Похищенный. Катриона

Глава 22
ХЕЛЛЕВУТСЛЕЙС

Под конец погода совсем испортилась. Ветер свистел в парусах, волны вздымались все выше, и наше судно скрипело и стонало, тяжело взбираясь на гребни. Напев лотового на русленях[56] почти не смолкал, так как мы пробирались теперь среди отмелей. Часов в девять утра, между двумя шквалами с ледяным градом, проглянуло солнце, и я в первый раз увидел Голландию - ряд мельниц, крылья которых быстро вертел ветер. Эти странные сооружения я тоже видел в первый раз, а потому тут же почувствовал, что значит путешествовать по чужим краям, наблюдая совсем новый мир и новую жизнь. Около половины двенадцатого мы встали на якорь у входа в гавань Хеллевутслейса. Волны там порой вдруг вскипали, и судно швыряло из стороны в сторону. Разумеется, все мы, кроме миссис Гебби, собрались на палубе, кутаясь кто в плащи, кто в корабельную парусину, но все цеплялись за канаты и перешучивались, как бывалые моряки,- или нам так казалось.

Вскоре к борту бочком, точно краб, осторожно приблизилась лодка, и ее рулевой окликнул нашего шкипера по-голландски. После чего шкипер Сэнг со встревоженным лицом обернулся к Катрионе, мы все сгрудились вокруг и услышали, в чем заключалось затруднение. «Роза» направлялась в Роттердам, куда остальным пассажирам не терпелось прибыть поскорее, так как в этот самый вечер оттуда уезжала почтовая карета в Верхнюю Германию. При таком почти штормовом ветре шкипер полагал, что успеет туда вовремя - если не произойдет какой-нибудь задержки. Джеймс Мор вызвал дочь в Хеллевутслейс, и шкипер обязался подойти к этому порту и высадить ее, как было в обычае, в лодку с берега. И лодка подошла к судну, и Катриона была готова, но и наш шкипер и хозяин лодки опасались за нее, а шкипер не хотел мешкать.

- Ваш батюшка не поблагодарит нас, если мы вам сломаем ногу, мисс Драммонд, а то и утопим,- сказал он.- Послушайте моего совета: плывите-ка со всеми нами в Роттердам, где вы, конечно, найдете местечко на каком-нибудь паруснике и спуститесь по Массу до Брилле, там сядете в раттельвагон и назад сюда, в Хеллевутслейс!

Но Катриона и слышать ничего не хотела. Она заметно побледнела, глядя на фонтаны брызг, на зеленые волны, которые время от времени захлестывали нос, на утлую лодку, пляшущую между гребнями, и все-таки намеревалась последовать распоряжениям отца.

- Мой отец, Джеймс Мор, прислал за мной эту лодку,- повторяла она на все уговоры.

Упрямство, с каким она стояла на своем и отвергала любые здравые советы, казалось мне капризом, если не сказать глупостью. На самом же деле у нее имелась вполне веская причина, только нам она ничего объяснять не стала. Парусники и раттельвагоны, конечно, прекрасные средства передвижения, но за место в них надо платить, а у нее за душой было всего-навсего два шиллинга и полтора пенса. Вот почему шкипер и пассажиры, не знавшие о ее положении, напрасно тратили свои доводы, а ей гордость не позволяла открыть им свою тайну.

- Но вы же ни по-французски, ни по-голландски не говорите,- сказал кто-то.

- Правда,- ответила она.- Но с сорок пятого года столько честных шотландцев живет за границей, что я как-нибудь обойдусь, можете не тревожиться.

Такое милое деревенское простодушие у одних вызвало смех, у других - сочувствие, а мистера Гебби ввергло в ярость. Долг (раз уж его жена обещала присмотреть за девушкой) требовал, чтобы он проводил ее на берег и устроил ее там. Но делать он этого не собирался, так как судно не стало бы его ждать, и, как мне кажется, он успокаивал свою совесть, возражая громче всех. Под конец он набросился на шкипера Сэнга, крича, что это просто преступление: попытка спуститься в лодку означает верную смерть, да и в любом случае не можем же мы швырнуть беззащитную девушку в лапы каких-то неизвестных голландских рыбаков и оставить ее на произвол судьбы. В этом я был с ним согласен и, отведя помощника шкипера в сторону, попросил его отправить мой багаж на попутной барже в Лейден по такому-то адресу, а потом махнул рыбакам.

