Под крышкой гроба

24

Оставалось еще пять дней съемок на территории завода, потом группа должна была перебраться на другие площадки, снять эротические сцены в студии и закончить «Плоды трудов» в окружении восторженных зрителей из местного населения. Линтон переживал невиданный до этого подъем.

Нет более профессиональных и бесстыдных создателей умонастроений, чем реклама и средства массовой информации. Сияющие горожане даже не подозревали, что их ожидает. Ведь завод возродился. Вот они живут здесь, в городе, и их таланты наконец будут востребованы. Открытый по весне улей оживает, пчелы вылетают на медосбор. Матка откладывает яйца, трутни несут охрану, и никто не подозревает, что пасечник уже приготовил инсектицид. Ему не нравится вкус этого меда.

Председательствовал на собрании акционеров мой потенциальный убийца и доблестный шрамоноситель Кросс Макмиллан, поглядывавший в мою сторону с непонятным благодушием.

С кратким докладом выступил представитель авиационной компании «Фарнсворт», из которого следовало, что завод Бэрринов не сможет обеспечить запланированный объем производства, а заводы Макмиллана смогут.

Наступление началось.

Еще до перерыва вице-президент «Фарнсворта» поинтересовался, не принадлежит ли мне некий участок пустынной местности. Да, ответил я, сотни и сотни акров змеиного рая, куда отдельные экстравагантные туристы повадились ездить на фотосъемки.

Не хотел бы я продать?

Об этом можно поговорить.

Во время перерыва мы пошли перекусить с Лейландом Хантером. Он был бы рад приступу геморроя, только бы не присутствовать. Этому человеку не было присуще чувство жалости, даже и в отношении меня. Он мог с приятностью поговорить о своих двух шлюшках и даже о старухе Дубро, но что касалось юридических дел, здесь он был кремень. Вежливо покачав головой, он сказал:

— Чтобы спасти завод, денег за твою пустыню не хватит. Здесь может помочь только чудо.

— Ты не очень-то оптимистично настроен.

— Ничего удивительного. Это моя эпоха, и мне жаль видеть ее крушение. Сколько у тебя еще осталось денег?

— Несколько миллионов.

— Тогда оставь всю затею. Я говорил, тебе не стоило возвращаться домой. Ты проиграл, Дог, — закончил он каменнььм тоном.

— Ладно, вернемся-ка на собрание.

Заключительный документ звучал, как папская энциклика, и сводился к тому, что заводской комплекс Бэрринов принадлежит Кроссу Макмиллану, что Кросс Макмиллан намерен закрыть завод, поскольку невозможно оживить ни его, ни город Линтон. Незавершенные заказы будут переданы на заводы Макмиллана.

Станки еще гудели, и трудяги улыбались, собирая на работу бутерброды и термосы, не подозревая, что скоро все это станет лишь воспоминанием.

Какого черта я переживаю! Ведь у них есть пенсии, социальное страхование, и пособия будут повышаться правительством. Только речь не об этом.

У них появилась надежда, а я разбил ее.

Представляю, сколько народу соберется на моих похоронах.

Вот уж посмеются!

Закурив сигарету, я стоял, прислонясь к стене, и, когда он проходил мимо, я сказал:

— Привет, Кросс. Говорят, ты хочешь меня убить.

Извинившись перед своими двумя спутниками, он остановился, достал из кармана сигару и закурил.

— Ты неправильно понял, Дог. Я сказал, что устрою, чтобы тебя убили.

— У самого пороху не хватает, Кросс?

— Хватает, балда. Только зачем мне потом вносить залог? Я мог бы за эти деньги нанять кого надо.

— Почему «мог бы»? Что, нет желающих?

Кросс улыбнулся, а я весь напрягся. Такие дружеские улыбки могут только означать, что за спиной у тебя не все так безопасно, как ты думаешь. Я рванулся рукой к кольту, но ничего не произошло. Макмиллан еще раз улыбнулся, сочувственно посмотрев на меня.

— Давай выйдем, — предложил он.

Я пропустил его вперед, и мы вышли на улицу.

— Я сказал им «отбой», — произнес Кросс.

До меня дошли слова, но не смысл. Докурив сигарету, я бросил окурок на землю. Занятый своими мыслями, я спросил:

— Кому?

— Тем, кто должен был тебя убить. У тебя закурить найдется?

Вытряхнув сигарету из пачки, я поднес зажигалку и заметил, что его сигара еще дымилась у порога.,

— Они могли бы уже это сделать, — сказал Кросс.

— Кто знает, — заметил я.

