Под крышкой гроба

21

Небеса урчали, бурчали и поплевывали мелким дождиком. Черные тучи перекатывались над головой, специально придерживая свое содержимое, чтобы выплеснуться в подходящий момент. Выжидали.

Все чего-то выжидали. В разных местах.

Выжидал Арнольд Белл. Братья Гвидо ждали. Чет Линден ждал. Киностудия выжидала. Кросс Макмиллан ждал. Феррис, 655 ждал.

Наконец из цветка на моем стебельке образовался плод, и я вспомнил Ферриса. Я встретился с курьером, который организовал почтовый ящик 655, единственный раз. Это было в 1948 году. Он оставался невидимкой для всех, ни на минуту не задерживаясь с поставками и никогда не прибегая к уловкам, чтобы выторговать для себя большую долю, как часто делали другие. Я решил встретиться с ним, потому что я должен был лично знать всех членов организации, да и его неуязвимая анонимность задевала меня. Мне сказали, что это невозможно. И все же я увидел этого человека, державшего в страхе нацистских заправил в то короткое время, что они были в оккупированном Париже. Он тоже увидел меня, но лишь как-то странно улыбнулся и ушел прочь, наклонив голову. Он знал, что мне теперь известно, что он сильный и быстрый мужчина лет пятидесяти, великолепно натренированный, так, что одним ударом руки или ноги мог убить человека, что он легко уходил от гестапо по крышам домов, в то время как они гонялись за восьмидесяти лети им калекой.

Сколько же лет прошло с тех пор? Теперь-то он действительно старик. Если он был хитер тогда, с годами, верно, стал еще хитрее. Происходящее, скорее всего, подталкивает его к решению покончить со всем. Если дела обернутся совсем плохо, он сделает всем ручкой, укроется в каком-нибудь незаметном местечке и станет предаваться воспоминаниям, а может, и усмехнется, радуясь тому, что у него хватило сил выполнить свое последнее задание.

Думай, парень, где найти Ферриса. Где он скрывается?

Я подумал и понял.

Найти его невозможно, потому что я знал, где он. Он укрылся под своей естественной оболочкой, и помочь мне могло только невероятное совпадение или он сам, тронув меня за плечо.

«Ах ты, негодяй Феррис, — подумал я. — Придется мне выкуривать тебя. Ладно, старый змий. Я это умею. Погоди и убедишься».

Тедди Гвидо был мертв. В окно его кабинета бросили гранату, и он лежал теперь, как куча мусора, в запаянном бронзовом гробу в морге Нью-Джерси. Похороны должны были состояться через день. Его семья чудом уцелела, покинув комнату за минуту до взрыва. Второй брат трясся в Южной Америке, ожидая своей очереди.

В списке Чета на уничтожение я стоял первым, и дело было только за исполнителем, которого оставалось найти. Я посоветовал бы найти самого лучшего, в противном случае пусть позаботится о собственной шкуре, которую я продырявлю собственноручно.

Собрание акционеров состоялось, и я проиграл. Вместе с кузенами меня выбрали в правление, но председателем стал Кросс Макмиллан. То, что Дэнни и Альфред узнали, что я скупил часть акций, было довольно сомнительным утешением, тем более что я просадил впустую кучу денег. Правда, я приобрел Мондо Бич, но у них оставалась Гранд Сайта, а это был гораздо больший кусок.

Времени оставалось все меньше.

Отделавшись от всех идиотов, мы остались вдвоем с Лейландом Хантером. Сидя напротив, я наблюдал, как он покачивает вино в своем бокале. Наконец он произнес:

— С тобой все кончено, мальчик. Я пытался тебя предупредить.

— Мало пытаться.

— Теперь Макмиллан может вообще остановить съемки, если захочет.

— Да.

— А ты что слышал?

— Не остановит.

— Почему?

— Ему надо свалить меня.

— А ты упираешься?

— Черт, я просто не могу этого допустить.

— Отказываешься сдаться?

— Не стоит умирать раньше времени, старина.

— Ты еще упрямей, чем твой старик.

— Наследственность, адвокат, — ответил я.

— Ты что-то задумал?