- Я сойду на берег с мисс Катрионой, шкипер Сэнг,- сказал я.- Мне ведь все равно, каким путем добираться до Лейдена.

С этими словами я прыгнул в лодку. Моему прыжку недостало изящества, и я вместе с двумя рыбаками повалился на ее дно, где плескалась затхлая вода.

Снизу из лодки опасность представлялась даже еще более жуткой, чем с борта судна, плясавшего на якорном канате и то нависавшего высоко над нами, то стремительно соскальзывавшего вниз, непрерывно нам угрожая. Я уже уверился, что совершил порядочную глупость: Катриона, конечно, не сможет спуститься ко мне в лодку и я окажусь на берегу в Хеллевутслейсе совсем один, без малейшей надежды на какую бы то ни было награду, кроме удовольствия облобызаться с Джеймсом Мором, если мне захочется. Но я забыл о ее отваге. Она увидела, как я прыгнул без малейшего колебания (во всяком случае, с виду, если не на самом деле), и, конечно, не пожелала уступить в бесстрашии своему отвергнутому другу. Во мгновение ока она вскочила на перила, ухватилась за ванты, и ветер раздул ее юбки, чем увеличил опасность, а нам показал ее чулочки, что в городе сочли бы неприличным. Нельзя было терять ни секунды - никто не успел бы ее остановить, даже если бы попытался. Я вскочил и широко раскрыл руки. Судно ухнуло вниз, наш рулевой с немалым риском повернул лодку ближе к нему, и Катриона прыгнула. Мне удалось ее поймать и даже избежать падения, потому что рыбаки успели нас поддержать. На миг она прижалась ко мне, быстро и тяжело дыша, после чего мы перебрались на корму и сели возле рулевого (все это время Катриона продолжала держаться за меня обеими руками) под одобрительные возгласы и напутствия шкипера Сэнга, всей его команды и пассажиров, а затем лодка повернула к берегу.

Едва Катриона немного пришла в себя, она отдернула руки, но не произнесла ни слова. Я тоже молчал. Впрочем, свист ветра и шум волн не располагали к разговорам, тем более что, несмотря на все усилия рыбаков, продвигались мы вперед очень медленно, и «Роза» успела сняться с якоря и продолжить свой путь, прежде чем мы добрались до входа в гавань.

Едва мы очутились на более тихой воде, как хозяин лодки остановил ее и, по мерзкому обычаю голландцев, потребовал с нас плату - по два гульдена, что было несколько больше трех английских шиллингов. Катриона начала взволнованно возражать. Она справлялась у шкипера Сэнга, и он сказал, что плата составляет один шиллинг.

- Или, по-вашему, я села бы в лодку, не узнав заранее? - вскричала она.

Хозяин лодки ответил ей длинной речью по-голландски, хотя и щедро уснащал ее английскими ругательствами. Но тут, заметив, что она вот-вот заплачет, я тихонько сунул в руку плута шесть шиллингов, после чего он без дальнейших пререканий взял ее шиллинг. Правду сказать, меня душили гнев и стыд. Я уважаю бережливых людей, но всему есть предел, а потому, когда лодка вновь поплыла к берегу, весьма холодным тоном спросил Катриону, где она думает найти отца.

- Он велел справиться о себе в доме Спротта, честного шотландского купца,- ответила она и продолжала без остановки: - Я хочу поблагодарить вас от всего сердца, вы мне настоящий друг.

- На это хватит времени после того, как я провожу вас к вашему отцу,- ответил я, не предполагая, насколько пророческими окажутся мои слова.- И смогу рассказать ему, какая у него верная и послушная дочь.

