и тогда из темноты крыльца раздался голос:

— Что же ты так задержался, Дог?

— Феррис, — тихо сказал я. — Заведение у тебя не ахти какое, приятель.

— Зато продукт высшей очистки, легко фасуется, спрос невероятный, а прибыль фантастическая. Заходите.

Возраст у него был внушительный, но годы мало изменили его. И шаркал он просто по старой привычке, когда маскировался под старика. Заметив, что я это понял, он задвигался легкой кошачьей походкой. Волосы поредели и поседели, поношенная одежда висела на нем мешковато, но тело все еще было жилисто-мускулистым. Было видно, что он до сих пор поддерживает форму, хотя нужда в этом отпала.

Когда я представил ему Шэрон, он поздоровался и потер затылок, что было старым условным знаком. Если за мной следят и в этом замешана она, он приведет в действие устройство собственного изобретения, а мне следует рвануть в сторону с линии огня.

— Браво, приятель, — произнес я, припомнив ответный пароль, и заметил, как он расслабился.

— Она из моей новой команды, — объяснил я.

— Понятно, — ответил он. — Времена меняются,

а все остается по-старому. Как там французы говорят?

— Чем больше перемен, тем меньше нового. Я думал, ты уж умер, Феррис.

— Интерес умер. Проснулся однажды и решил: не стоит мир ни спасать, ни разрушать. Даже лютая ненависть и страстная любовь притупляются однообразным движением времени.

— С чего же ты снова взялся за дело?

— Две причины, — ответил он, пристально глядя на меня темными, как вишня, глазами. — Во-первых, за мной должок за ту пулю, которую ты словил вместо меня, когда мы в последний раз работали в Берлине. А во-вторых, чистое любопытство. Хотелось посмотреть, что будет делать старый опытный волк, когда на него свалится такая огромная добыча.

— Не пудри мне мозги, Феррис, — отрезал я с металлом в голосе.

Улыбаясь мне своими вишнями, он покачал головой.

— Ты все такой же, пальца в рот не клади. Не надо было тебе уходить в отставку. Ладно, вот другая причина. Мир скоро задохнется от всякой гадости. Можно научиться перерабатывать мусор, устанавливать хитрые дымоулавливатели, делать новые бутылки из старых, но невозможно остановить отраву, которая была частью нашей работы. Решил внести свою лепту.

— С каких это пор ты увлекся экологией?

— С того дня, когда знакомый паренек, которого я выучил, сказал мне, что будет сопровождать в Штаты многомиллионный груз героина и опасается перехвата. Перехват мы устроили сами, но он оказался не слишком осторожен и был убит в Марселе.

— А дело навесили на меня.

— Сам Бог велел, приятель. Я позаботился, чтобы все следы вели к тебе, имитировав твой почерк. Ты фигура известная, тебе и карты в руки. Я уже старик, чтобы играть в такие игры, да и деньги меня больше не интересуют. А ты еще молодой, погуляешь. — Все еще улыбаясь, он взглянул на Шэрон. — Если ты, конечно, на самом деле не ушел в отставку.

Хотелось на месте прихлопнуть старого хрыча, но ведь и вправду забавная штука получилась, и я нехотя усмехнулся.

— Я в отставке, но, скажем, меня пригласили для консультации. Один вопрос… как ты меня находишь?

— Следишь много, сынок. Зря и по-глупому.

— Не было нужды об этом беспокоиться.

— Пока что ты всем вправил мозги. — Он с удовольствием хмыкнул. — Ну и учудил ты с Греком Брайди и Маркхэмом!

— Я их не убивал.

— Зато остальные — все твои. Кто еще остался, Дог? — Он и сам знал ответ, но хотел услышать от меня.

— Арнольд Белл.

— Он из молодых, Дог. Говорят, он даже лучше, чем был ты в свои самые бойкие времена. Ему заплачено вперед, а он из тех людей, что помешаны на своем деле. Ты для него самая заветная цель. Убив тебя, он станет королем в своем деле. Будут новые Турки и новые Ле Флеры, но всем им будет нужен Арнольд Белл, чтобы охранять свои империи от пиратов. Им не будет покоя, пока ты жив. Лучший пушкарь преступного мира идет по твоему следу, и преимущество на его стороне.

— Думаешь, он меня достанет? — спросил я.

— Нечего и говорить. Статистика простая — те, кто поднимаются вверх, устраняют тех, кто на выходе.

— Зачем же ты мне все это подстроил?

— Захотелось тряхнуть стариной, оживить прошлое. Самому возраст не позволил, так хоть посмотреть на других. Если бы ты нашел меня раньше, может, риск для тебя и не был бы так велик, но ты припозднился, приятель. Так что готовься к худшему.

— Премного благодарен. Где товар?

— В старом крытом грузовике позади дома. Не спрашивай, как я это провернул. Когда-нибудь прочитаешь в моих мемуарах.

Сунув руку в карман, он вытащил ключ зажигания и бросил мне.

Видавший виды «додж», с помятыми крыльями и перекошенными дверями, стоял в тенечке за домом. Старое армейское одеяло прикрывало дырявое сиденье, а со стороны водителя не было стекла. Открыв ключом зажигания задние дверцы, я распахнул их и при свете спички увидел матовый блеск полированного орехового гроба с закрытой крышкой. Шэрон ахнула, еще крепче вцепившись в мою руку. Разжав ее пальцы, я влез внутрь и приоткрыл крышку.

— Дог… — прошептала Шэрон, блестя глазами.

— Ничего себе трупик, детка. Героина здесь хватит, чтобы навеки усыпить всех нью-йоркских наркоманов.

Захлопнув крышку, я вылез из грузовика.

— Дог… — повторила она. — Героин?

— Да сколько!

— Твой?

— Все мое. Пачки миллионов долларов, и все мои.

Даже не глядя на ее лицо, я увидел на нем отвращение. Оно звучало и в ее голосе.

— Что ты собираешься с ним: делать?

— Продать, конечно, — ответил я.

Больше она не взяла меня под руку. Сделав шаг назад, она отступила в тень.

— Я ненавижу тебя, Дог, — произнесла она очень спокойно.

— Вот и ладушки. Ты даже не понимаешь цену всего этого.

— Прекрасно понимаю. Мне надо было раньше прислушаться к тебе. Мир был бы гораздо лучше без таких, как ты.

— Погоди, недолго ждать.

— И погожу. Тем более, ты сам пригласил меня на последнее действие.

У меня сжалось сердце, но надо было и это выдержать.

— Да, пригласил.