— Ничего не скажу.

— Почему? — спросил Лейланд.

— Все равно ты мне не поверить.

— Почему? — повторил он.

— Мне кажется, я овладел ситуацией.

— Так надоумь и меня.

— Думаю, не стоит связываться с таким ушлым старым законником.

— Твое дело. Как твой адвокат, я могу быть тебе еще чем-нибудь полезен?

— Можешь, советник, — ответил я. Я чувствовал, что пьянею, а этого никак нельзя было допустить. Сунув руку в карман, я вытащил конверт. Попросив Хантера подписать заранее подготовленную мной писанину, я передал ему конверт и две толстые чековые книжки.

— Теперь порядок?

— Тебе надо было стать юристом. Будь это заявление умирающего человека, его бы признал любой суд.

— Считай, что я и есть умирающий. Могучий Охотник. Днем раньше, днем позже — какая разница?

— Выбор за тобой, Дог.

— Конечно. Кстати, — добавил я, — а ты еще встречался с Шарман?

В ответ он улыбнулся просто и ласково.

— Я их обеих взял в любовницы, пока они не найдут себе по хорошему человеку. Я им и приданое каждой дал.

— Ах ты, старый развратник!

— Я — темпераментный и достойный гражданин.

— И они так считают?

— В моем возрасте человек благодарен за все хорошее, что ему перепадает, а они благодарны мне за то, чего они не видят от других. Как ни смешно, но мои клиенты, кажется, стали обо мне еще более высокого мнения.

— Дорогой ты мой темпераментный старик, надеюсь будешь без меня скучать?

— Буду, Дог, очень буду. Но ты ведь жив пока.

Я повторил его слова.

— Хорошо звучит, правда, мало утешает. — Закурив сигарету, я спросил: — Когда Кросс устроит кровопускание заводу Бэрринов?

— Скоро. Вероятно, когда затихнет рекламная шумиха. Это неизбежно, сам признаешь.

— Нет. Не признаю.

— Что же можно сделать?

— А если мы добавим ему еще рекламы?

— Мне не нравится твой тон.

— Никому не нравится, советник. Это мой резерв.

— Хочешь устроить неприятности?

— Именно. А может, и нет. Зависит от обстоятельств.

— Ты меня пугаешь, Дог.

— Так и задумано. Кстати, дом чудесный. Спасибо.

— За твои деньги, — пожал он плечами.

— Девицы тоже мои, развлекайся.

Мне понадобилось чуть не полчаса, чтобы отыскать Хобиса и Вертолета. Каким-то ^манером они затесались в охрану съемочной площадки и теперь расхаживали с дубинками. Старый армейский трюк: никто к тебе не вязался, если у тебя было дело. Назначив им встречу у продуктового вагончика через пять минут, я обогнул прицепные вагончики для актеров, костюмерную на колесах и присоединился к ним.

Хобис выглядел мрачным.

— Слишком все тихо, Дог.

— Ну и хорошо, — ответил я.

— Ничего хорошего. Дело дурно пахнет.

— Чем это?

Посмотрев в сторону ротозеев, стоявших за ограждением, окружавшим съемочную площадку, он сказал:

— Там есть кто-то. Я это чую.

— А поточнее?

— Лица. Незнакомые, но типичные. Двигаются по- особому и смотрят по-особому. Ты понимаешь, о чем я?

— Понимаю.

— Так что кто-то есть. — Он затянулся, пригасил пальцами огонь и сунул окурок в карман рубашки. — Может, ты знаешь?

— У меня есть идея. Ноу вас другое задание. Смотрите за Ли и Шэрон.

— За ними никого нет, — буркнул Вертолет и смахнул с лица капли дождя.

— Знаю. Им нужен я.

— Может, организовать тебе прикрытие?

— Не стоит. Предпочитаю прямое нападение.

— Дурной ты, — сказал Вертолет. — Тебе лучше знать. Они тебя тоже знают. Кто же начнет первым?

— Я думаю, они.

— Тогда заказывай себе похороны.

— А может, им.