- Не знаю, можно ли меня назвать верной,- воскликнула она с огорченным выражением лица.- Боюсь, мое сердце способно лукавить.

- Но мало кто решился бы на подобный прыжок ради того лишь, чтобы не ослушаться отца! - заметил я.

- Я не могу допустить, чтобы вы думали обо мне так! - снова воскликнула она.- После того как прыгнули вы, разве я могла остаться там? И дело не только в том…- Залившись краской, она откровенно призналась мне в полном своем безденежье.

- Спаси и помилуй! - вскричал я.- Как можно было отправиться в Европу с пустым кошельком! Чистейшее безумие! Это даже неприлично, совсем неприлично!

- Вы забываете, что Джеймс Мор, мой отец, беден,- сказала она.- Он благородный джентльмен, но он изгнанник, которого преследуют…

- По-моему, не все ваши друзья - преследуемые изгнанники! - перебил я.- Хорошо ли это по отношению к тем, кому вы дороги? Хорошо ли по отношению ко мне? И по отношению к мисс Грант, которая посоветовала вам уехать и, конечно, была бы расстроена и рассержена, узнай она, как обстоит дело! И даже по отношению к семье Грегоров, приютившей вас с такой доброй заботливостью! Какое счастье, что я оказался рядом! Вдруг вашего отца что-либо задержало? Что сталось бы с вами здесь, в чужой стране, без единой знакомой души? Меня охватывает страх при одной только мысли! - докончил я.

- Я им всем лгала,- ответила она,- Я их всех уверяла, что денег у меня больше, чем нужно. Не могла же я допустить, чтобы Джеймс Мор настолько пал в их глазах!

Позднее я узнал, что пал бы он куда ниже, так как солгал им отец, а дочь была вынуждена скрыть правду, чтобы спасти его от позора. Но в то время я ничего этого не знал и только с ума сходил при мысли об опасностях, которым она себя подвергла.

- Ну что же,- сказал я.- Придется вам впредь научиться благоразумию.

Оставив ее вещи в гостинице на берегу и наведя там справки на моем новехоньком французском языке, как пройти к дому Спротта, я проводил ее туда. Путь оказался неблизкий, и мы с любопытством оглядывались по сторонам. А шотландцам там было чему подивиться: дома над каналами среди деревьев - и какие дома! Каждый стоял особняком, и все были построены из добротного кирпича, красного, как розы. Крылечки, скамьи из голубого мрамора по сторонам входной двери, а весь городок такой чистый, что с тротуара можно было бы есть, как с тарелки. Спротт сидел над своими книгами в комнате с низким потолком, сияющей чистотой и украшенной красивой фарфоровой посудой, картинами и глобусом на медной подставке. Сам Спротт, внушительный толстяк с тяжелым подбородком и хитрым, жестким взглядом, встретил нас весьма неучтиво и даже не пригласил сесть.

- Не скажете ли, сударь, Джеймс Мор Макгрегор сейчас в Хеллевутслейсе? - осведомился я.

- Я такого не знаю,- ответил он с сердцем.

- Если вы столь придирчивы,- сказал я,- то с вашего разрешения я спрошу вас немного по-иному: где нам искать в Хеллевутслейсе некоего Джеймса Драммонда, он же Макгрегор, он же Джеймс Мор, до последнего времени проживавший в Инверонакиле?

- Сударь,- отрезал он,- да, будь он хоть в преисподней, мне это неизвестно, хотя от души желаю ему туда попасть!

- Барышня его дочь, сударь,- сказал я.- И полагаю, вы согласитесь, что в ее присутствии не слишком уместно касаться его репутации.

- А мне дела нет ни до него, ни до нее, ни до вас! - грубо крикнул он.

- С вашего позволения, мистер Спротт,- продолжал я,- эта барышня приехала из Шотландии, чтобы найти его, и по какой-то ошибке ей назвали ваш дом, как место, где она может навести нужные справки. Как видите, произошло недоразумение, но мне кажется, это обязывает и вас и меня - а я лишь ее случайный спутник - оказать помощь нашей соотечественнице.