— Я бы еще нанял, у меня денег хватит.

— Ну так за чем дело стало? — я выпустил дым прямо ему в лицо, но он даже не моргнул.

— Слушай, мой собачий друг, я не люблю оставаться в долгу.

— Выражайся яснее.

— Ты оказал мне услугу одну… ты вернул мне жену.

— Приятель, ты не Шекспир, что это ты стихами заговорил?

Он опять улыбнулся. Его зубы весело блеснули, а кожа на голове слегка порозовела, так что шрам стал еще заметнее.

— Живи, Дог! Вот и все. И ничего больше. Ты подарил мне то, о чем я безумно мечтал всю свою жизнь… жену, которую я люблю и которая могла бы любить меня с полной отдачей как женщина. Ты же знал, что она фригидна?

Не понимая, куда он клонит, я пробурчал:

— Все знали.

— Да, знали, — улыбнулся он. Пыхнув сигаретой, он сунул руку в карман, вытащил большой конверт, небрежно сложенный вчетверо, и протянул мне. — Шейла любит меня, Дог. Она впервые отдалась мне. Даже не то слово, черт побери. Я получил от нее все, о чем только мечтал. Это ты растормошил ее, излечил от непонятного состояния. Хрен ты мой дорогой, ты же подарил мне любящую жену. Она и раньше меня любила, но теперь — до самого конца. Чудно, что это удалось тебе. Не помогли ни доктора, ни психоневрологи, ни экстрасенсы. И вот явился ты и изгнал беса из моей жены своим хреном. Ты мне такое подарил, что ни за какие бабки не купишь.

Не зная, что сказать, я молча смотрел на него.

— Загляни-ка в этот конверт.

Я развернул конверт из плотной бумаги и откинул верхний уголок.

— Все владения Бэрринов теперь твои, умелец ты мой бабский. Получай свою кучу кирпичей, и старичья, тянущего алюминий дедовским способом, и дом на Гранд Сайта, набитый стаей сволочной родни, и заказы, которые я верну со своих заводов, и мертвый город… и свою жизнь.

Бросив сигарету, я положил конверт в карман.

Мне было не до него. Темнело. Где-то приближался Арнольд Белл.

Кросс Макмиллан посмотрел на часы на заводской башне, потом на меня, улыбнулся и вернулся в здание. Мне теперь принадлежала величайшая в мире куча мусора, потому что все подъездные пути принадлежали Кроссу. А что толку от мусорной кучи?

— Вот видишь, Дог, не все выходит, как задумано? — раздался голос Шэрон.

У нее были все те же холодные ненавидящие глаза, в которых я прочел ее желание если не убить меня, то хотя бы увидеть, как это сделает кто-то другой. Я машинально подал ей руку, а она машинально взяла ее. Сжав ее пальцы, я не почувствовал колечка и вопросительно посмотрел на нее.

— Он умер, — ответила она.

— Мне кажется, что мы тоже умерли.

— Да, мы тоже, Дог.

К нам приближался человек, подзывавший рукой кого- то идущего за ним. Когда свет упал на его лицо, я сказал:

— Привет, Стэнли.

— Добрый вечер, мистер Келли. Добрый вечер, мэм.

— Как им все сказать, Стэнли?

— Мистер Келли… мы уже знаем, чего там… эх, беда не беда, малыш, мы — тертые калачи. Ты еще не родился, а жизнь уж начала нас обстругивать, верно?

— Верно.

Мои старики подтянулись к свету, и я увидел, что они улыбаются. И в этих улыбках я прочел и молодой задор, и задиристое «Не замай!», и огромный опыт за плечами. Говорить они поручили Крамеру.

— Мы тут пораскинули умишком и поняли, что вам надо. Ваши братья этого не нашли, да и не были уверены, есть ли такая штука. Джейсон когда-то передал старушке Пэт коробку с этой штуковиной. Мы ду1Мали так — фокус какой-то. А когда вы здесь все перетряхнули, мы призадумались.

Он протянул мне коробку не больше обувной.

— Тут и бумаги все. Как это все устроено. На этом завод долго продержится.

— На чем, Стэнли?

Раздался негромкий смех, и Стэнли вынул из коробки небольшой блестящий шарик, сантиметра три в диаметре. Он отливал серебристо-синим светом с проблесками желтого от фонаря.

Крамер опять засмеялся и отнял руку.

Шарик повис в воздухе.

Он тронул его пальцем, и шарик медленно поплыл ко мне.

— Антигравитационное устройство, — объяснил он. — Теперь заживем, как в раю.