— Когда бы то ни было, нам заплачено вперед, — заметил Хобис. — Я люблю честно зарабатывать деньги. Кстати, прошлой ночью это ты подсуетился? Насчет твидовых ребятишек?

Я утвердительно кивнул головой.

— Чисто сработано, — одобрительно хмыкнул Хобис. — Сам бы лучше не сделал.

— Спасибо. Присматривайте за моими друзьями. Тучи еще только сгущаются.

— О'кей. Если мы кого опознаем, дадим знать.

— Непременно.

Мы разошлись, и я опять окунулся в дождь и ветер, гнавший низкие темные облака. Полдень был похож на поздние сумерки. Всем было мерзко.

Кроме Дика Лагена, который сидел на заднем сиденье своего «кадиллака» и ни капли не удивился, когда я сел рядом с ним.

— Вас трудно отыскать, Дог.

— Не так уж и трудно.

— Я здесь уже почти… — он посмотрел на часы, — два часа.

— Меня ждали?

— Я знал, что вы заинтересуетесь.

— Ошибаетесь, приятель. Меня интересуют только ваши методы. Могу вам чем-нибудь помочь?

— Подождите еще немного. Я поджидаю вашего… друга.

— Их у меня по пальцам перечесть.

— Это особый друг. Вот она и идет.

В широком не по размеру дождевике Шэрон была похожа на заброшенного беспризорника. Она откинула капюшон, распахнула дверцу и шлепнулась рядом с Диком. Целая гамма чувств сменилась на ее лице, когда она увидела меня. Наконец она с улыбкой сказала:

— Привет, Дог.

— Здравствуй, дорогая. Мини-юбка тебе больше идет. Внимательно посмотрев на нас обоих, она посерьезнела и, смахнув капельки дождя с волос, спросила:

— Я не помешала вашей беседе? Когда ты мне передал…

Дик Лаген отечески похлопал ее по ноге и ухмыльнулся:

— Мы еще не беседовали. Я хотел поговорить с каждым из вас-отдельно, но раз уж вы оба здесь…

— Что ты задумал, Дик? — спросил я.

— Не торопись, старина. Я — репортер и работаю в интересах общества, как ты мог понять из газет. А пишут они вот о чем: завод возрождается, на его территории снимается фильм, в умирающий город вдохнули новую жизнь. Однако над всем этим нависла угроза в виде мистера Кросса Макмиллана. Когда эта угроза реализуется, газетам определенно будет о чем писать.

— Только местным газетам, Дик.

— Взять тебя, Дог. Ты — великое неизвестное. То есть был до настоящего момента.

Шэрон повернулась ко мне с напряженным лицом.

— О чем он, Дог?

Я пожал плечами.

— Рассказать ей, мистер Келли? — спросил Лаген.

— Почему нет? Позаботьтесь только, чтобы все было подтверждено документально, — сказал я, посмотрев на него. То, что он прочитал на моем лице, заставило его напрячься, как тетива лука. Он облизнул неожиданно пересохшие губы, но раз уж он сказал «а», надо было двигаться дальше по алфавиту.

— Документов у вас самого, видимо, хватает.

— Да, я люблю аккуратность.

— Дог… — начала было Шэрон.

— Погоди, детка, дай человеку сказать.

— Спасибо, — поблагодарил Лаген. — Как я уже говорил, я навел о вас справки, мистер Келли.

— Зачем так официально, Дик. Просто Дог.

— Хорошо. Может, юной леди лучше не слушать?

— Почему? Вы же для общества стараетесь.

— Вы не возражаете, если я буду заглядывать в свои записи?

— Сколько угодно.

Лаген достал записную книжку, раскрыл ее и взглянул на текст. Все это была чистая рисовка, но мне было все равно.

— В 1946 году вы демобилизовались в Англии и предпочли остаться там, а не возвращаться в Штаты.

— Верно.

Шэрон наблюдала за мной, слегка прикрыв глаза.

— У вас был друг, математик и финансовый гений.

— Совершенно верно. У Ролли был прирожденный талант бизнесмена.

— Но не было денег.

— Он просто погибал в нищете, если называть вещи своими именами.