- Да вы меня, никак, полоумным почитаете! - возопил он.- Говорю же вам, я ничего не знаю и знать не хочу ни про него, ни про его дочек. Он мне должен немалые деньги.

- Пусть так, сударь,- сказал я, рассердившись не меньше его,- но я-то вам ничего не должен! Барышня находится под моей защитой, а я не привык к подобному обращению и сносить его не намерен.

При этих словах я, сам того не заметив, шагнул к нему и таким образом по воле счастливого случая нашел единственный довод, который мог воздействовать на этого человека. Его багровое лицо мгновенно побледнело.

- Да господь с вами, сударь! - охнул он.- У меня и в мыслях не было ничего для вас обидного. Я же, сударь, простой, честный, прямой старик, ну что, если и поворчу немножко! Вы-то небось подумали, что я суров, так нет! Сердце у Сэнди Спротта предобрейшее! Вам ведь неоткуда знать, каких он мне хлопот наделал!

- Превосходно, сударь,- сказал я.- В таком случае я злоупотреблю вашей добротой и затрудню вас просьбой сообщить нам, какие последние известия имели вы о мистере Драммонде.

- Да разве это затруднение, сударь! - воскликнул он.- Ну, а что до барышни, так (со всем почтением к ней) он про нее, как погляжу, и забыл вовсе. Уж я-то его знаю! И не в первый раз теряю из-за него деньги. Он ведь ни о ком, опричь себя, не думает. Клан там, король или дочка, ему бы только свою выгоду соблюсти, а они пусть как знают! И его доверенный тоже. Я ведь не то чтобы его доверенный, но вроде. Мы с ним участвуем в одном коммерческом деле, и, думаю, оно дорого обойдется Сэнди Спротту. Вот он почти мой компаньон, а я не знаю, где он, слово даю. Может, он приедет в Хеллевутслейс. Может, даже завтра, а может, год сюда носа не покажет. Меня ничто не удивит. Кроме разве одного: коли он вернет мне мои денежки. Теперь вы понимаете, какое мое положение. И барышне, как вы ее называете, помочь я ничем не могу. Остаться здесь ей никак нельзя. Бог с вами, сударь! Я человек холостой. Посели я ее у себя, так этот чертов сын, если явится сюда, того и гляди, меня на ней женит.

- Довольна болтовни! - перебил я.- Барышню я провожу к более надежным друзьям. А вы дайте мне перо, чернила и лист бумаги. Я оставлю вам для Джеймса Мора адрес моего лейденского доверенного. Он сможет узнать от меня, где искать свою дочь.

Я написал адрес и запечатал записку, а Спротт тем временем по собственному почину предложил взять на хранение вещи мисс Драммонд и даже послать за ними в гостиницу носильщика. Мне это представилось очень удобным, и я дал ему талер-другой для покрытия расходов, а он выдал мне расписку.

После чего я предложил руку Катрионе и мы покинули дом этого низкого плута. Она все время хранила молчание, предоставив мне решать и говорить за нее. Я же постарался не смутить ее даже взглядом и теперь приложил все усилия, хотя сердце мне по-прежнему жгли гнев и стыд, чтобы выглядеть спокойным и веселым.

- Начнем с того,- сказал я,- что вернемся в гостиницу, где говорят по-французски, пообедаем там и наведем справки, как добраться в Роттердам. Моя главная забота теперь - поскорее вернуть вас под крылышко мисс Гебби.

- Наверное, иначе нельзя,- согласилась Катриона,- хотя если это кого-нибудь и обрадует, то только не ее. И напомню вам еще раз, что у меня есть только шиллинг и три полупенсовика.

- А я только один раз напомню вам,- сказал я,- что, к счастью, я с вами.

- Как будто я не об этом думаю все время! - воскликнула она и, как мне показалось, чуть-чуть сильнее оперлась на мою руку.- Вы мой самый лучший друг.