— Однако Ролланд Холланд получил пособие от неизвестного спонсора и в кратчайший срок превратил его в приличное состояние. Точнее, он в мгновение ока стал миллионером.

— Вполне законно, — добавил я.

— Вне всякого сомнения. Однако, соблюдая неписаный договор, он передал значительные суммы своему благодетелю, а тот использовал это богатство, чтобы заняться… скажем… не совсем легальным бизнесом.

— Да говорите прямо — занимался махинациями, — вставил я.

— Хорошо. Махинациями. Он нажил огромное состояние спекуляциями на черном рынке, но в то же время ему пришлось тесно сотрудничать с самыми гнусными преступными бандами Европы. На этом дело не кончилось. Преступление порождает преступления. Сначала спекуляция лекарствами, потом сигаретами, затем оружием и как финал самая преступная торговля — наркотиками.

— Как финал — еще кое-что, — добавил я.

— Убийство? — уточнил Дик.

— Вот это — финал.

— Не будьте так самодовольно спокойны, Дог. Вы все это отрицаете?

— Нет.

— И убивали?

— Конечно, — ответил я, выпустив колечко дыма. Плохо, что он во мне совсем не разобрался. Пусть продолжает.

— Став главой крупнейшей преступной организации в Европе, вы возвращаетесь домой. Смерть и разрушение следуют за вами.

— Будет вам. Что это вы в поэзию ударились. Вы же просто газетный обозреватель.

— Я еще напишу. Пока я лишь собираю факты. А все эти покушения в Нью-Йорке, здесь… Я справлялся в полиции. Почерк экспертов. Я думаю, это не конец. Жду последнего убийства.

— Кто же убивает?

— Те, кто охотятся за миллионами долларов, которые им принесет партия героина… похищенная вами.

— Да вы совсем сбрендили, писака.

— Так опровергните, мистер Келли.

— И опровергать нечего. На кого вы вышли, хотелось бы знать.

— Сами выкручивайтесь. Я много еще чего знаю.

— И не хотите меня предупредить, чтобы я хотя бы знал, откуда ждать удара?

— Конечно, нет. Вы на меня в обиде?

Я одарил его такой улыбкой, что он врос в сиденье. Открыв дверь, я вышел и придержал дверь для Шэрон.

— Конечно, нет, — ответил я.

Дик уехал в своем «кадиллаке», а мы с Шэрон отошли к перегородке, сдерживавшей зевак, и молча стояли, не говоря ни слова.

— Эго все правда? — наконец спросила Шэрон.

Я утвердительно качнул головой.

— Он еще самое интересное выпустил.

— Ты и вправду преступник?

— В некотором роде.

— И людей убивал?

— Часто, детка.

— Он сказал, что может произойти еще худшее.

— Это верно.

— Дог…

— Не вешай носа, блондиночка. Я свое пожил. Хотел начать все по новой, да не дали. Все так все. Не принимай к сердцу, киска. Я водил за нос полицейских трех континентов и оставил какой-никакой след в жизни. Плакать обо мне некому, так чего же горевать? Игра кончается, и прежде чем бросить последнее на кон, давай-ка мы приберемся в доме.

— Дог… ты сказал… мы.

— Это я так сказал, как царская особа. Не придавай значения.

— Я люблю тебя.

Ее слове! были словно удар в солнечное сплетение. Я весь сжался в комок. Посмотрев ей в лицо, я увидел такую отрешенную безмятежность, какую, наверное, увидел отец на лице матери в той маленькой комнатке под самой крышей в Мондо Бич. С трудом овладев собой, я сказал:

— Не надо, малыш.

— А как же моя невинность? Разве это не безобразие?

— Разделайся с ней.

— Да! Я столько ждала!

— Тогда еще подожди своего парня. Может, он жив.

— Мне уже все равно.

— Тогда поспеши, надо же оставить после себя что- нибудь толковое в этом проклятом мире.

— Кто тебя хочет убить, Дог?

— Все.

— А посмотреть можно?

Я так долго держал в руках пачку сигарет, что она размокла под дождем, и я бросил ее в грязь. Шэрон улыбалась мне, и я улыбнулся в ответ.

— Рад доставить удовольствие, — ответил я.